Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
1
00:42, 07 апреля 2014

«Таджики» 35-ой гвардейской десантно-штурмовой бригады: Мурат Мухамеджанов

МУХАМЕДЖАНОВ Мурат Нурахметович
Родился 18 марта 1970 г.
Служил в должности командира взвода в 35-й гвардейской десантно-штурмовой бригаде в г.Капчагай Алматинской области Республики Казахстан.
В составе сводной роты 35 гв.ДШБр, вошедшей в состав казахстанского Отдельного сводного стрелкового батальона, с февраля по апрель 1994 года участвовал в боевых действиях на таджикско-афганской границе на участке Хорогского погранотряда.
Blog post image
Капчагай  

Подать рапорт о переводе из недавно созданной в Независимом Казахстане Республиканской гвардии, в которую я был распределен после АВОКУ, в 35 гвардейскую десантно-штурмовую бригаду мне посоветовал полковник Мамыркулов А.Б., спецназовец в годы Советского Союза, участник войны в Афганистане, кавалер орденов Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. В 1997 г. Алик Бейшенович вернулся в Кыргызстан, служил на командных должностях в Пограничной службе и других силовых структурах Кыргызстана.

Помню, как в беседе со мной Алик Бейшенович сказал: «Мурат, иди служить в Капчагайскую десантную бригаду. На сегодняшний день это самая боеспособная воинская часть в нашей стране. Там ты получишь настоящий командирский опыт работы с личным составом».

Еще одной причиной моего перевода была болезнь отца, мои родители проживали в Капчагае.

Прибыл для прохождения службы в 35 гв.ДШБр в марте 1993 года, комбригом был гвардии полковник Новиков, позднее он перевелся из Казахстана в Россию. Новиков запомнился мне таким спокойствием и выдержкой, которые порой были не понятны не только мне, молодому лейтенанту, но и другим, старшим по возрасту и званию офицерам части. Возможно, связано это было с планами Новикова по возвращению на свою историческую Родину, может быть были иные причины.

После Новикова командование бригадой принял начальник штаба гвардии полковник Еламанов У.Б. Уали Бисаканович стал одним из тех командиров, которые сыграли большую роль в моей военной карьере. Он учил нас, недавних выпускников военных училищ, практической организации работы с личным составом, делился опытом, когда нужно – со всей командирской строгостью, а когда и просто по-отцовски. Считаю, что п-к Еламанов в 2000 году заслуженно стал первым командующим сформированными на базе 35 гв.ДШБр Мобильными силами, переименованными в последующем в Аэромобильные войска. На тот период времени его кандидатура на должность командующего МС ВС РК была наиболее подходящей, по опыту службы в десантных частях и соединениях бывшей Советской армии и в проходящих становление Вооруженных Силах Казахстана, а также по авторитету и командирским качествам.

Сводная рота 35 гв. ДШБр в составе казахстанского ОССБ

ОССБ – Отдельный сводный стрелковый батальон, формирование которого было произведено согласно Постановлению Верховного Совета Республики Казахстан от 15 апреля 1993 года № 2162-XII «Об усилении охраны внешней границы СНГ на таджикско-афганском участке». В казахстанский ОССБ кроме десантников включили подразделения пограничников и внутренних войск. В состав ОССБ более поздних ротаций стали включать мотострелковые подразделения Отарской, Сарыозекской и других дивизий. Таким образом командировки военнослужащих 35 гв.ДШБр в Таджикистан, начавшиеся, фактически, с 1992 года, получили официальный статус.

Как и большинство молодых офицеров Капчагайской десантно-штурмовой бригады, я стремился попасть в Таджикистан. Мы знали о происходивших на таджикско-афганской границе боестолкновениях, имели общее представление о тех, кто прорывался с афганской стороны. Знали о переправляемых через границу наркотиках и оружии, о непростых условиях несения службы, о гражданской войне между «вовчиками» и «юрчиками». Знали не понаслышке или из теленовостей, а от сослуживцев, уже побывавших в этих командировках и делившихся с нами информацией и полученным опытом.

С военно-профессиональной точки зрения, после вывода Советских войск из Афганистана, Таджикистан давал возможность казахстанским военнослужащим получить реальный боевой опыт или, как минимум, опыт службы в условиях максимально приближенным к боевым. В период оттока военных кадров из штабов и линейных частей, связанного с развалом СССР, такая «обкатка» офицеров и солдат являлась немаловажным фактором для становления молодой казахстанской армии.

По прибытию в бригаду несколько раз обращался с просьбой к командованию части направить меня в Таджикистан, но в состав сводной роты был включен не сразу. Уали Бисаканович подходил к вопросу формирования отдельной сводной роты, направляемой в состав ОССБ, по одному ему известным критериям, а порой и интуитивно. Но ведь не зря говорят, что интуиция это особенное «чутье» или проницательность, основанные на личном опыте человека.

С декабря 93-го по февраль 94-го несколько раз провожали в Таджикистан лейтенанта Атлана Аханова, выпускника РВВДКУ. Но отправка роты каждый раз откладывалась вышестоящим начальством. С Атланом мы вместе учились в республиканской специализированной школе-интернате с военной профориентацией, по окончанию которой он поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище, а я в Алматинское высшее общевойсковое командное училище.

Сводная рота, одним из взводных которой являлся лейтенант Аханов, в течение трех месяцев усиленно готовилась к отправке в Таджикистан, боевая подготовка шла полным ходом, личный состав в наряды и в караулы не заступал. Командованием бригады и вышестоящим начальством проводились частые построения личного состава для строевых смотров, а также проверки в ходе занятий по боевой подготовке.

Комплектование роты штатным составом, средствами связи и вооружением, если память мне не изменяет, было следующим. Три десантно-штурмовых взвода, в каждом по 28 солдат, сержантов и взводный; управление роты – командир, замполит, старшина. Также роте был придан повар. Средства связи – Р-159, Р-148. Вооружение: АКС-74, ПК, РПК-74, АГС-17. У взводных, старшины, ротного и его замполита были ГП-25.

Отбор и комплектование личного состава роты производился сугубо на добровольной основе, из числа офицеров, прапорщиков, солдат и сержантов срочной службы, причем не какого-то конкретного батальона, а со всех подразделений бригады. Солдат и сержантов срочной службы в сводную роту отбирали наиболее подготовленных, дерзких и… даже «залетчиков».

Командиром роты той отправки в феврале 1994 года был лейтенант Султан Саутбаев, замполитом - лейтенант Алим Токеев, старшиной - прапорщик Серик Сарсенбаев. Командир первого взвода л-т Кайрат Еспагамбетов, второго – л-т Атлан Аханов, третьего - л-т Вадим Гайдадым.

