Почему казахская интеллигенция воспротивилась лозунгу «казахстанской нации»? Как национал-патриоты собираются защищать государственный язык? Почему русские в Казахстане изучают его неохотно? Какое будущее ожидает их? Над этими непростыми вопросами размышляет главный научный сотрудник института философии и политологии министерства образования и науки республики Казахстан, доктор философских наук, профессор Рустем КАДЫРЖАНОВ.
Договоримся о терминах
– Рустем Казахбаевич, мне хотелось бы обсудить с вами проблемы национального строительства и этнической политики современного Казахстана. Но, прежде всего, напомню вам одну недавнюю дискуссию, которая буквально взорвала всё общество. Конституция современного государства начинается со слов «Мы, народ, Казахстана…» И это ни у кого не вызывает отторжения. Когда же Президент страны высказался в пользу формирования казахстанской нации, этот тезис вызвал активное неприятие. А известный поэт и лидер национал-патриотов мухтар Шаханов даже пообещал объявить голодовку. В Доктрину национального единства внесли коррективы. Всё закончилось миром. Но недоумённые вопросы остались. Лично для меня понятия «народ» и «нация» идентичны. Или это не так?
– Разница есть, хотя у нас они действительно употребляются как синонимы. Слово «народ» затаскали в советское время. Помните, «народ и партия едины»? Сейчас этот лозунг, кроме иронической улыбки, ничего вызвать не может. А слово «нация» долгое время было под негласным запретом. Сейчас слово «нация» («ұлт») для казаха как знамя. Да и в науке главным образом употребляется понятие «нация». Народ – гораздо реже. Хотя, не буду скрывать, в научном мире существуют разные объяснения слова «нация». Что всегда осложняет дискуссию.
– Тем важнее договориться о терминах. Иначе наш диалог забуксует, едва начавшись…
– Я для начала предпочёл бы сказать несколько слов в защиту блока социально-гуманитарных наук, куда входит и философия. Вы не задумывались над парадоксом? Ни у кого не вызывает сомнения необходимость и польза естественных наук. Научно-технический прогресс, инновации, новые технологии и всё такое прочее. В отношении социальных наук единодушия не наблюдается.
– Владимир Высоцкий сформулировал эти настроения так: «Товарищи-учёные, оставьте ваши бдения»…
– Вот-вот. Но ведь все понятия, без которых в современном мире не обойтись, пришли из социальных наук. «Нация», «национальная безопасность», «идеология», «государство». Что касается ключевого для нашей беседы слова «нация». Есть два толкования его – в гражданском смысле и в этническом. Нация – это граждане одного государства. В неё входят несколько этнических групп. И в этом смысле классический пример – американская нация. Потомки ирландцев, англичан, африканцев, индейцев, мексиканцев – все они американцы. Они объединяются с помощью политических институтов, права, культуры, общей территории и границы.
В этническом контексте нация – это определённая этническая группа людей, которые произошли от одного праотца и праматери. А поэтому существует кровнородственные связи между ними. Эти люди объединены одним языком, одной верой, историей, традициями, культурой. Как правило, территорией. Обязательно должно быть «своё» (этно) национальное государство как политическая крыша родной культуры и языка. Хотя подчас представители одной нации – в силу каких-то исторических коллизий – могут проживать в разных странах. Казахи Китая, Ирана, Турции, Монголии всё равно остаются казахами.
– Итак, термины уточнены, так сказать, в глобальном смысле. Давайте перейдём к родной стране.
