чудесно и необычайно

Сидим в прибрежной таверне на Строомиранде и слушаем дзэнскую словесность, которой осыпает нас мудрейший из нас - отец Сергио. Совершенно не напрягаясь, он низвергается благодатным дождем на иссушенную почву наших заблудших сознаний и, кажется, что вот-вот на потертой поверхности столика, между бокалов и рюмок, распустится белоснежный цветок лотоса или с потолка начнут падать конфетти и гирлянды.
Впрочем, после семи минут выдерживать его натиск становится утомительно.
И тогда мы с Антоном применяем старинную испытанную методу, способную остановить любой водопад.
- Чудесно, друг мой, Шарипутра, - говорю я в небольшую совсем паузу, которой всегда найдется место в любом словоизвержении, - необычайно, друг мой, Шарипутра!
Сергио, сверкнув левым глазом, собирается продолжать, но тут вступает Антон и вносит свою лепту:
- Чудесно, друг мой, Маудгальяна, - говорит он, - необычайно, друг мой, Маудгальяна!
- Все ли у тебя в порядке, друг мой, Шарипутра? - вновь говорю я, - не надо ли тебе чего, друг мой Шарипутра?
- Видишь ли ты нас, друг мой, Маудгальяна, - подхватывает Антон, - слышишь ли ты нас, друг мой, Маудгальяна?
- Стоит ли отказываться от грубой речи, друг мой Шарипутра, - говорю я - если сил на праведную жизнь не хватает?
- Надо ли избегать зрелищ с танцами, пением и музыкой, друг мой, Маудгальяна....
На этом, примерно, месте Сергио поднимает руки в защитном жесте и говорит: - Все, все, все, я умолкаю...
И воцаряется за нашим столиком благодатная тишина.
Впрочем, ненадолго...