В один из дней февраля полковник Еламанов вызвал меня в штаб и предложил командировку в Таджикистан вместо Атлана Аханова, который был командирован в Таджикистан позже, следующей партией, но уже не взводным, а командиром сводной роты. Комбриг спросил, не возражаю ли я, мой ответ был: «Разрешите принимать взвод».

Времени до отправки оставалось полдня и ночь. Пришел в финчасть бригады, где получил всего лишь часть моего денежного довольствия за прошлые месяцы, но и этим деньгам был несказанно рад.

Небольшое отступление. В те годы и без того скромное денежное довольствие мы получали с большим запозданием. Причины были известны и понятны всем – катастрофический спад промышленного и сельхозпроизводства, разрыв экономических связей республик бывшего Союза, находившаяся лишь в начальной стадии организация министерств и других государственных структур Казахстана, выход с рублевой зоны и введение национальной валюты тенге и т.п. В этой ситуации очень выручал продуктовый паек, семьи офицеров только этим и жили. Кому-то помогали родственники из аулов. Несмотря на такие условия службы, патриотизм и боевой дух офицеров были на очень высоком уровне. В свободное от службы время общались семьями, наши жены организовывали культурно-досуговые мероприятия, в общем, служили и жили мы очень дружно.

Получив деньги, пришел в детсад для детей семей офицеров бригады, где работала воспитателем моя супруга Зауре. Жена поначалу не поверила моей отправке в Таджикистан, но получив «вещдок» в виде приличной суммы денег побежала закупать продукты и накрывать на стол. В ДОСе бригады была такая традиция - отмечаться перед офицерским составом перед убытием в Таджикистан.

Я зашел попрощаться с родителями, которые жили в одном из микрорайонов Капчагая. Мой отец Нурахмет Расылович, пенсионер МВД, однажды в разговоре про Таджикистан сказал мне: «Если отправят – не отказывайся, но сам не рвись – убьют». Когда сообщил родителям о командировке, увидел, как отец оживился, мне показалось, что он воспринял эту новость с гордостью за сына. В тот день я единственный раз нарушил традицию не пить в присутствии родителей, и то по приказу отца.

Пришел домой, друзья и сослуживцы были уже в сборе, стол супруга накрыла по тем временам по-царски…

В шесть утра вскочил, схватил всегда готовый РД, и побежал на построение отправляемой в Таджикистан роты.

После построения и поверки личного состава началась погрузка в Зилы и Уралы. И тут вижу стоящую невдалеке жену. Мне было непонятно, каким образом она прошла на территорию части к месту отправки, ведь через КПП-2 жен военнослужащих не пропускали. Естественно, я смутился, стало неудобно перед солдатами и офицерами, скомандовал Зауре чтобы не позорила меня и шла домой. По прошествии многих лет узнал, что жена ходила в штаб и разрешение на пропуск через КПП-2 получила лично у комбрига п-ка Елеманова.

Колонна покинула бригаду и совершила марш на военный аэродром в п.Николаевка Илийского р-на Алматинской области, там рота погрузилась в гражданский Ан-24. Приземлились на аэродроме в Душанбе.

Душанбе

С аэродрома Душанбе до погранотряда выехали на Уралах одного из российских подразделений. Первое, что бросилось в глаза, это выбитые окна и пробоины от снарядов в стенах многоэтажек, местные сказали, что по домам велся огонь из танков. Второе, на что я обратил внимание - какое-то поголовное безразличие местного населения к опасности, многие из жителей шли по своим делам прямо по проезжей части, на сигналы автомобилей, почти никто не реагировал, не оборачивался и не отходил в сторону. Возможно, это было мое личное восприятие, но заглядывая в лица встреченных мной душанбинцев, в их глазах я видел какую-то пустоту. Тогда мне показалось, что у этих людей нет присущего людям желания жить. Такие вот были увиденные мной в столице Таджикистана последствия гражданской войны.

В Душанбе находились несколько дней. Разместили нас в расположении российского пограничного отряда, где-то в районе рисосовхоза.

По приказу вышестоящего начальства все штатное вооружение сдали в импровизированный и не выдерживающий никаких требований ружпарк, которым служил спортзал погранотряда. После сдачи оружия спортзал заперли на хлипкий замок. Помню, как перед убытием на аэродром перед вылетом в Хорог мы долго искали свое оружие среди прочего, а также достаточно емко и далеко не литературным языком выражали свои мысли о местном начальстве и об ответственных за этот «ружпарк».

В Душанбе для личного состава роты проводили инструктажи и читали лекции о менталитете и традициях таджиков. Отдельно останавливались на специфических особенностях памирцев, так как нести службу по охране границы нам отводилось в Хорогском погранотряде. Военспецы вводили офицерский состав в местную обстановку, доводили требования по связи, взаимодействию, управлению.

Еще в Капчагае начал лечить зуб, но не успел, так и улетел в Таджикистан с периодически обостряющейся зубной болью. На 2-й день пребывания в Душанбе стало совсем невмоготу. Один из солдат с погранотряда вызвался проводить меня в город к фельдшеру. Пришли к какому-то дому, спустились в темное полуподвальное помещение с обшарпанными стенами, какими-то шкафами, в общем, абсолютно не похожее на медпункт. Обитатель помещения выслушал мою проблему и сказал, что услуги у него платные, в качестве оплаты принимаются рубли или доллары. Посмотрев на предложенные мной казахстанские тенге, покачал отрицательно головой. Выручил сопровождавший меня солдат, он убедил фельдшера оказать мне медицинскую помощь… Недовольный медработник открыл на удивление по-медицински чистый контейнер для стерилизации инструментов, достал щипцы и удалил мой проблемный зуб.

Хорог

Из Душанбе двумя бортами Ми-8 рота была переброшена в Хорог Горно-Бадахшанской области, которая была населена памирцами, кардинально отличавшихся от жителей других областей Таджикистана традициями, менталитетом, кухней и пр. Самое главное отличие памирцев от таджиков было в вероисповедании, памирцы – шииты, исповедующие исмаилитское направление этой ветви ислама, тогда как основное население Таджикистана исповедует ислам сунитского толка. В разные времена памирцы конфликтовали с таджиками и сами не относили себя к этой нации. Они считали себя потомками воинов Александра Македонского и сильно обижались, если их причисляли к таджикам.

По прибытию в Хорог рота вошла в подчинение командира Отдельного сводного стрелкового батальона – майора Пограничной службы КНБ РК Алексея Володина. Ротный л-т Султан Саутбаев доложил комбату ОССБ о прибытии роты и готовности к выполнению боевых задач прямо на Хорогском аэродроме.