– Две концепции борются в Казахстане. Отсюда два термина. «Казахская нация» и «казахстанская нация». Сторонников первой формулировки в прессе называют «национал-патриоты» или даже уничижительно «нацпаты». Я бы предпочёл научный термин «казахские элиты». Смысл их рассуждений заключается в следующем: в Казахстане только одна нация – это казахи. Все остальные – диаспоры. В том числе и русские, поскольку у них есть своя страна – Россия. Украинцы – тоже диаспора, поскольку существует суверенное государство Украина. Ну и так далее. Отсюда следует вывод: тот, кто принадлежит к нации, обладает более высоким социальным и общественным статусом, нежели представитель диаспоры. И вопрос стоит так: кому принадлежит Республика Казахстан? Казахской нации, испокон веков проживавшей на этой земле, либо «казахстанской нации», о которой руководитель страны заявил только сегодня, в угоду некоторым политическим реалиям? Для казахских элит этот вопрос имеет только один ответ. И вы понимаете, какой именно.
Мы — просто братья. Без «старших» и «младших»
– Некоторые деятели утверждают (хотя лично я к этому отношусь скептически), что в советское время был «старший брат» – русский народ. И все прочие. Теперь «старшие братья» – казахи, а все остальные народы – «младшие»…
– Примерно так. Теперь рассмотрим вторую концепцию. Она исходит из того, что нацию составляют все этносы, населяющие страну. Все, независимо от этнической принадлежности имеют одинаковые права и обязанности перед государством. Все граждане единой страны. «Мы, народ Казахстана». Эти две концепции борются пока только в виртуальном пространстве, в сфере публичного дискурса. В целом, полемика ведётся цивилизованно, но общество расколото. Да и полемика странная, поскольку казахи в большинстве своём владеют двумя языками, а русские только одним. Сторонники первой концепции отстаивают свою позицию в казахскоязычных средствах массовой информации, которые подавляющему большинству русских сограждан абсолютно неведомы. Там проводится своя агитация, пропаганда и общественная мобилизация. Сторонники «казахстанской нации» высказываются на страницах русскоязычных СМИ, которых в республике заметно больше. А заодно и подтрунивают над доморощенными патриотами, называя их чувства «кумысными». По аналогии с «квасными» патриотами в соседней стране.
«Нацпаты», естественно, обижаются. И тоже язвят оппонентов, называя их шовинистами, «шовиками», о чём русскоязычные эксперты и журналисты порой и не догадываются. Правда, до жёстких формулировок в стиле девяностых годов «чемодан-вокзал-Россия» нынче дело не доходит. Возможно ещё и потому, что государственные мужи – во всяком случае, открыто – поддерживают концепцию «казахстанской нации».
– Очевидно, цель учёного – не только констатировать наличие разных точек зрения в обществе, но и выдать какие-то рекомендации. Куда двигаться, что взять на вооружение, как себя вести. Всё-таки, вы представитель науки, которая финансируется государством…
– Моя первейшая задача – дать максимально объективный и правдивый анализ ситуации. Рекомендации мы тоже выдаём, но мне кажется, что самые лучшие из них может взять для себя тот, кто внимательно прочитает нашу работу. Вот почему я говорю: в национальной сфере в стране реально существуют две партии. Партии – не в прямом, а в условном смысле, поскольку партии по национальному признаку у нас запрещены Конституцией.
Однако жизнь – штука многогранная, причудливая. И не всегда вписывается в даже самый справедливый и безупречный с точки зрения закон. На самом деле и казахские националисты, и многочисленные русские общественные организации соперничают друг с другом в политической сфере. Ибо национальный вопрос – это предмет политики. Моя же задача как учёного – стоять вне партий и вне политики. Поскольку государство – это тоже своеобразная партия. Да, эта «партия» мне платит зарплату. Но если я стану работать по принципу «чего изволите?», то грош будет цена – и мне, и моим исследованиям. Государство – как умная «партия» – это понимает. И не заставляет подгонять ответы под поставленные вопросы.
И в этом смысле Республика Казахстан выгодно отличается от Союза Советских Социалистических Республик. Повторяю, ценность моя как учёного – в объективном, надпартийном анализе реальной ситуации. В чём уязвимость сегодняшнего общества? Учёных, экспертов, журналистов? В партийности сознания. Вот и вы совершаете ошибку, типичную для партийного журналиста. Но спешу вас успокоить: вы не одиноки. Случается, выступаю на научной конференции. Излагаю своё видение какой-то ситуации. А потом мне задают вопрос: «Ну а сами вы за кого?»
