Я увидел ее в начале лета. Прокуренный бар. Пьяные работяги проводили там свои вечера после адского трудового дня. Я ненавидел это место. Было шумно, постоянно стоял какой-то дикий гул, и обилие ругательств резало слух. Толпы завсегдатаев перемещались от барной стойки к своим местам или вертелись в ожидании перед подиумом. Все эти вечера традиционно заканчивались пьяной дракой перед дверьми бара, а иногда и внутри. Хозяин заведения в последнее время даже перестал обращать на них внимание, а вышибала сам был знатным пьяницей, так что толку от него особого не было.
Вот уже почти два месяца я прихожу сюда каждый день. Каждый день жду ее выхода. Ровно в 24 часа, она появляется и все меняется. Все замирает, время останавливается. Мерзкие ожиревшие мужики в засаленных робах, наконец, умолкают и устремляют свои красные кроличьи глаза на подиум.
Она прекрасна как детский сон. Ее глаза всегда блестят то ли от дыма, то ли это слезы от внутренней тоски. Я много думал об этом. Я все последнее время думал о ней. Это тяжкая участь быть объектом вожделения. Те, кого она поощряет своим взглядом, мгновенно становятся ее рабами. Я ненавижу их всех! Я не хочу делить ее даже с солнцем, с миром. Впрочем, мои предложения она отвергла с такой же легкостью, с которой сейчас выполняет па своим божественным телом. Она как змея извивается возле шеста, и каждый ее шаг буквально наполнен грацией. Она очень молода. Ей едва ли исполнилось двадцать.
Я знаю, где она живет, где учится, в каком магазине она делает покупки. Знаю, с кем она дружит. Я видел каждую ее улыбку мимолетную или искреннюю, адресованную прохожим или знакомым. Она бежала сюда из другого города от пьющей матери и похотливого отчима. Да, днем она определенно ведет другой образ жизни. Она примерная ученица, одевается она очень скромно, но со вкусом. Не любит в отличие от сверстниц разные безделушки и жевательный мармелад. Не курит и не употребляет препараты и алкоголь. Ее образ примерной ученицы вызывает во мне самые безобидные и нежные чувства. Я, пожалуй, искренне и всем сердцем люблю ее.
Я ненавижу ее за то, что она отняла мой покой! Меня разрывает изнутри чувство, что кто-то еще видит ее так же как я. Что кто-то смеет желать ее так же как я. Я не могу усмирить в себе ярость, чтобы не разбить в кровь свои кулаки о сальные морды этих ублюдков.
Три выхода с перерывами по пятнадцать минут. Три славных эпизода очередного дня. Стоило прожить ради этого еще одни серые сутки. Я помню, когда впервые зашел сюда. Она танцевала. Она сразу заметила меня. Видимо все эти местные рожи настолько ей приелись, что даже такой неяркий человек как я смог мгновенно привлечь ее внимание. Она улыбнулась едва заметно, и мне показалось, что весь тот вечер она смотрела только на меня, и танцевала только для меня.
Что за урод ее лапает? Мое состояние не описать словами. Сказать, что я в бешенстве – не сказать ничего! Держи мразь! Я с размаху ударил его пустой бутылкой по голове. По его бритому черепу ручейками хлынула кровь и залила глаза. Толпа ублюдков смотрела на меня, как на дикаря. Резкая боль в затылке...
Я лежал на полу и даже не чувствовал как меня избивали. У меня была только одна мысль, - я должен спасти ее. Я должен ее уберечь от всего этого. Я подарю ей красоту заката, я подарю ей вечность…
Шестое августа. Утро. Мерзкое серое утро. Странное лето. Пятый день подряд идет дождь. Я проснулся с той же мыслью, с которой засыпал. Сегодня! Сегодня я все должен сделать. Я должен сделать это ради нее. У меня участились головные боли, и я спал всего по два три часа в сутки последние два месяца. Память работала как-то странно, с провалами. Наверное, это после той драки в баре. Аппетита нет. Сегодня понедельник и на часах уже без пятнадцати восемь. Она только что зашла через главные ворота на территорию университета. Проходит главный корпус. Первая пара, потоковая лекция в зале номер два. Психология. Если выйду сейчас, как раз подоспею к перерыву и увижу ее на аллее, когда она пойдет завтракать.
Два тридцать ночи. Уже седьмое и опять дождь. Я выхожу с парадного входа, она накидывает рюкзак на плечо. Я следую за ней. Тихо и безлюдно. Желтый свет фонарей освещает узкий переулок. Я набрасываюсь на нее. Она тут же падает. Такая хрупкая и беззащитная. Она не кричит. Она смотрит куда-то в глубину моих глаз. Она будто ожидала этого. Мои ладони сжимают ее горло. Мышцы сокращаются, и она вся извивается подо мной. Я чувствую, как жизнь покидает ее тело. Я уже вижу, как завтра в утренних газетах появятся скандальные заголовки. Я отправляю самому себе голосовое сообщение на сотовый с отсрочкой в два часа. В голове гул. Все смешалось. Я бегу. Я не вижу перед собой ничего. Все происходит само собой.
Почти пять. Звонок телефона. Я отвечаю. Мне знакомым голосом дают четкие указания быстро собрать вещи и прибыть к бару. Я удивлен. Как кому-то удалось моим же голосом записать сообщение. Почему я должен срочно куда-то идти? Через пару часов я должен вставать. Мне нужно набраться сил. Без пятнадцати восемь она зайдет через главные ворота на территорию университета.
Я на месте. И я не верю глазам. Она лежит без чувств на мокром асфальте. На шее у нее потемневшие следы от рук. Она мертва. Ее задушили! Толпа зевак собралась вокруг. Я подхожу ближе, я падаю на колени. Я не могу сдержать слез. Слышу звуки сирен. Ее глаза еще открыты и в них спокойствие. Я помню этот взгляд, но не помню, откуда он мне знаком. Мне выкручивают руки, я чувствую влагу от серого асфальта. Я теряю сознание…
Алый закат, как будто наполненный кровью. Легкий ветерок и шум моря. Она босиком по берегу. Она счастлива. Я не делюсь ей даже с солнцем.
Юра Цой.