Судя по романам революционных писателей Запада, например, Фолкнера «Особняк», капиталисты боятся, как огня, не только коммунистов, но даже слова «коммунизм». Хотя не так страшен черт, как его малюют, видимо, считает автор «Особняка», иронично описывая «белых ворон» – коммунистов. Один из них финн-сапожник, не знает английского языка, но верит в то, что как только овладеет языком, так сразу же привлечет пролетариат Америки к политической борьбе, вовлечет в компартию. Но, откровенно потешается над фанатиком Фолкнер, в Америке не та почва. Пролетариат в «стране равных возможностей» не только не собирается бороться за свои права, но и не хочет признавать себя пролетариатом. Потому что каждый верит в то, что его теперешнее положение только переходное к тому, чтобы стать капиталистом. Или даже быть избранным в президенты, как, к примеру, мусорщик Бабер из кинофильма «Герой». По сути, рядовые американцы зомбированы официальной пропагандой не меньше, чем совки. Вдобавок наши «красные товарищи» без специального на то умысла и помимо своей воли превосходно услужили мировому капитализму тем, что «вручную глупую синицу превратить пытались в журавля». Не получилось у них ни социализма в его чистом, теоретическом виде, уж тем более никакого намека на коммунизм (не считая пародий на него) и даже коммунистическую партию создали особого толка – ВКП(б). Все это говорит о том, что по существу мы имеем дело с элементарной подменой понятий, которую писатель Андрей Платонов метко обозвал «всенародной инсценировкой». Но зато теперь идеологи капитализма могут вздохнуть свободно и, указывая на восточно-европейские страны бывшего социалистического лагеря, разводить демагогию, мол, в соревновании идеологий капитализм победил. Хотя оппоненты отлично знают о том, что они лукавят, т.к. раньше они говорили другое: «У вас светлые идеалы, но они не работают».
Говорят, Ленин считал себя учеником Маркса, хотя последний вряд ли его признавал своим учеником. И вот почему. Предрекая крах капитализма, Маркс в своей теории прежде всего исходил из диалектического (гегелевского) объективного развития истории. Когда спонтанно в силу естественных условий, а именно по причине внутренних противоречий, изнутри раздирающих общественный строй, на смену ему приходит новый, более прогрессивный. По диалектике, новое образуется в снятом виде на базе улучшенного старого: первобытнообщинный строй сменил рабовладельческий, затем последовал феодальный и, наконец, капиталистический. Но недаром китайские коммунисты не признавали коммунистическую партию Советского союза и называли ее ревизионистской (хотя, если честно, мне и коммунистическая партия Китая доверия не внушает). Бесшабашные большевики диалектику немецких философов подвинули и пошли своим путем: «Мы старый мир разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…». Похоже, разрушив до основания старый мир, большевики намеревались начать с нуля – с первобытнообщинного строя. Вспомнив гражданскую войну, ввергшую страну в разруху, голод и нищету, убеждаешься, что им это удалось. Как будто курам на смех, советские историки как раз первобытнообщинный строй и называли примитивным, нищим коммунизмом, в котором вообще отсутствует какая-либо собственность. Затем в осуждение культа личности Сталина обществоведы изобрели термин «казарменный коммунизм». Хотя, строго говоря, период культа личности больше соответствует по своей внутренней сути рабовладельческому строю, в котором жестоко эксплуатировался колхозный и тюремный народ, причем тюремное сословие по численности даже превосходило колхозников. Время застоя тоже знаменуется тотальной несвободой. Так когда же социализм, на каком этапе он нас, наконец, настиг?
