«Я не мог заставить себя взять газету и прочитать объявления в разделе «Требуется». Меня убивала сама мысль о том, что нужно будет вставать, и куда-то идти, и говорить человеку, сидящему за столом, что мне нужно устроиться на работу».
«Фактотум» Буковски
И все-таки приходит этот жалкий момент, когда начинаешь задумываться: где ты в этом мире? Какое занимаешь место? Успешен? Или ты полное дерьмо? Только бывают такие странные люди, которые не желают об этом думать.
***
Среди кучи мусора вокруг, среди пустых банок пива и неисчислимого количества выкуренных до фильтра сигарет, я проснулся. Пол был холодный. Балкон открыт. На улице по-прежнему сентябрь. В квартире никого не оказалось, хотя вчера, в этой запойной вечеринке, помнится, откуда ни возьмись накатило кучу народа. Я-то от силы знал лишь двоих. Один продает мне траву со скидкой, потому что мы вместе учились в школе, а другой – мой сосед.
Холодильник пуст. Даже нет сигарет, покурить. Присел за старое пианино, которое оставил мне отец, сыграл пару мелодий Элтона Джона. Только голова от этого загудела, вышел на балкон. На улице благодать: солнце светит, старушки что-то обсуждают во дворе. Жрать охота.
Тук-тук.
— Открывай сосед!
Он открыл. Мужику около сорока лет. Не знаю, чего он у меня вчера забыл. Кажется, говорил, что жена ушла, или что-то вроде того. Хоть сожгите, не помню.
— А, это ты, ну, заходи, – говорит он, открыв дверь.
— Слушай, сосед, — я, если быть честным, забыл его имя, — у тебя есть что покушать, а?
— Позырь в холодильнике, может, есть че.
— Ага, — нашел кусок сливочного масла и полбулки хлеба.
— Слушай, вчера бухнули по-крупному, да? – мы сели за стол, я ел, а сосед пил воду. – Это твои друзья что ли к тебе приходили?
— Ага.
— Много их у тебя.
— Ну. Я, видать, общительный, — говорю я, с хлебом во рту.
Открытый шкаф был пуст. Настенные полки, прежде забитые книгами тоже пусты. Точно жена ушла.
— Это ты только что музицировал? – спрашивает сосед.
— Ага.
— Я и не знал, что ты умеешь.
— А у меня папа был учителем музыки в школе.
— А-а, ну, тогда ясно.
— Ну, ладно. Я потопал, сосед. Спасибо за завтрак.
— А, ну давай, заходи если че.
— Кстати, у тебя закурить есть?
***
Пешком я прошел пару кварталов. Надо было зайти до одной знакомой. Я с ней познакомился в какой-то пивнушке. Помнится, у меня была там драка в тот день. Не с ней, а с каким-то алкашом, который навалился на неё или мне так просто подумалось. Возможно, мне хотелось спасти её от лап злодея. В общем, она просила зайти, потому что хотела, чтобы я её нарисовал.
— О, привет. Все-таки пришел, – сказала она, приветливой улыбкой. Вроде была рада.
— Да. Думала не приду?
— Думала, ты про меня забыл. Проходи пока на кухню, я сейчас.
— Ладно.
Она ушла в другую комнату. Я уселся у окна, на столе лежала пачка сигарет.
— У тебя здесь курить можно?
— Да, только форточку открой, — крикнула она через комнату.
Я закурил.
— У тебя же есть карандаши и бумага, а то я ничего не брал с собой, — сказал я, заглянув в окно. Смотрел, как дети играли в футбол.
— У меня все есть, — сказала она, когда вошла в кухню.
— Оу… так мне тебя голой рисовать?
Она сняла свой почти прозрачный халат и бросила на пол.
— Ну да, — сказала она, улыбаясь и краснея.
— Так, садись тогда на этот табурет, скрести ноги, возьми сигарету, будем делать шедевр, — сказал я, стараясь не теряться перед нагим женским телом.
— А ты можешь рисовать шедевры, гений?
— Это не сложно, когда натура столь прекрасна, — она улыбнулась после этих слов, и я приступил к работе.
— А где ты учился рисовать? – спрашивала она.
— А у меня папа был учителем рисования в школе.