– И что же вы отвечаете?
– Я в ответ обычно улыбаюсь и говорю, что стою над спорами и над схваткой. И это моя принципиальная позиция. Ленинское наследие держит нас за рукав и не пускает в будущее. Вас – «Партийная организация и партийная литература». Убийство Шакарима, трагедия Шолохова и самоубийство Фадеева – они оттуда. А я штудировал марксистко-ленинскую философию, что, как вы понимаете, не могло пройти бесследно. Ленин считал, что учёный-философ просто обязан влиться в самую прогрессивную партию, которая отстаивает интересы пролетариата. И будучи убеждённым большевиком, заниматься своими исследованиями. Дескать, только тот обладает истиной, кто стоит на позициях передового класса. Другими словами, принцип партийности в философии и литературе. Но теперь-то мы знаем, что этот путь – в никуда. Кто помнит сегодня «философов», которые остались на замшелых позициях «пролетарского интернационализма» и «классовой борьбы»? Нынешние конфликты в обществе, как правило, идут совсем по другим разломам…
Чему нас научила Караганда
– Ну что же, ваша позиция понятна, хотя и небесспорна. Когда мы говорим «учёный», то подразумеваем «эксперт». А эксперты традиционно выдают обществу (не обязательно – правящей элите) свои идеи, соображения, а иногда и рекомендации. Но принцип вашей жизни и работы в любом случае заслуживает уважения уже потому, что вы говорите о нём открыто и защищаете его. Давайте всё-таки вернёмся к главной теме нашей беседы. И попытаемся понять наших национал-радикалов на личном примере.
И вы, и я учились в одной школе №63 города Караганды. У нас с вами были сильные учителя, часто из когорты бывших ссыльных. Мы учились по одним учебникам и читали одни книжки. Я не знаю, может где-то наверху и говорили о русском народе как о «старшем брате». Но на уроках истории и литературы ничего подобного нам не задавали. Мне и в голову не пришло бы относиться к моим друзьям Булату Рахимбекову и Рустему Атыгаеву как к «младшим братьям». Да, времена изменились, Но не настолько, чтобы снова поделиться на «старших» и «младших». А к этому нас фактически призывает Шаханов со товарищи.
Неужели вы, честный беспартийный философ, не понимаете, что этнократия в современных условиях Казахстана – это тупик? Пусть мы отвергаем принцип «пролетарского интернационализма», но самый обычный нормальный интернационализм – чем он казахам не угодил? сейчас в стране 40 процентов неказахов. если мы им откажем в праве принадлежать к общеказахстанской нации, то вряд ли построим сильное государство. Да, сегодня власть уступила Шаханову. И, вполне возможно, поступила вполне резонно. Зачем своими руками устраивать над его головой нимб страдальца за интересы народа. Но нам-то, русским, что делать?
– Выход один – казахизироваться. Во всяком случае, так считает «казахская партия». То есть ассимимилироваться – в культурном плане. Выучить казахский язык, знать казахскую историю. Или же добровольно переехать в другую страну, в которой вам будет комфортно. Насильно изгонять вас никто не собирается. Когда национал-патриоты критикуют правительство за недостаточно последовательную поддержку казахского языка, то следует понимать: они недовольны темпами «казахизации». Но руководители государства, и, прежде всего, сам Президент, им возражают. Дескать, каждый гражданин страны имеет право разговаривать на родном языке, чтить традиции своего народа и пользоваться плодами родной культуры. А изучение казахского языка не должно вестись «стахановскими» методами. Тем не менее, Президент обозначил дату: к 2020 году 95 процентов населения должны разговаривать на государственном языке. Дело в том, что предыдущие программы по внедрению казахского языка не были выполнены. Сейчас мало кто помнит, но ведь первая программа по переходу на казахский язык была принята ещё при советской власти, в 1990 году. Согласно этой программе уже к 1995 году Северо-Казахстанская область должна была перейти на казахский язык. Но – не получилось. Не хватало учебников, грамотных учителей. Да и, откровенно говоря, русское население не горело желанием сесть за парты. Поэтому ни в коей мере не ставя под сомнение слова Президента, я всё же замечу: изучение языков – это скорее инерционная сфера, нежели революционная. И здесь назначать какие-то точные даты весьма рискованно. Поэтому положимся на эволюцию, что не исключает усилий общества по внедрению государственного языка. И вообще, казахизация – это вопрос поколенческий. Дети, подростки, юноши и девушки – вот надежда Казахстана. Реальная политическая и социальная ситуация подталкивает их к изучению главного языка страны.