Помню, возле одного из бортов на аэродроме оцепление из пограничников с собаками. К самолету пыталась пробиться толпа местных жителей, взрослые впереди себя пустили детей, наверное, боялись, что по ним могут открыть огонь. Люди использовали малейшую возможность, чтобы покинуть охваченный войной и голодом регион, но оцепление выполнило свою задачу, к самолету местных жителей не пропустили.

В Хороге рота находилась сутки или двое, затем было произведено распределение взводов по разным заставам. Как такового единого места дислокации казахстанского ОССБ не существовало. Штаб батальона находился в Хороге. Мой второй взвод перебросили на Газ-66 на 11-ю погранзаставу, находившуюся в кишлаке Сохчарв, в 30-40 километрах к северу от Хорога. Кайрат Еспагамбетов с первым взводом был распределен на 13-ю заставу в кишлак Андароб Ишкашимского района, километрах в 30 южнее Хорога. Третий взвод Вадима Гайдадым – на 9-ю заставу, расположенную в кишлаке Рушан, около 60-70 км. севернее Хорога. У командира роты Султана Саутбаева постоянного места дислокации не было, он мотался между заставами, от взвода к взводу. Замполит роты л-т Алим Токеев и старшина роты пр-к Серик Сарсенбаев находились вместе с моим взводом в Сохчарве.

В общей сложности Хорогский погранотряд с входящими в его состав погранзаставами выполнял задачу по охране примерно 200-километрового участка таджикско-афганской границы. Пограничники также как и наша рота, были распределены по разным заставам погранотряда. Рота Внутренних войск несла службу в аэропорту и в погранотряде в самом Хороге, возможно, и на других участках границы. Более подробно о местах дислокации казахстанских внутренних войск и пограничников, входивших в ОССБ нашей ротации, можно прочесть в воспоминаниях командира ОССБ майора Алексея Володина, изложенные им в «Исповеди интернационального комбата».

Сохчарв

11-я погранзастава Хорогского погранотряда несла ответственность примерно за 6 или 8 километров таджикско-афганской границы, линия которой проходила, как и на всем участке Хорогского погранотряда - по Пянджу. Службу на заставе несли около 60-ти военнослужащих. Вдоль границы стояли остатки сожженных пограничных вышек, на значительном участке отсутствовала колючая проволока. По дороге на заставу стоял остов сгоревшего гражданского автобуса.

В расположении погранотряда находились следующие строения:
- пограничная вышка,
- одноэтажное здание, часть которого занимало расположение личного состава (срочной службы), в другой части находилась столовая, а также кабинет начальника заставы капитана Абрибодова и комната офицерского состава;
- один ДОС;
- склады МТО, находившиеся в ведении старшего прапорщика Авазова, таджика, имя которого по-русски было Толик.
Территория заставы была обнесена забором, поверх которого натянута колючая проволока.

Blog post image

Blog post image
Blog post image
В первые дни нашего пребывания на заставе пришла команда оборудовать на господствующей высоте боевой пост охранения (БПО), метрах в семистах от заставы. На дежурство по несению службы на четырех постах этого БПО вместе с моими десантниками заступали и российские пограничники. Длительность дежурства на БПО составляла неделю. Ночи в горах были холодными, чтобы согреться, нам приходилось укрываясь тулупами, которые кишели вшами, превращавшими сон отдыхающей смены в постоянное чесание.  

Питались на посту сухпаем. Иногда к БПО подходили местные женщины пожилого возраста и приносили нам свежие лепешки. Воду добывали из лежавшего местами снега, перемешанного с песком и камнями. В результате, некоторые из бойцов подхватили какую-то кишечную инфекцию, в том числе и я. По большому ходил с кровью. Лечился поначалу марганцовкой. Потом местные принесли на пост какие-то таблетки, благодаря которым мы и вылечились от этой хвори.

Как мы узнали от местных, лепешки пеклись из той муки, которая поставлялась в кишлаки в рамках организованной Ага-ханом четвертым гуманитарной помощи. По рассказам памирцев, почитавших этого Ага-хана, как живого бога, он являлся представителем исмаилитской элиты шиитов, был очень богат, сам находился в Европе, где владел фабриками и другим бизнесом. В те лихие времена Ага-хан организовал масштабную помощь своему бедствующему народу. Он совершенно бесплатно поставлял в кишлаки памирцев муку, сахар, растительное масло, сухое молоко. Еще с гуманитарной помощью поступали пользовавшиеся большим спросом обычные резиновые калоши.

На второй день нашего пребывания на БПО душманы устроили моему десантно-штурмовому взводу своеобразную проверку. Вполне понятно, что их интересовало прибывшее к пограничникам подкрепление. На заставу пришел мальчишка лет около восьми или десяти, в руках у него был китайский калашников с текстолитовой рукояткой на цевье и иероглифами вместо номера автомата. На мой вопрос, что он здесь делает да еще с оружием, пацан сказал по-русски с сильным акцентом, что он воин-моджахед. Напротив БПО, метрах в ста, между камней находился небольшой участок земли, я показал мальчишке на работающего там с кетменем местного жителя, и сказал, что вместо того, чтобы бегать с оружием, ему нужно также работать на земле. Пацан оказался дерзким, ответил мне, что лучше он умрет с оружием в руках, как воин Аллаха.

Другие подробности разговора на общие темы не помню, но в итоге он свелся к нашему с ним состязанию по стрельбе по выставленным на удалении 20-30 метров банкам и бутылкам. Мальчишка долго не целясь дал очередь со своего «китайца», на удивление присутствовавших десантников, и меня в том числе, он снял все мишени. Мои бойцы выставили новые, и настала моя очередь стрелять, я не попал ни в одну из мишеней. Дело в том, что незадолго до визита этого «моджахеда», я с солдатами поднимался на гору и спускаясь с нее упал, при падении сломал прицельную планку на своем АКС-74, отсюда и результат стрельбы. Пацан рассмеялся, а мои бойцы стояли в полном недоумении. Я предложил сопернику стрелять из моего автомата, он согласился. Когда вскинул автомат и начал прицеливаться, опешил, затем покосился на меня и опустил автомат, стрелять не стал. Тогда я приказал одному из бойцов принести другое оружие. Боец принес первый из попавшихся ему РПК-74, наши пулеметы и автоматы высели на дужках кроватей в палатке ОСБ-56. Я выполнил свою вторую попытку и поразил все мишени. Пацан остался доволен, он спросил меня, как стреляют другие бойцы. Я ответил, что мои бойцы владеют оружием не хуже меня. Юный «моджахед» одобрительно пробубнил что-то, попрощался с нами и покинул пост.