— А-а, как повезло. А я ходила в художественную школу, но так и не научилась.
— Да я помню, ты говорила. Не двигайся, осталось чуть-чуть.
Потратил на это художество пару часов. Оказалось, сложно работать, когда красивая девушка, с выдающимися формами, играет глазами, не дает покоя моему воображению и некоторым частям моего тела. Ей всё же понравилось. Потом мы трахались. Сначала на столе, раздавив пачку сигарет всмятку, а после минутного перерыва – продолжили в спальне.
***
В издательство литературного журнала «острое слово», я пришел уже после обеда. Надо было забрать деньги за опубликованный рассказ.
— Здрасьте, — говорю, — можно деньги забрать за мой рассказ.
Женщина за стойкой была раздражительной. В голову пришла мысль, что надо бы ей посоветовать провести такое же утро, какое было у меня. Но я промолчал.
— Фамилия?
Я назвался.
— Вас главред ждет, вы сначала сходите к нему. Третий этаж.
— А… ну, потом к вам за деньгами?
— Да-да.
Я постучался.
— К вам можно? — спрашиваю, приоткрыв дверь. Начинаю испытывать какой-то непонятный легкий страх. Вспоминаю, что прежде с этим мужиком не пересекался.
— А, заходи, давай, я тебя уже неделю жду.
— А я вчера только узнал, что журнал опубликовал…
— Да-да, и это ахренительно, парень. Ты неплохо пишешь. Возбуждает! – Мы пожали друг другу руки, он сел за свое кресло, и закурил. – Куришь?
— Не откажусь.
— Короче, слушай, — главред надел свои очки для чтения, взял журнал и стал листать страницы. Видимо искал мой рассказ, – ты уже сколько нам рассказов прислал?
— Не знаю, штук десять, может…
— А опубликовали мы сколько?
— Вроде в начале, первые три вы не брали, а остальные печатались, — говорю, не понимая, чего хочет этот главред, — так что, спасибо… — добавляю, на всякий случай. А какой может быть еще случай?
— Да-да, это тебе спасибо. Они были возбуждающими. Я что хотел спросить, ты случайно сборник рассказов не планируешь или там роман, к примеру.
— Да нет…
— Угу, ясненько, ну если у тебя что-то крупное надумается, ты к нам приходи. Мы тут подумываем книги издавать…
— Ну, ладно, а сборник стихотворений вы не печатаете?
— Стихи? –главред был явно удивлен. – А ты еще и стихи пишешь?
— Ага, накопилось просто, но я не думал о них.
— А, знаешь, ты пришли их, я сам почитаю. Главное, чтобы они были такими же возбуждающими, как твои рассказы.
***
После того как деньги были у меня, я зашел в местный магазин, купил 8 литров нефильтрованного пива на разлив, две пачки сигарет, и взял еще что-нибудь поесть, а вернее колбасы и хлеба.
Дома я позвонил своему однокласснику-барыге. Сказал ему, чтобы снова устроил здесь такую же вакханалию, как было вчера. Позвал соседа, предложил ему выпить. Потом позвонил девушке, которую сегодня утром рисовал голой и трахал. Пускай тоже приходит, подумал я.
Вечер наступил быстро. Народ заваливался волной. Я сидел на балконе один, пил пиво и курил свои сигареты. От травки я отказался. Сегодня хотелось погрустить.
— Привет, гений!
— О, привет, все-таки пришла.
Она засмеялась. Поражаюсь девушкам, откуда у них столько жизнерадостности? Где они только берут сил, так часто улыбаться? Она присела рядом.
— У тебя всегда столько народу?
— нет, только по будням. Будешь? – я предложил ей выпить.
— Давай, — вздохнула она. – Сегодня любовалась собой нарисованной. Еще раз спасибо.
— И тебе спасибо, — я посмотрел на нее, и сразу же вспомнил наш утренний танец голых тел.
— А ты оказывается писатель?
— С чего ты взяла? – я был удивлен, даже почувствовал, будто мой мозг пробудился.
— У тебя там журнал лежит, открытый. Увидела твое имя.
— А-а, ну, да, бывает писатель.
— Ты и правда, талантливый.
— С этим не поспоришь. Я ведь гений, – говорю я, заливая в себя всё больше алкоголя.