Не забудем про Анну Иоанновну
– Казахстан – азиатское государство. Но он даст вполне фору некоторым европейским странам – в плане соблюдение прав человека. Когда распался Советский Союз, все жители республики Казахстан получили гражданство. А в странах Балтии треть населения осталась за бортом. Русским выдали эрзац-документы, по сути дела лишили всех гражданских прав. Будем откровенны: это апартеид. Только не по цвету кожи, как когда-то в Южной Африке, а по языковому признаку. Мне трудно признать такой подход цивилизованным. Европейские правозащитники, обычно возбуждающиеся во время очередных выборов на постсоветском пространстве, как в рот воды набрали. То есть Казахстан поступил по отношению к русским согражданам весьма прилично. Тем не менее, задумывались ли вы, почему русские люди в Казахстане неохотно изучают казахский язык? Разумеется, у кого-то напрочь отсутствуют лингвистические способности. И они кроме «кал калай?» и «жаксы!» не способны ничего запомнить. Но это не все, конечно. Русские не ходят на митинги протеста, не пишут жалоб в ОБСЕ. они или уезжают, или просто… не учат казахский язык. Вы, как учёный, можете объяснить этот феномен?
– Ну что же, будем говорить откровенно. Я об этом размышлял, и не раз. Когда русских знакомых и друзей спрашиваешь о причине их пассивного «сопротивления», они простодушно отвечают: «Зачем мне казахский язык, когда вы сами, казахи, говорите на русском языке?». Отсюда вывод: на казахский язык должны, прежде всего, перейти все мы, казахи. Сельские, городские, родившиеся в Казахстане или приехавшие из-за рубежа – неважно. При этом недопустимо как-то унижать и третировать русскоязычных казахов, как это иногда делают казахские СМИ. Надо понимать, что они – продукт советской политики русификации. А по сути – имперской политики, культурного экспансионизма. Русский язык и свою культуру русские продвигали, как умели и как могли, нередко вытесняя при этом традиции и культуру кочевого народа. Они пытались сделать Степь своей культурной провинцией, и немало в этом преуспели.
У русских казахстанцев сильно имперское сознание. Это на уровне подкорки, и это тоже инерционная сфера. В течение двух десятков лет изменить сознание невозможно. Советский Союз для них был Большой Россией. Они жили там, где хотели. Они должны понять, что возврата к старым «правилам игры» не будет. А к новым они не готовы. Ни морально, ни психологически. Хочу объяснить ситуацию относительно прибалтов. Они рассматривают период с 1940 года по 1991 год как оккупацию собственной страны. Нынешние государства – преемники независимых прибалтийских стран, оказавшихся между Сталиным и Гитлером. А если так, то все, кто прибыл на эту территорию за эти полвека, либо сами оккупанты, либо их дети и внуки. Вот и получается, что они – неграждане. История Казахстана развивалась иначе…
– Сейчас как-то неохотно вспоминают тот факт, что это Абулхаир хан просил Анну Иоанновну о протекторате. И тем самым спас казахов от злобных и воинственных джунгар. Императрица не объявила войну Казахскому ханству и не вторгалась в него вероломно. Она защитила казахов всей мощью и авторитетом Государства Российского.
