Голос алма-атинского почтамта
«Кто владеет информацией – тот владеет миром» - это не мои слова, но я мог бы подписаться под каждой буквой, если бы имел руки. Еще в доисторические времена, когда человечество не знало, что такое грамота, рисунки на коре деревьев или оговоренные символические предметы доставляли гонцы. Связь, иными словами, передача и прием информации, объединяли племена для необходимых и важных дел. О взятии Трои в Греции узнали через несколько часов благодаря сигнальным огням. В Древней Греции, Риме, Персии, Египте существовала отлично налаженная государственная почта. В Риме передавали информацию, используя систему зеркал. В Средние века люди не сдавали позиций и, если не усовершенствовали, то и не теряли наработанного предшественниками. В 18 веке изобрели оптический телеграф. Но останавливаться на достигнутом, недостойно человечества, простите за некую высокопарность! Менялись времена, развивалась техника, и на смену оптическому телеграфу в 19 веке пришел телеграф электрический. Для Верного, который находился на самой окраине Российской империи, почтово-телеграфная связь была жизненно необходима.
Первое почтовое отделение в Верном открылось в сентябре 1860 года, а два года спустя, когда протянули первую дальнюю телеграфную линию Верный-Пишпек, его переименовали в почтово-телеграфную контору. Контора эта находилась в здании по улице Фонтанной (ныне Тулебаева) и пребывала там вплоть до того момента, когда столицу перенесли из Кзыл-Орды в Алма-Ату. В комплекс суперсовременных по тем временам зданий, первый правительственный центр республики, созданный на бывшей Казачьей площади, вошел и мой Дом связи. Можно подумать, что Дом связи это одно здание. Ничего подобного – это несколько зданий, в которых размещались почтамт, телеграф, телетайп, международный и городской телефон, соединенных друг с другом переходами и лабиринтами подвалов
Постороннему человеку попасть в служебные помещения было совершенно невозможно - мой дом охранялся надежно, как государственная граница. В 1964 году в части Дома на углу проспекта Коммунистического и улицы Кирова[1] возвели башенку с часами-курантами, которые мелодично отбивали время. Потом куранты сломались и огорчали жителей города молчанием и печально повисшими стрелками, похожими на усы виноватого кота. И никто куранты не чинил. «О времена, о нравы!», я конечно, не Цицерон, чтобы так выражать предел негодования, но переживал сильно. Тем более, - лучше поздно, чем никогда, куранты отремонтировали и в День города 5 октября 2003 года они после долгого молчания снова начали отбивать время.[2] А одно из зданий Дома связи, отдали консерватории. Там теперь ректорат и учебные аудитории. Я частенько туда заглядываю, навещаю «перепрофилированный» Дом, и рассказываю новому Голосу истории из прошлого.
Очень страшная история, рассказанная Голосом почтамта:[3]
Работала на алма-атинском почтамте приемщицей телеграмм тётушка Дильназ. По возрасту, вроде, тётушкой её звать не положено – ещё сорока не исполнилось. Но очень она была уютная, домашняя, всех молоденьких девчонок опекала. Нет, жизни не учила, не наставляла – просто выслушивала, когда надо, сочувствовала и поила чаем. Чудесным китайским зеленым чаем с непередаваемо вкусными лепешками. Жила она одна в хрущевской двушке – ни мужа, ни детей. Из родни - только старший брат Муким, который с женой Разиям и дочерью Насибой жил в Чилике и приезжал к сестре раза два в год, по праздникам – на день рождения, и на родительскую годовщину. Дильназ все ждала, когда Насиба школу закончит, поступит в институт и станет жить у неё – даже большую комнату для племянницы приготовила.
Наконец настал долгожданный 1977. Насиба закончила школу с золотой медалью, дорога в любой вуз открыта! Родители счастливы, тётушка радуется, а дальние родственники из Китая, уж неизвестно каким способом, но передали по такому случаю подарок – редкой красоты ковер. Шерстяной, с высоким ворсом, по черному фону огромные розовые и малиновые пионы среди зеленых листьев. Разиям на ковер посмотрела и говорит: «А давай, доченька, пока ты замуж не выйдешь, ковер у нас в спальне повисит». Насиба, добрая душа, согласилась: «Конечно, мама, путь в спальне висит. Я все равно у тети Дильназ пока жить буду». Муким на выходные в город поехал, дочкины книги и вещи к сестре повёз. Так мама с дочерью сами ковер в спальне и повесили. А ночью раздался из спальни страшный крик – Насиба вскочила, к матери кинулась, свет по пути включила, забегает – лежит мама на полу, у кровати, мёртвая, и лицо от ужаса искажено до неузнаваемости.