«Я не делаю иллюзий, – откровенничал Ленин, – насчет того, что мы начали лишь переходный период к социализму, до социализма мы еще не дошли» (Полн.собр.соч.изд.5-е, т.35, с.271). И говорит о пяти различных хозяйственных укладах, существующих на то время в Стране советов. Не хочу вдаваться в подробности по поводу этих укладов, но, похоже, один из них – бюрократический – критиковал в свое время Гоголь: «В таком случае изложите ее (просьбу) письменно. Она пойдет в комиссию всяких прошений. Комиссия, пометивши, препроводит ее ко мне, от меня поступит она в комитет сельских дел, а там сделают всякие справки и выправки по этому делу. Главный управляющий вместе с конторою положит свою резолюцию, и дело будет сделано… – Да как добиться какого-нибудь толку? – сказал Чичиков своему спутнику, чиновнику по особым поручениям… – Да никакого толку не добьетесь, – сказал проводник, – у нас бестолковщина, все водят барина за нос» (Н.В. Гоголь «Мертвые души», т. 2, гл. 3). Запрещенный и преследуемый за правду властями писатель Андрей Платонов с горькой иронией говорил об этом укладе: «Пролетариат завоевал власть… для удивительной формации – буржуазно-аппаратной демократии». При советском вульгарном социализме раздутый бюрократический аппарат был как раз таки нашей неуклюжей реальностью, напрочь отметавшей пропагандистский социалистический лозунг «Кто не работает, тот не ест». И наоборот, делом крепившей капиталистический «Один с сошкой – семеро с ложкой». Несоответствие официальной коммунистической идеологии и проводимой реальной политики властей было настолько очевидно, что в ура-патриотическую лживую пропаганду, звучащую с высоких трибун и растиражированную в партийных СМИ, не верил никто. Не верили сами функционеры единственной и реакционной партии власти, узурпирующей звание коммунистической, не верил и затравленный нищий народ. Не предвзято мыслящие социологи дают определение нашему «социализму наоборот» – «государственный капитализм». Свое заключение они основывают на том, что в государстве были в наличии все признаки капитализма: милитаризация народного хозяйства; бездумное, варварское разграбление и истребление природы; эксплуатация и обнищание масс; привилегированный класс буржуазии, цинично называвший себя «ум, честь и совесть нашей эпохи», прибиравший к рукам все богатства страны. Кризис перепроизводства по-советски – это затаренные и затоваренные склады и магазины брак-халтурой советского производства, которую ежегодно списывали тоннами. Результат бездарной и бестолковой деятельности высшего руководства страны, спускавшего работягам нереальные планы (пятилетку за три года) и расчитывающего физически невыполнимые, запредельные нормы. В советскую эпоху некомпетентные «верхи» сами не работали и другим палки в колеса вставляли, такие действия можно назвать «саботаж». Саботировали и «низы»: какой-нибудь грамотный инженер или служащий, не позволяющий, как ему казалось, себя обманывать, при устройстве на работу самодовольно думал: «Дайте мне стул и стол, а работать я все равно не буду. Если они (власти) думают, что они нам платят, то пусть они думают, что мы работаем». А платили, действительно, мизер, который никак нельзя было назвать зарплатой, а так, подачка какая-то, унизительная нищенская милостыня. Такая преднамеренная, или нет, стратегия привела к развалу страны. Какой страны? Социалистической? Да ее и не было, а просто советский государственный капитализм с его буржуазно-бюрократическим аппаратом плавно перетек в новую фазу капитализма, зародившуюся в недрах мафии и теневой экономики, – частнособственническую. Главное, что бывший господствующий класс сохранил за собой и приумножил все привилегии.
Надо сказать, что Ленин допускал как переходный этап к социализму государственный капитализм, но при обязательном контроле со стороны пролетариата – профсоюзов, которые называл «школой коммунизма». Однако пролетариат не сумел выполнить свою миссию гегемона, а наоборот, впал в покорно-рабскую апатию, утратил бдительность и позиции. Опальный классик исторического материализма Ленин не без причины рисовал безрадостную картину для экономически отсталых стран в капиталистическом мироустройстве. Справедливо, однако, предсказывал, что их ждет печальная участь сырьевого придатка для промышленно развитых стран, колониальное, зависимое от них положение. Чем мы, собственно, сейчас и располагаем, как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Но старым привычкам не изменяя, продолжаем выдавать желаемое за действительное и тешим себя сказочками про суверенитет. Мало того, наши бывшие «братские» республики, охмуренные западной пропагандой, вознамерились с помощью Запада строить у себя демократическое общество западного типа. Откуда демократия на Западе? Там такое же иерархическое общество социальной несправедливости, та же циничная власть денег, такие же лицемерные политики. К примеру, ввиду недавних светских известий западные репортеры опять раскудахтались, что английский королевский двор вновь оскандалился. На сей раз скомпрометировал себя юный отпрыск королевской семьи неразборчивостью дружеских связей, а именно с казахскими мафиози. Эка невидаль! Столица Британского королевства давно уже стала пристанищем беглых олигархов (читай, мафиози) с эсэнговских просторов. Наши доморощенные мафиози, переселившиеся в Европу, чувствуют себя там, как рыба в воде, а якобы «демократическое» общество их, как ни странно, не отторгает.
Наконец, буржуазные ученые-социологи, что называется, дозрели до коммунистической теории марксизма (Гуннар Скирбекк, Нилс Гилье «История философии», М., 2001). Критикуя Маркса в частностях, они соглашаются с ним в главном – капиталистическая система саморазрушительна, а значит, обречена. В частности, они критикуют фундаментальную Марксову установку – бытие определяет сознание, что фактически означает преимущество экономического (материального) над духовным. В таком случае, говорят казуисты, невозможным был бы и феномен самого Маркса. Он ведь тоже выходец из своей среды, а тем не менее доказывает обратное, именно то, что идеи предопределяют ход социально-экономического прогресса.