Кто служил в те лихие времена в местах или частях с объединенным личным составом из разных родов войск, да еще и из разных стран, понимает, что без своего рода состязательности по вопросу «кто круче», обойтись было крайне сложно. Так было и у нас на 11-й заставе между солдатами, а также между офицерами и прапорщиками.

Если ротация подразделений нашего ОССБ производилась раз в три месяца (порой с задержкой до 4-х месяцев), то российские пограничники несли службу на заставе три года. Естественно, что формально они были хозяевами заставы, как по сроку службы, так и по нашей им подчиненности. Но с первых же дней прибытия взвода в Сохчарв мои десантники были совершенно иного мнения. Я с офицерами погранзаставы держал руку на пульсе и пресекал любые намеки на конфликты, но некоторые «привилегии» моим солдатам каким-то немыслимым образом все-таки удалось получить. Одна из них заключалась в том, что порядок в отсеке казармы, в котором размещался взвод десантников, наводили дневальные пограничников.

Однажды мой взвод даже получил похвалу от проверяющего, генерал-майора пограничника. Генерал осмотрел расположение личного состава и похвалил за порядок в расположении взвода десантников и, наоборот, сделал замечание пограничникам… На что начальник заставы к-н Абрибодов высказал мне свою обиду.

В один из дней апреля на заставу прибыл другой проверяющий российских пограничников в звании полковника. На построении личного состава полковник поздоровался: «Здравствуйте, товарищи пограничники!». Ответ «Здравия желаем, товарищ полковник!» прокричали только пограничники. Мои десантники молчали. Прибывший начальник сделал мне замечание и спросил, почему с ним не поздоровались. Определить принадлежность к роду войск он не мог, береты нам так и не привезли бортом из Казахстана, и мы, в отличие от стоявших в кепках пограничников, были в зимних шапках. Узнав, что перед ним десантники, полковник подошел и поздоровался с моим взводом отдельно: «Здравствуйте, товарищи десантники!». Ответ прозвучал настолько дружно и громко, что проверяющий поставил нас в пример российским пограничникам

Эту информацию я привожу отнюдь не из соображений слепой приверженности десанту или бахвальства, мол, какими мы с моим взводом были орлами. Тем более, что в Капчагайской бригаде прошло лишь два года моей службы из 24-х лет всей военной карьеры, гораздо больше моих лет отдано Республиканской гвардии Республики Казахстан. И на десантных застольях за тост «Смерть чмырям. Слава ВДВ!» я всегда отказывался опрокидывать стопку. Также не преследую цель обидеть кого-то из пограничников или других родов войск. Просто так было на 11-й заставе в Сохчарве в период службы там моего взвода.

Однажды выпала свободная минута, собрались с офицерами и прапорщиками в офицерской комнате. Шутили, куражились, вспоминали забавные случаи. И тут заместитель начальника заставы по боевой подготовке Руслан (фамилии, к сожалению, не помню), спросил, сможем ли мы – десантники продемонстрировать что-то такое, чего не сможет повторить он или кто-нибудь другой из пограничников. Нужно сказать, что Руслан представлял из себя физически крепкого парня, далеко не робкого десятка, и как офицер он был настоящий профессионал. Я попросил бойца принести две пустые бутылки, взял их за горлышки, зажал в кулаках и отжался с ними несколько раз. Руслан попытался сделать также, но у него не вышло. Одного фокуса оказалось недостаточно. Тогда настал черед нашего старшины. Прапорщик Серик Сарсенбаев являлся колоритной личностью, крепыш, мастер рукопашного боя, служил при Союзе прапорщиком в морской пехоте на Северном флоте, он приходил на празднование каждого Дня ВДВ в форме морпеха с шевроном с изображением белого медведя. Серик подошел к стоявшему массивному металлическому стулу, весом, наверное, килограммов около 15-ти, наклонился, взялся зубами за спинку стула, поднял его над своей головой вертикально, а затем бросил за своей спиной. Повторить прием нашего старшины у зам.начальника заставы Руслана не получилось.  

Несмотря на такую вот состязательность, и десантники и пограничники знали, что в боевой обстановке могут положиться друг на друга в случае чего…

Мне очень понравилось, что на заставе, еще до нашего прибытия, был отработан следующий алгоритм действий личного состава по команде «Застава! В Ружье!». Пограничники, а затем и мои десантники в ходе занятий по боевой тревоге покидали расположение не через парадный выход, а через специально оборудованный лаз, который начинался люком в столовой, а затем переходил в небольшой туннель, который позволял безопасно выходить за пределы здания и сразу переходил в окопы. Позиции для ведения огня, соединенные окопами были оборудованы по всей территории заставы.  

Несколько раз случалось так, что этот лаз использовался нами при реальной угрозе нападения боевиков на заставу. В такие дни местные жители уходили из Сохчарва. Старики, женщины, дети покидали кишлак унося с собой самое необходимое. Это служило явным сигналом для команды «В ружье» для всего личного состава заставы. Пограничники и десантники, перемещаясь в окопах, занимали каждый свои позиции, согласно боевого расчета. В кишлаке для переговоров с боевиками оставалась лишь небольшая группа памирцев, из числа бойцов отряда самообороны, а также членов совета старейшин. В связи с тем, что реального нападения на заставу так и не происходило, переговорщикам удавалось договориться с боевиками. В принципе, нам повезло, что 11-я находилась в самом кишлаке. Именно эта причина была основным фактором сдерживания боевиков. Местные жители, наверняка, были не согласны с разрушением своих домов, которых было не избежать в случае начала боя.

Примечательно, что памирцы передвигались в горах с большой ловкостью. Старики, мужчины и дети отличались большой выносливостью. Я и мои бойцы, включая самых физически крепких, даже к завершению нашей командировки в Таджикистан не достигли таких навыков передвижения в горной и бедной кислородом местности.

Дорога

Кроме оборудованного над заставой БПО, нами создавались временные граничные посты. ВПП оборудовались на дороге из Сохчарва в Хорог, и выполняли функции аналогичные нынешним блок-постами. Такие посты представляли из себя нагромождение камней, сужающих дорогу для проезда не более одной машины, когда имелась возможность, ставили шлагбаум. На ближайшей возвышенности оборудовались позиции для ведения огня. Рыть окопы в камнях без спецтехники было слишком долго и трудоемко, поэтому мы возводили стены из резанный камней высотой почти с человеческий рост. Камни для наших укреплений на ВПП резали местные жители, большие умельцы в этом деле. Потом и солдаты научились вырезать камни. На тот момент времени такие позиции не были описаны в наших боевых уставах. Внутри укрепления также из камней возводилось небольшое строение наподобие дома, для отдыха личного состава.

