Сегодня утром я проснулась с величайшим презрением к себе и окружающему меня миру, с чувством какой-то беспомощной слабости и осознанием несправедливости, которая становится, увы, привычностью. Вроде как с погодой: дождь идёт, слякоть – хреново, конечно, но что поделаешь?
Владислав Челах. Я никоим образом не участвовала в этом деле, я даже не юрист и ничего не смыслю в делах ведения следствия, судебного разбирательства и т.д., но почему же я так не верю, что он виновен?
Думаю, нужно начать с того, что вся наша судебная система, да что уж там - вся государственная система не вызывает никакого доверия. И это факт. Самые расхожие фразы, которые произносят наши люди с уверенным чувтвом обречённости: «Они там наверху не думают про нас», «Они там давно ужу всё своровали и поделили между собой», «У нас все через связи, сам не пробьёшься, никому ничего не докажешь», «Всё решают деньги и связи» и, наконец, «Какая справедливость в нашей стране?». Мы привыкли, тупо привыкли, нас всё устраивает, пока не касается конкретно нас или наших близких. Где-то идут беспорядки, кого-то разгоняют? Кто-то умудрился так кстати и так изощрённо «покончить жизнь самоубийством», выстрелив в себя аж три раза? Кого-то опять посадили фиг пойми за что? Всё в порядке вещей, мы предпочитаем наивно верить всему, ну, или максимум пошептаться на кухне о всеобщем зле, на которое, ясное дело, никак не повлиять. Зато на фоне этого мы будем читать о том, что какой-то бывший чиновник или бинесмен спёр ещё один миллиард и прячется где-то заграницей. Конечно, он проворачивал это незаметно: один под покровом ночи, так, что никто ничего не знал - хитроумный гад. И ещё подумаешь – миллиард, какая мелочь в таком богатейшем ресурсами государстве, как у нас, которое при малочисленном населении умудряется по ВВП на душу населения быть на семьдесят первом месте.
Вернусь к Челаху. Кажется, даже те, кто поверил в его виновность, не могут не признать, что дело велось мутно, мутнее некуда. Лично у меня адвокат Серик Сарсенов вызвал доверие, и, слушая его интервью, я, исходя злостью, всё меньше и меньше надеялась на объективное рассмотрение этого дела. По сути никто не верил в его оправдание, в особенности те, кто верил в его невиновность. Странные показания Челаха с «перепутанной» очерёдностью их дачи; полное игнорирование ходатайств адвоката и вообще предоставление каких-то нереальных условий для его работы: это дадим почитать, то не дадим, а если и дадим, то ты всё равно ни черта не успеешь, даже если ты чемпион по скорочтению; недоделанные экспертизы: нет раследования по делу ещё трёх трупов, о которых говорил Влад, несоответсвия калибра найденных гильз и существующих автоматов, а также количества гильз и произведённых выстрелов согласно ранним заявлениям Челаха, которые возможно (у нас очень даже возможно) были сделаны под давлением следователей; нормального следствия по этому вопросу естественного тоже не было, оно было заменено фарсом с очной ставкой....
Можно ещё долго перечислять все эти беззакония, а смысл? О какой презумпции невиновности можно говорить, когда всё работает против человека, виновного или невиновного, что должно решаться судом, а не тогда, когда до суда уже всё предрешено. Один маленький человек и огромная, настроенная на определённую цель государственная машина – кто победит? Тут даже догадываться не надо - закономерный тупик, точнее – тюремные стены.
Я шла сегодня на работу и по дороге всё думала об этом, картинки менялись у меня в голове: я видела мальчика (именно мальчика, боже, ему всего 19 лет) в форме с деревяным пистолетом, рассказывающего, как он хладнокровно убивал своих товарищей (сразу мысль – это невозможно, как он один убил столько людей, не простых людей, а несущих службу, у которых тоже есть оружие в конце концов); мальчика, беседующего с психологом (производит впечатление не слабого, не забитого, не глупого, не торжествующего); мальчика в зале суда, приговорившего его к пожизненному заключению, который кричит и кусается (как всё таки много животного в человеческом неподдельном отчаянии) и, наконец, я почему-то вспомнила это глупейшее видео, которое снимал сам Челах, сидя в пещере; не знаю, почему, но я не увидела лицо убийцы, психа-маньяка, я увидела лицо улыбающегося мальчишки, просто мальчишки, и мне стало его невыносимо жаль.
Я не верю в виновность Челаха и многие, смею надеяться - большинство, не верят в его виновность. Но это ничего не изменит. Стоит ли говорить о Верховном суде, о правозащитных организациях? Ясно, что это вопрос риторический – кто на них надеется в нашей «демократической» стране? А мы? Что мы? Мы будем жить дальше, повозмущаемся и забудем, ведь лично нас это не касается. Легко предположить, что придётся вспомнить об этом в следующий раз при весьма трагичных обстоятельствах, скажем – самоубийство или якобы «самоубийство» Челаха уже после, на зоне. Ну, а мы всё ещё будем проповедовать жизненное кредо: «Что тут поделать, раз уж у нас так заведено. Само всё когда-нибудь по волшебству, наверное, изменится. Главное – бездействовать и верить, что с нами-то этого не случится!».
Я верю, что в ситуации несправедливости, несправедливости на уровне уничтожения человека государством, помочь может только общество: его гражданская активность и непреклонная позиция, неравнодушие и, простите за пафос, отвага. Хотя что мечтать? У нас ничего этого нет или не проснулось до сих пор. Что ж остаётся ждать, когда мы всё это наконец выстрадаем.
Я начала и закончу признанием в презрении к самой себе. Я не знаю, что я могу сделать в положении стороннего наблюдателя этой драмы и я даже не уверена, что у меня бы хватило смелости и желания сделать что-то по-настоящему, даже если бы я знала. Комок в горле, ощущение какой-то обволакивающей слабости, пустоты, тупой боли... Вся горечь и бессмысленность в том, что это пройдёт, обязательно пройдёт...