Год назад мы с Колей Судаковым снимали репортаж “Новые кочевники»; перегоняли табуны лошадей с зимовки на джайляу – в долину Асы. По ночам у костра как в чеховской «Степи» не сидели, - теперь за табунщиками ездит грузовик с газом, казанами, продуктами, поварихой и салфетками – но за дастарханом тоже выслушали немало поучительных историй. (Фото Николая судакова)
Про козлов
В один вечер хозяин, Канат-ага рассказал нам про горных козлов тау-теке. Периодически ему приходится отправлять двоих сыновей на особую охоту – на вожака козлов, иначе говоря, альфа-самца. Дело в том, что у теке уже постаревший вожак не подпускает молодых самцов к самкам, даже если уже немощен и сам сделать с ними ничего не может. Свою позицию старый альфа-самец добровольно никогда не сдает – кто-то молодой и отважный должен бросить ему вызов и победить. Но иногда попадаются такие матерые особи, которых и молодежь одолеть не в силах, и сам он не помирает, и самок не покрывает. И тогда популяция горных козлов в округе начинает резко падать.
Эгоизм лидера призванного защищать и способствовать процветанию своего клана, прайда, вида начинает наоборот, работать против, ведет к вырождению. Первый видимый признак этого - растерзанные в клочья тушки молодых отчаянных самцов на узких горных тропах, погибших в схватке со злобным старым альфа-самцом. Дерутся теке весьма жестоко, красочно живописал Канат-ага.
И тогда, чтобы из-за выжившего из ума, эгоистичного старика не погиб весь вид, приходится вмешиваться человеку разумному. Начинается миротворческая операция - прицельная охота на главного козла в местности, благо вычислить его нетрудно, обычно он едва ли не в два раза крупнее остальных, обычных козлов. Человек убивает тирана, молодые самцы покрывают самок, у них рождаются детеныши, на которых охотится человек. Круг замыкается. Все счастливы.
Про людей
И еще одна история запомнилась, про любовь. Хотя про козлов тоже была про любовь, если задуматься...
Дорога из зимовки в Бугутах в долину Асы проходит через горные ущелья, такие крутые, что удивляешься, как по ним проходят табуны лошадей. На некоторых участках, казалось, по узкой дороге едет только одна пара колес машины – вторая крутится над пропастью. Я от страха зажмуривала глаза, тем более что Канат-ага периодически засыпал за рулем – тогда Коля начинал истово тормошить его – просыпайтесь! просыпайтесь! Канат-ага, мы сейчас упадем в пропасть!
На второй день пути мы остановились над одной такой пропастью, оказалось, не случайно: Канат-ага хотел показать нам домик, видневшийся внизу крохотной точкой. Рядом стоит могилка и крест, но их разглядеть сверху почти невозможно.
Этот домик построил дядя Вася, почти 30 лет проживший в горах отшельником. Все 30 лет один раз в год к нему приезжала женщина – она не спускалась вниз к дому, – это невозможно для обычного, не обученного скалолазанию человека – а вставала на колени на самом высоком, хорошо видном снизу камне. И стояла весь день. Но дядя Вася за все годы так ни разу и не поднялся к ней. Даже не взглянул в ее сторону, утверждали немногие свидетели многолетней драмы – пастухи и скотники.
То была его жена. Дяди Вася был обычным жителем Алматы, пока однажды, вернувшись домой с работы в неположенное время, не застал ее с любовником. Тогда он молча вышел из дома и, как гласит молва, шел несколько дней, пока не дошел до непроходимого ущелья высоко в горах. На этом месте – том самом, на котором мы раскрыв рты слушали Канат-агу – дядя Вася остановился. Как оказалось, навсегда.
Со временем он построит дом, баню, даже разобьет огород. Жить станет собирательством: какую-то ценную - запамятовала название - лечебную горную траву будет сдавать в знаменитую вторую аптеку на Фурманова, а на выручку покупать необходимые продукты. Из-за нее легенду долины Асы и убили какие-то дегенераты в голодные 90-е. Пырнули ножиком при выходе из аптеки и отобрали деньги. И дядя Вася опять пешком дойдет до своего убежища, где перед смертью велит похоронить себя в ущелье. Канат-ага с помощниками сделал все, как он хотел, и поминки справил.
Могила и покосившийся крест все еще стоят там. Жена еще какое-то время приезжала, и все так же молча стояла на камне. Правда уже не на коленях – прощения просить было уже не у кого. А потом исчезла. Что с ней стало? спросила я жадно Канат-агу. Он пожал плечами, мол, черт ее знает, дурную бабу.