Blog post image
Службу на ВПП несли вместе пограничники и десантники, в общей сложности по 10-15 бойцов. Старшим на дежурство заступали по графику офицеры и прапорщики. Дежурство длилось по нескольку дней. ВПП выставлялись в разных местах дороги, по решению начальника заставы, в зависимости от обстановки на участке границы, находившемся в зоне ответственности погранзаставы.  

Днем по дороге осуществлялось активное движение местных. Несмотря на приличное расстояние, люди шли пешком в Хорог и обратно по нескольку десятков километров. Гражданских машин практически не наблюдалось, одна из причин этого – дефицит бензина, 20-литровая канистра которого ценилась у местных чуть ли не на вес золота. Несмотря на войну, молодежь Сохчарва и других кишлаков шла на учебу в Хорогский государственный университет. По информации, полученной мной из разговоров с местными жителями, высшее образование имели более 90% из них. Такой процент образованности был связан с малочисленностью памирцев, их большим стремлением к знаниям.

Передвигавшиеся по дороге женщины были полностью укутаны в паранджу. При приближении военных машин, метров за 30-50 женщины останавливались и присаживались. Становилось не видно не только их лиц, но даже кистей рук. На небольшом удалении это было больше похоже на какие-то клубки, чем на людей. Когда транспорт с военными отъезжал на приличное расстояние, женщины поднимались и продолжали движение.

Я знал, что до нашего прибытия на заставу, солдаты других подразделений, приданных заставе для усиления, допускали в отношении местных девушек и женщин вольности. Под предлогом поиска оружия или наркотиков во время досмотров на ВПП бойцы залазили руками под паранджу, что для местных было диким нарушением традиций и неприкосновенности женщин чужими мужчинами. Также имели место факты неуважительного отношения к старикам. Такое поведение не могло способствовать налаживанию нормальных отношений между военными и гражданским населением и создавало конфликтные ситуации.

С целью исключить подобные факты, а также для налаживания здоровых отношений с местными, я построил взвод и провел инструктаж об уважительном отношении к памирцам, к их обычаям и вероисповеданию. Я строго настрого запретил бойцам обыскивать девушек, женщин, стариков и детей.

На одном из участков дороги из Сохчарва в Хорог на спуске к Пянджу с правой стороны находился металлический ангар с надписью UN, он запомнился мне, тем, что проезжая мимо него несколько раз за командировку, никого из людей возле этого ангара, я не видел. Кто или что в нем находилось – миротворцы, наблюдатели, склад – было непонятно. Как ни странно, этот не охраняемый объект боевики не трогали, возможно, была соответствующая договоренность сторон.

Нужно отметить, что в течение всей командировки авиацию в небе мы наблюдали крайне редко. Даже в ситуациях, когда наступала явная угроза нападения боевиков на заставу (описано выше), в небе не было видно не только ударных вертолетов или самолетов, но даже борта, осуществлявшего разведку местности. Связано это было с наличием у боевиков большого количества ПЗРК, и не только американских «Стингеров», но и советского производства - старых ПЗРК «Стрела» и современных ПЗРК «Игла». Это вооружение ПВО, оставленное афганским проправительственным военным формированиям при выводе Советских войск, уже через 3-4 года было нацелено на нашу авиацию. Возможно, были и другие причины слабой работы авиации в районе застав Хорогского погранотряда.

Blog post image
Blog post image
Засада на переправе  

В двадцатых числах марта пришла информация о планируемой переправе через Пяндж афганских боевиков с наркотиками.

На разведку местности для определения мест засад в районе ожидаемой переправы близ кишлака Верхний Йормыш, расположенного в 5-6 км. от сохчарвской заставы, отправились начальник погранзаставы капитан Абрибодов, его заместитель Руслан и старшина нашей роты Серик Сарсенбаев.

На следующий день часов в девять на заставу пришел старенький гражданский ЗИЛ с бело-голубой кабиной и окрашенным вручную кузовом, в котором были стройматериалы и камни. Машину разгрузили и ближе к обеду мы в составе трех групп, укомплектованных каждая по три человека, выехали в район планируемой переправы боевиков. В состав первой группы вошли: я и два бойца с моего взвода. Вторая группа – замполит нашей роты л-т Токеев, старшина пр-к Серик Сарсенбаев и один солдат-десантник. Третья группа состояла из пограничников, в ее состав вошли два заместителя начальника заставы, один зам. по боевой подготовке – Руслан, второй замполит Володя и третий сверчок, памирец, ответственный за работу с местным населением и агитацию – мл.сержант, которого по-русски именовали Аликом.

Гражданский ЗИЛ использовался для доставки групп в целях маскировки, так как боевики и их осведомители отслеживали передвижение военной техники по району. Разместились в открытом кузове лежа и выдвинулись в район засады. Погода стояла отвратительная, шел мокрый снег, переходящий временами в дождь. Высадку групп производили на горной дороге, по пути следования к месту засады. С дороги до позиций передвигали перебежками, прячась в складках местности. Более восьми часов ожидания провели лежа в снегу и на холоде на берегу Пянджа. Кому припекало, отливали также лежа. Начинало смеркаться, на обоих берегах речки была полная тишина и спокойствие.

Я подумал, что переправа не состоится, но как только сумерки перешли в ночь, с обеих сторон речки слева от моей группы, расположенной также левее двух других групп, началось перемигивание лампами, после чего с афганской и с нашей стороны стали слышны голоса переговаривавшихся.

Примерно через час после переговоров началась переправа боевиков. Течение Пянджа было слева-направо. Небо к вечеру уже было ясным, и ночь выдалась светлая, мы увидели три плота с силуэтами переправлявшихся на таджикский берег боевиков. Плавсредства направлялись в менее опасных участках речки, что говорило о знании боевиками местности или же о хорошей координации с таджикского берега.

Плоты были сделаны из связанных между собой камер от грузовых машин и досок, внимательно рассмотреть их удалось уже по завершению операции. Что интересно, камеры плотов при попадании в них автоматной пули 5,45 сдувались не моментально. Место попадания как бы затягивалось, не полностью, конечно. В итоге воздух из камеры выходил постепенно.

