1. Ночной город прекрасен. Он воодушевляет. Мороз красит окна и щеки прохожих. Белесым дымком выдыхаешь усталость прожитого дня, вдыхая новые надежды. Закрываешь глаза, нащупываешь родную руку. Сцепляешь пальцы, боясь отпустить.
Открываю глаза. Другой город, другие надежды. Руки как не бывало. Кутаясь в высокий воротник, лениво брожу по безлюдному переулку. Лишь изредка проезжают снующие туда-сюда машины. Впереди мелькают огоньки большого проспекта.
2. Закрываю глаза. Едем по узкой, проселочной дороге. Впереди огромный грузовик. Да в принципе и дорога не предназначена для гонок. Но мы несемся. Играем в шашечки. На небе ни облачка. Через пять минут, небо, решив отругать нерадивых сыновей, опускает невидимую нить и на нас как из ведра льётся летний дождь. Все недовольно вздыхают, но делать нечего, снижаем скорость. Какой-то явно засыпающий водитель впереди едет не больше 40 км/ч. Разозлившись, … решает обогнать его и показать в зеркало неприличный жест. Об этом заявляется во всеуслышание. За такое здесь можно загреметь за решетку, не Казахстан же. Я молчу, меня никто не спрашивает. Из-за крупных капель дождя видимость становится нулевой. На улице душно, окна запотевают. Мы срываемся влево, начиная обгон. Вдруг, откуда ни возьмись, перед нами белый фургон с синей линией по бокам. Почему-то именно этот факт я запомнила больше всего. Мы еле успеваем прошмыгнуть впереди лениво движущегося автомобиля. До сих пор помню побелевшие костяшки на руках и синяки на ногах. Я настолько сильно напряглась, что, когда мы вышли, буквально выбежали из машины, то ноги мои стали ватными. Дождь все не усмирялся. Кто-то кричал, ругался.
3. «- Тебе все легко достается, вот и бесишься с жиру!
Я молчу. Так ли это? Отчасти.
- Просто другой такой жизни я не знаю».
4. - Заверни, пожалуйста, влево. Тут есть… Да сам сейчас увидишь.
Узкая улица, где и маленькой машине-то проехать сложно. Два ряда домов. Совершенно разные. Второй справа… Покатая крыша, которая когда-то была синей, теперь больше напоминает лицо шлюхи, попавшей под дождь. За садом явно давно уже никто не следит, многие плодоносные деревья срублены. Забор поменяли, а ведь… Неважно то, что вечером Папа катал меня на воротах и, что об острые копья я как-то раз умудрилась порвать брюки. Серый кирпич, который я помню не только на вид, но и на вкус, давно потерял свой цвет. А может он и был таким? Черные ворота почему-то покрасили в пошлый ярко-бордовый. Поставили огромную перегородку между нашим и соседским домом. Усмехаюсь, ну уж на это они не пожалели денег. Раньше там лежала галька, и мы носились между домами, царапая коленки и оставляя вечные шрамы на теле. Щупаю такой вот один на щеке. Затянулся. Как-то не замечаешь, забываешь.
Он обнимает меня за плечи, и я начинаю рыдать. А ведь мы собирались поужинать, как нормальные люди.
Я плачу, по тому забытому детству, которое я закопала в памяти. Плачу потому, что сейчас со мной рядом человек, который никак не сможет разделить со мной мои воспоминания.
Лето, солнце садится за горизонт. Мы едем на ужин, я улыбаюсь.