Похоронили Разиям, отплакали, погоревали; разошлись соседи по домам и Муким в спальню ушел, а утром так и не вышел. Насиба ждала-ждала, но к обеду не выдержала, заглянула в спальню, а отец мёртвый. И лицо такое, будто кого-то страшного увидел. Милицию, конечно, вызвали. Но кого искать, где искать? Так никого и не нашли, и ничего не узнали.
Дильназ взяла племянницу к себе жить, вещи домашние кое-какие перевезла. Особенно ей ковер понравился – повесила его в большой комнате. А Насиба стала спать на диване, как раз у стены, где ковер висел. И вот, как-то зимой готовилась Насиба к экзаменам – известно, от сессии до сессии живут студенты весело, а в последние дни и ночи - штурмовщина. Так перед последним экзаменом решила она днем поспать, а ночью позаниматься, и с утра на экзамен пойти. Поставила будильник на час ночи и заснула.
Дильназ ночью услышала, как будильник зазвенел, а потом раздался нечеловеческий жуткий вопль. Схватила она вазу хрустальную, на юбилей коллективом связистов подаренную, и кинулась на помощь. В комнату влетела, одной рукой выключателем щелкнула, другой рукой вазу для удара занесла. Никого. Только Насиба на полу лежит бледная, не дышит.
Дильназ сразу «скорую» вызвала и милицию. «Скорая» Насибу в больницу увезла, а оперативная группа квартиру осмотрела и, естественно, никого и ничего не нашла. Следователь, который с опергруппой приехал, подробно расспрашивать о Насибе начал, о её родителях. Дильназ рассказала, что в семье племянницы случилось. А следователь и вспомнил, что за последний год несколько таких странных смертей по городу и у всех дома китайские ковры на стенах. Он наудачу свет выключил и все увидели, как в темноте у стены появился светящийся зеленый гроб, а в гробу мертвый Мао Цзедун[4], но глаза у него открыты и на людей смотрят. Тут-то все поняли, что дело вовсе не в нечистой силе. Ковер отвезли на экспертизу, выяснили, что после смерти Мао скорбящие китайцы решили его память увековечить и в ковры стали вплетать нити, вымоченные в фосфоре, чтобы в темноте светились. Так и получалась на ковре картина в картине: днем – цветы, ночью – Великий Кормчий.
Ковер с картиной-призраком Дильназ назад после экспертизы забирать решительно отказалась, и куда он делся, её совершенно не интересовало. Насиба от потрясения оправилась и экзамен, пусть с опозданием, но сдала успешно.
[1] Ныне Проспект Абылай хана и Богенбай батыра.
[2]Инициаторами реставрации городских башенных часов выступили Казахская государственная консерватория им. Курмангазы и Казкоммерцбанк, который выделил 4,5 млн. тенге. Австрийская фирма «Schauer & Sachs», поставила 13 колоколов и компьютерное обеспечение для возможности проигрывать определённые мелодии и задавать ритм на компьютере. Тогда же на часы была установлена система GPS, для контроля точности времени. Дизайн часов было решено оставить прежний.
[3] Алматинская городская легенда конца 70-х годов прошлого века.
[4]Мао Цзедун (26.12.1893 – 6.09.1976) – китайский государственный и политический деятель 20 века, главный теоретик маоизма.
_____
Елена Клепикова. Алматы 2013.
_____
///ВНИМАНИЕ/ВНИМАНИЕ В связи с техническими затруднениями в работе сайта фестиваля deadline конкурса на продлен на 10 дней.
///До 10 апреля 2013/// СПЕШИТЕ /СПЕШИТЕ///
Конкурс public art проектов для выставки на улицах города Алматы.
_____
Приятного вам путешествия по Алма-Ате!