При приближении плотов к берегу у кого-то с нашей стороны сдали нервы, и завязалась ожесточенная перестрелка. Боевики двух плотов были уничтожены нашим огнем, оставшиеся без управления плавсредства ушли вниз по течению. Насколько я понял, выживших не было, если кто-то из боевиков и был ранен, то, скорее всего, утонул в быстрых водах Пянджа.

Третий плот причалил к нашему берегу, в темноте замелькали силуэты боевиков. Слева от меня метрах в 20-ти пробежали двое духов. Я вскочил и помчался за ними. Естественно, что у меня, молодого и горячего лейтенанта, было страстное желание отличиться в этой операции. Преследовал метров 200. В темноте нарвался на колючую проволоку, которой памирцы обносили свои огороды. Наткнувшись на проволоку, я упал, именно в этот момент, как мне тогда показалось, в мою сторону дали автоматную очередь. Поднявшись продолжил преследование, забежали в кишлак, духи из поля зрения пропали, местность Верхнего Йормыша была мне не знакомой, в связи с чем вероятное направление бегства преследуемых я определить не мог. Увидел белые жигули «копейку», возле машины стояли нескольких местных жителей. Я начал расспрашивать их в какую сторону пробежали боевики, но они не признались, лишь отрицательно мотали головами. По всей видимости, переправившиеся с афганской стороны, хорошо знали тот кишлак, и местные им помогали, а возможно, это и были местные жители, встречавшие переправу и сигналившие лампами афганцам.

В целом операция завершилась успешно. Переправа была сорвана, потерь с нашей стороны не было. Мы взяли в плен двоих боевиков, которых затем доставили на заставу и передали контрразведчикам. Нужно отметить, что пленных взяла группа российских пограничников. В качестве трофея был захвачен плот с наркотиками, что-то около 15-ти килограмм. Оружие пленных боевиков мы не захватили – оно было сброшено в воду, но и наркотиков было достаточно в качестве вещдока.

Завершив операцию, дали сигнальную ракету. За нами прибыл пр-к Толик Авазов на Газ-66, который и доставил нас с пленными и трофеями на заставу.

Такие засады на переправах устраивались периодически, по команде из штаба, в который информация поступала от осведомителей из числа местных жителей.

Однажды на заставу привезли двоих переправившихся афганских контрабандистов – старика и парня лет 18-ти. Задержали их уже в Сохчарве. Как выяснилось позднее, на нашей стороне эти двое обменивали наркотики на спички, консервы, мыло и другие хозяйственные товары, затем переправлялись через Пяндж обратно в Афганистан.

На обоих контрабандистах была типичная одежда афганцев, под которой в целях маскировки на таджикской стороне были надеты джинсы и свитеры. Вместо трусов по-афгански перевязаны повязками.

Эти двое не были похожи на боевиков, оружия при них не было. На заставе задержанным дали поесть. Старик и молодой уминали еду с жадностью и очень быстро.

Как ни странно, в этот раз контрразведчики долго не приезжали за задержанными, и они пробыли на заставе около недели. Мы задействовали их в укреплении забора заставы, и на других хоз.работах.

В течение всех дней пребывания на заставе контрабандисты питались так же, как и в первый день – ели с жадностью и по многу, мы поняли, что народ по ту сторону речки сильно бедствует. Перед тем как старика с парнем забрали с заставы, они просились остаться у нас, готовы были работать только лишь за еду.

Реалии были таковы, что наркотики переправляли из Афганистана не только организованные бандгруппы, но и простые крестьяне, пытавшиеся выжить сами и накормить свои семьи.

В «гостях» у боевиков

В первых числах апреля мне довелось столкнуться лицом к лицу с моджахедами еще раз. Случилось это при следующих обстоятельствах. Мне нужно было в штаб батальона, вызвал м-р Володин для оформления документов. На Газ-66 выехал из Сохчарва в Хорог, взял для сопровождения двоих наиболее дерзких десантников с моего взвода – Жумалы Тлембаева и Данияра Усипбаева. Кроме моих бойцов в кузове шишиги разместились двое российских пограничников с заставы, без оружия, следовавших в Хорог за краской, и погрузивших в кузов три или четыре 200-литровые бочки. Я сел в кабине, за рулем водитель-пограничник, между сиденьями на крышке двигателя таджикский пограничник старший прапорщик Толик Авазов.

Отъехав метров 400 от расположенного по пути следования н.п.Буни, на спуске с горы мы увидели большое скопление людей, кто именно рассмотреть было сложно, мы просто приняли их за один из отрядов местной самообороны, которые в то время повсеместно создавались в Таджикистане для охраны своих кишлаков. Бойцы таких отрядов по форме одежды ничем не отличались от боевиков с сопредельной стороны границы – камуфляж, на голове пакол (афганская шапка) или чалма. Вооружены были бойцы таких формирований в основном калашниковыми советского и китайского производства.

Спускается наша машина с горы и тут неожиданно справа выскочил УАЗ-469, совершив непонятный разворот и выйдя в лобовое столкновение с нами. От сильного удара машины остановились, морда Уазика смялась, часть двигателя вошла в салон. При столкновении я сильно ударяюсь ногами о П-образную рукоятку для пассажира на металлической панели шишиги, особенно сильная боль от удара была в моей правой голени. Боль и возмущение действиями водителя Уазика были настолько сильными, что я, выскочив из кабины, подбежал к находившемуся за рулем парню лет 25-ти, открыл дверцу и от всей души заехал кулаком ему в лицо. Одновременно, я делаю что-то вроде внушений насчет правил дорожного движения, что в той ситуации и местности выглядело, наверное, очень комично. Водитель выскочил из своей машины, сдернул с одетой на него разгрузки РГД-5 и схватился за кольцо. Он стоял передо мной с окровавленным лицом и что-то озлобленно говорил мне в ответ. И тут до меня доходит, что говорит он не на местном наречии, отдельные слова которого я уже немного различал, а на не понятном мне диалекте фарси. И это вовсе не местный памирец, которые кто-то хуже, кто-то лучше, но разговаривали на русском, а афганский моджахед…

В общем, мы попали на боевой пост моджахедов. Рядом с нами и на разном удалении находилось несколько сотен боевиков. Их количество я сравнил навскидку с количеством бойцов на построении батальона. Боевиков было больше чем батальон.

Мне ничего не оставалось, как скомандовать двум моим выпрыгнувшим из кузова десантникам «К бою!». Парни мгновенно вскинули автоматы, но в каком направлении готовиться к отражению атаки, конечно, определить не могли ни они, ни я сам. С трех сторон нас окружали боевики. Трое из находившихся в непосредственной близости моджахедов сразу присели на колено и изготовились для стрельбы с РПГ-7В, остальные боевики навели на нас автоматы.

