в веке шестнадцатом жопой застрямши
не говоря не единого слова
ходит во фраке, надушенный ярко
в темные муки печали закован
штилем высоким разит словно шпагой
взгляд холоднее свинца из мушкета
попу он трет только мягкой бумагой
сосед его утром не слышит привета
темный эстет и любитель полемик
ночью готичной о боли вкушая
дергал в истерике маленький членик
мрачным сопеньем тишь осушая
словно Колумб, закусив одеяло
сдавленно хрюкнул наш лось травоядный
над простыней как над картой склоняясь
миру оставил белые пятна