— Неужели ты один из тех редких раздолбаев, ну, знаешь, раздолбаев от бога?
— Мы тут, кажется, все от бога, а почему «раздолбай»?
— Ты ведь тот самый редкостный гений, который прожигает свою жизнь, рано умирает, и потом становится великим… по крайней мере мне так видится.
— Если без «рано умирать», то я не против.
— Ха-ха, тогда возрастет риск не стать великим.
— О, ну, этого не пережить, — говорю я, и незаметно для себя, опустошаю бутылку пива.
Она снова засмеялась, и, кажется, была уже пьяна.
— Ты вечно иронизируешь, с тобой нормально поговорить нельзя!
Я посмотрел на неё, и это светлое личико с безмятежным взглядом, казалось, хотело отдать мне свое тепло. Но в глубине души я все же видел лишь бессмысленность. Я не вижу смысла во всем, что происходило и происходит вокруг меня. Я не вижу смысла во всем, что я создавал, будь то портрет умершего отца или выступление на каком-то музыкальном конкурсе юных дарований. Я придумывал различные истории на бумаге только чтобы создать этот смысл. Я говорю «смысл», и не понимаю, о чем идет речь.
И все же я решил было всех прогнать и остаться наедине с этой девушкой, но мой одноклассник-барыга прибежал с выпученными глазами и решил все испортить.
— Слышь, чувак! Там твой сосед, кажись, выброситься хочет! — говорит он, запыхавшись, — Полез на крышу, бухой в дрова!
Как только я встал с пола, решив спасать своего соседа, имя которого я никак не могу припомнить, я понял, что сам пьян в дрова. Я даже не был уверен, что смогу подняться наверх.
— Надо вызвать спасателей! – слышал я знакомый женский голос за спиной. Она, видать, пошла за мной.
— А какой у них номер, я только пожарников знаю, и больничку, — еще один голос за спиной. Это был укуренный голос моего одноклассника. Тогда я понял, что они оба увязались за мной.
Мы подошли к лестнице, ведущую на крышу.
— Так, — говорю я, оборачиваясь назад, — стойте здесь, с ним надо просто поговорить, не надо никого вызывать. Я его хорошо знаю, все будет нормально. – Я понимал, что язык мой слегка заплетался, взгляд то и дело падал вниз, но это не помешало мне геройствовать.
На крышу я взобрался быстро. Оказалось, это не так уж и сложно. Сразу нашел своего соседа, который сидел у самого края и пил пиво. Я присел рядом.
— Да… — говорю, вздыхая, — ночь сегодня паршивая.
— Такая, что и умереть не грех.
— Я бы сказал, что не грех, но Бог точно обидится, – сказал я, проверяя, не улыбнулся ли он, — Слышал, он такие поступки не любит.
Нет, до улыбки ему далеко. Господи, как же его зовут-то.
— Я один, понимаешь? Жена ушла, дочку забрала. Так что я сдаюсь… смысла нет…
— А вернуть их, слабо, что ли? – говорю я, почему-то грубым тоном. Чувствую, что он меня задолбал. Как же его зовут, а.
— Ты не понимаешь…
— Да, наверно не понимаю. Ну, если хочешь прыгнуть, я с тобой. Мне терять нечего. Я тоже устал.
— Нечего?! Да ты посмотри на себя: тебе сколько, двадцать пять? Ты же рисовал здесь на крыше этот сраный город, и это было не хуже, чем у Ван Гога.
— Ван Гогу повезло, что он не видел этот город.
— Это ведь ты утром играл на пианино; это ведь ты только что сидел с молоденькой девушкой, у которой были такие влюбленные глаза… Как же я скучаю по тем временам…
— Ладно. Пошли, познакомлю тебя с ней. Холодно здесь.
И мы спустились вниз. В квартире незнакомых лиц уже не нашлось. Остался лишь одноклассник-барыга и молодая девушка с влюбленными глазами. Потом мы пили все, что можно было выпить, курили всё, что можно было скурить. Помню еще, что играл на пианино, которое оставил мне отец.
***
Утром я снова почувствовал холодный пол, а потом тишину, солнечный свет, похмелье, одиночество и, кажется, простуду.