Само собой, шансов у нас не было никаких, но не сдаваться же в плен. Тут ко мне приближается седой старец, обвешанный пулеметными лентами с патронами. Он что-то громко скомандовал боевикам, по всей видимости, чтобы не стреляли в нас. На ломаном русском старик сказал, что мы врезались в машину начальника штаба Ёдгора, как я узнал позднее, это Ёдгор стал впоследствии полевым командиром. Старик добавил, что мы попали в плен и должны сдать оружие. Я ответил, что сдаваться не будем и дадим бой. Он посмотрел на меня как-то странно, с удивлением что ли. Затем крикнул что-то на фарси продолжавшему прыгать вокруг меня разъяренному молодцу из Уазика и находившимся рядом с машиной боевикам, трое из которых увели водителя куда-то в сторону.

Весь разговор со старшим боевиков, постоянно переходившим с тяжелого для него русского на его родной язык, помогал переводить Толик Авазов, понимавший и говоривший на фарси.

Затем старик обратился ко мне на русском: «Я даю вам возможность уйти, я так не воюю, вы попали в плен случайно, а не в бою». Он также сказал, что мы можем починить машину. Дело в том, что от удара об Уазик правое крыло кабины шишиги смяло и им заклинило колесо, это не позволяло продолжить путь. Я отдал распоряжение водителю, чтобы снял крыло и доложил мне по завершению.

Сколько вспоминаю этот случай, до сих пор не пойму, почему в той ситуации не испытывал страха и даже сильного волнения не было.

Осмотрел более внимательно позиции и самих боевиков. Мой взгляд упал на какие-то ржавые трубы диаметром около 100 мм, направленные в сторону ВПО подразделения Внутренних войск МВД РК, расположенного метрах в пятистах от нас. Тут я попросил в очередной раз удивленного старца провести меня по позициям. Он согласился, и мы проследовали мимо внимательно рассматривающих меня боевиков. Среди основной массы афганцев разглядел в их рядах чернокожих, китайцев, арабов, индусов, а также турков или курдов. Абсолютно все были с бородами. Возраст, за редким исключением лет по 40-45.

Как оказалось, заинтересовавшие меня четыре трубы служили для обстрела стоявшей на ВПП наших Внутренних войск бронетехники. Я спросил старика, как из этого вооружения стреляют, на что получил примерно следующий переведенный Толиком ответ: «Это афганский вариант, называем его БМ-1. Мы это в Афганистане применяли в ходе нападений на колонны Советских войск. А стрелять вообще легко. Подсоединяешь провода к аккумулятору, целишься прямо в трубу, без всяких прицелов. Вот и все». Что за выстрелы использовались для этого афганского БМ-1 я определить не смог. Когда глянул в одну из труб в том направлении, куда она была наведена, то увидел бронетранспортер.

Через некоторое время водитель доложил, что снял крыло, и мы благополучно покинули пост боевиков. По дороге встретили колонну российских пограничников, следовавших из Хорога в направлении боевиков то ли для переговоров, то ли для силовой ликвидации поста. В составе колонны было несколько БТР-ов и пара Камазов с установленными в кузовах ЗУ-23-2. Старший колонны был в звании полковника, он с удивлением спросил меня: «Как вам удалось уйти живыми?». Я доложил вкратце о произошедшем. Полковник сказал: «Вам крупно повезло!». Он был прав, видно так распорядился Аллах, и нам было даровано жить дальше.

Мы расстались с пограничниками и проследовали в Хорог. Колонна продолжила движение в направлении боевиков. Обратно из Хорога в Сохчарв мы возвращались через день. Боевиков на дороге уже не было. Я не слышал, об их боестолкновении с моджахедами, вероятно, пограничники выполнили свою задачу, ограничившись демонстрацией силы или путем переговоров.

Непонятным остается тот факт, что наша Сохчарвская застава не получила своевременно информации о появившихся в районе боевиках.

Как я узнал позднее, вернувшись в Сохчарв, информацию о случившемся по радиосвязи получили и на заставе. Сержант Рустам Ажиков поднял взвод десантников в ружье и посадил на единственный, находившийся на заставе, БТР-60ПБ. Мои десантники уже было выехали с заставы, но вовремя пришла информация о нашем благополучном убытии с поста боевиков. Чем могло закончиться поступи информация на заставу чуть раньше, и успей мои десантники к месту – одному Богу известно.

Мне сложно оценивать этот непроизвольный контакт с боевиками. Возможно, кто-то скажет, что я с двумя моими отчаянными десантниками и двумя так и не вылезшими из кузова пограничниками все-таки должен был вступить в неравный бой и погибнуть. Ведь, возможно, что через год, боевики именно этого бандформирования участвовали в нападении на роту казахстанских Внутренних войск, попавшую в засаду 7 апреля 1995 года в Пшихаврском ущелье. В том бою погибло 17 солдат, еще 33 солдата получили ранения, двое из них скончались от полученных ранений в госпитале в Казахстане.

В период моей командировки в Таджикистан случались и другие «неординарные» ситуации, но привести их я не могу в силу ряда причин.

Представление комбата Володина  

К середине апреля на 11-ю заставу в Сохчарв прибыл комбат ОССБ майор Алексей Володин. Завершив запланированные мероприятия, он дал мне команду построить взвод, о причинах умолчал. Комбат обратился к моим десантникам с вопросом, достоин ли их командир досрочного присвоения очередного воинского звания «старший лейтенант». Мои бойцы одобрительно прокричали «Ура!». Комбат спросил, есть ли такие, кто против представления л-та Мухамеджанова к досрочному присвоению звания старшего лейтенанта. Против оказался только я. Причина была в том, что через два месяца в июне, я и мои годки лейтенанты должны были получать очередное воинское звание по сроку службы. Смысла в таком поощрении не было. Само прохождение представления по штабам растянулось бы гораздо больше времени.

Тогда м-р Володин объявил перед взводом, что направит командованию российских Погранвойск, в подчинении которых состоял ОССБ, соответствующее представление о награждении меня медалью «За боевые заслуги».

Медаль я не получил, как не получили наград никто из десантников 35 гв.ДШБр, направленных в разное время на таджикско-афганскую границу в составе казахстанского ОССБ. И в этом не вина Алексея Володина или других комбатов ОССБ. Все представления направлялись командованию Погранвойск России в Таджикистане, а затем по подчиненности в российскую правопреемницу КГБ СССР - Федеральную службу контрразведки, переименованную позднее в ФСБ. Наверное, в архивах этого ведомства и осели без дальнейшего хода наградные представления по многим из казахстанских и российских военнослужащих.

Вывод роты

Приближался день завершения нашей командировки в Таджикистан. В связи с активизацией боевиков в районе Сохчарва, первый и второй взвода усиленно несли дежурство на заставах до первых чисел мая, в то время как третий взвод снялся с заставы и находился в расположении Хорогского погранотряда. Откуда 30 апреля убыл бортом в Душанбе и далее в Казахстан.

Наконец, наши взвода покинули заставы Сохчарва и Андароба. Расставание моего взвода с пограничниками 11-й заставы было теплым.

На перевале в районе Рушана более недели была сильная облачность. В связи с такой погодной обстановкой, авиасообщение в Хорог и из него было прервано в течение нескольких дней. Вышестоящим начальством было принято решение выводить роту десантников на автотранспорте, но не по основной дороге в Душанбе, отдельные участки которой были разрушены в результате обстрелов боевиков, и выдвижение в столицу Таджикистана для последующего вылета в Казахстан было опасным, а по маршруту через г.Ош (Киргизия) на аэродром в г.Андижан (Узбекистан).

Blog post image
5 мая наши два взвода погрузились в гражданские Зилы с тентованым кузовами. Эта автоколонна была одной из тех, которые доставляли из Киргизии в ГБО Таджикистана продукты в рамках межгосударственной помощи. Водители были киргизы.  

При выходе из Хорога м-р Володин распределил в голове колонны первый взвод л-та Кайрата Еспагамбетова, который выполнял функции боевого охранения головной походной заставы. Мой второй взвод являлся боевым охранением тыльной походной заставы. Связано это было с тем, что личный состав наших подразделений по причине срочной погрузки в прибывший автотранспорт не успел сдать в Хороге боеприпасы, как практиковалось перед возвращением подразделений ОССБ.

Комбат довел маршрут движения, боевой порядок колонны, а также провел инструктаж личного состава в случае нападения боевиков на колонну, с задачей отразить нападение, нанести максимальные потери его живой силе, огневым средствам и т.д.

Майор Алексей Володин убыл из Хорога вместе с нашей колонной.

В первый день прошли около трехсот километров по горной дороге, через высокие памирские перевалы. Мне запомнилась немыслимая красота и величие этих гор. Ночь с 5 на 6 мая колонна провела в Мургабском погранотряде.

Утром продолжили движение. Когда подошли к таджикско-киргизской границе, я спросил у комбата разрешения произвести салют по случаю прощания с Таджикистаном. На что получил ответ примерно следующего содержания: «Не разрешаю. Не дай бог подумают, что колонна подверглась нападению».

По прибытию в Ош мы попрощались с водителями и перегрузились на другие Зилы, следовавшие в направлении Узбекистана. Прибыв в аэропорт Андижана погрузились в гражданский Ил-18, на котором приземлились на аэродроме в Николаевке в ночь с 7 на 8 мая.

На аэродроме роту встречал генерал-майор Толмачев. Прямо у самолета генерал вручил ротному Султану Саутбаеву погоны старшего лейтенанта, очередное воинское звание ему было присвоено досрочно.

По прибытию в бригаду весь личный состав сводной роты был собран в клубе. Полковник Еламанов поздравил нас с успешным прибытием домой и поблагодарил за службу. Затем комбриг спросил, остались ли у кого-то боеприпасы, и удивился, когда услышал мой ответ о том, что боеприпасы имеются у каждого бойца моего взвода. На вопрос комбрига, в каком количестве, я ответил, что не знаю и пояснил, что мы были сняты и отправлены с позиций, возможности и времени для сдачи боеприпасов не было, а также обеспечивали безопасность колонны во время движения колонны. Комбриг отдал команду, чтобы принесли ящики. В итоге солдаты двух взводов выгрузили из своих РД-54, карманов и самодельных разгрузочных жилетов патроны, заполнив около семи ящиков.

Уали Бисаканович сказал мне примерно следующее: «Да, лейтенант Мухамеджанов, видно, что вы там не бездельничали, а действительно побывали на войне. Только побывавший в боевых условиях солдат, будет знать цену тому количеству патронов, которые он носит с собой. От этого зависит его жизнь и жизнь его товарищей».

Дверь дома открыл мой первенец Нурсултан и произнес первые свои слова: «Мой папа приехал»…

Биографическая справка

Мухамеджанов Мурат Нурахметович, выпускник АВОКУ 1992 г., службу начинал командиром взвода в Республиканской гвардии РК, в 1993 г. подал рапорт о переводе и в марте 1993г. был направлен для дальнейшего прохождения службы в 35 гвардейскую десантно-штурмовую бригаду г.Капчагай Алматинской области. По прибытию в часть был назначен на должность командира десантно-штурмового взвода 2-го ДШБ. В апреле 1995 г. был переведен из 35 гв.ДШБр в Республиканскую гвардию РК.

Послужной список Мурата Мухамеджанова:
- участник боевых действий на таджикско-афганской границе в составе сводной десантно-штурмовой роты Отдельного сводного стрелкового батальона ВС РК, с февраля по апрель 1994 г.;
- командир роты почетного караула РГ РК, первый слушатель Военной академии ВС РК, первый заместитель командира - начальник штаба в/ч 0113 РГ РК, первый заместитель командира в/ч 0115 РГ РК по боевой подготовке , командир батальона охраны государственных объектов в/ч 0112 РГ РК, командир батальона оперативного назначения в/ч 0112 РГ РК, старший офицер оперативного управления Департамент боевой подготовки Центрального аппарата РГ РК, старший офицер Департамента боевой подготовки Центрального аппарата РГ РК;
- старший офицер отдела учета и контроля боевой подготовки Управления учета и контроля боевой подготовки Департамента боевой подготовки и службы войск КНШ МО РК;
- первый заместитель командира – начальник штаба бригады береговой обороны в/ч 25744 Регионального командования «Запад».
На пенсию вышел в 2009 г. по состоянию здоровья в звании подполковника.

В настоящее время Мурат Нурахметович Мухамеджанов возглавляет Республиканское общественное объединение «Союз ветеранов (участников боевых действий на Таджико-Афганской границе и военных конфликтов)», зарегистрированное им в апреле 2013 года.

Мурат Мухамеджанов и его единомышленники проводят активную работу с законодателями, государственными ведомствами и местными органами власти, а также с общественностью, по признанию военнослужащих, направленных в свое время на таджикско-афганскую границу, ветеранами боевых действий.

Источник: пресс-служба интернет-портала "Десантура.ру"

Воспоминания записал: Руслан Шадиев

1
5555
0