– Я считаю, что вообще-то в долгих отношениях России и Казахстана, русских и казахов было всякое. Расцарапывать национальные раны – бессмысленно и непродуктивно. Но я бы сейчас хотел сказать о другом. Где истоки нежелания изучать государственный язык? Что подпитывает имперское сознание? Вот проживают рядом два этноса. Разговаривают на двух языках. Русский в модернизационном смысле более развитый. Он чаще употребляется, шире распространён, является языком ООН. На казахском языке говорят только сами казахи. А их всего лишь 12 миллионов человек во всем мире. И потому его не стоит изучать, объясняют наши русские сограждане. Они заблуждаются, вольно или невольно. Я считаю, что время всё расставит по своим местам. Гражданин страны, не знающий государственный язык – это нонсенс!
– Давайте отойдём от языковых проблем, которые мы с вами довольно подробно обсудили. Поговорим о таком любопытном инструменте современной этнополитики как ассамблея народа Казахстана. Что стоит за «сменой вывески» – ведь не так давно она называлась ассамблеей народов Казахстана? Как вы относитесь к жёсткой критике АНК, которая постоянно звучит в казахскоязычных СМИ?
– Я возглавляю проект в области национальной политики, который в течение трёх лет будет вести Институт философии и политологии. Ассамблее мы уделим самое пристальное внимание. Безусловно, в многонациональной стране он необходим. Почему, как вы выражаетесь, «сменили вывеску»? Видимо, просто привели название в соответствие с Основным законом. Мы с вами уже говорили, что она начинается словами «Мы, народ Казахстана». А не «народы». Что касается критики. Ассамблею критикуют за то, что она слишком приближена к власти. И если в первые годы независимости это было оправдано, то сегодня такой принцип подвергается сомнению. Поскольку АНК действует медленно, нерешительно. С оглядкой на «верховную власть». Возьмите межэтнический конфликт между чеченцами и казахами в селе Маловодное. Дело дошло до самосуда. Люди не верили местной коррумпированной власти. Позже стороны обращались и жаловались куда угодно, но только не в Ассамблею.
– Вам могут возразить: Президент страны – глава ассамблеи.
– Мы с вами понимаем, что у Президента масса других государственных дел. И фактически ею управляют клерки, которых никто не выбирал. Их назначили. А нужно, чтобы инициатива шла снизу. Кстати, по следам того конфликта в Интернете было много ехидных комментариев: «Зачем нам нужна Ассамблея народа Казахстана, если она безмолвствует?» А ведь она могла бы эту ситуацию предотвратить. Противостояние в Маловодном созревало не один день, и даже не один год. Но я хочу, чтобы вы меня правильно поняли: Ассамблея необходима. Обязательно! Но только в изменённом виде. Наша страна – это полиэтническое общество. И она не единственная в этом смысле, таких стран в мире большинство. Один из рецептов стабильности в такой стране – консоциальная политика (от латинского consocial – соучастие, сообщество). То есть, это равномерное этническое представительство, квотирование в органах власти и других социальных сферах. Как в Ливане, где президент, председатель правительства и глава парламента представляют разные конфессии…
– Пример неудачный, поскольку страну постоянно лихорадит…
– Но это не из-за консоциальной политики. У Ливана немало других проблем: с Израилем, с палестинцами. Что касается Казахстана, то элементы такой политики у нас тоже есть. Например, девять депутатов в Мажилисе от АНК. Партии по национальному признаку у нас запрещены, но этническое представительство в законодательной власти существует.
Русские — четвёртый жуз?
– Я хочу вернуться к вашему тезису об «имперском сознании русских». Не буду его оспаривать, да это и невозможно. Увы, эта политика потерпела крах – сначала в 1917-м, затем в 1991-м. Но не повторяют ли казахи ошибки своих русских братьев? Почему они не видят, что политика тотальной «казахизации» приводит к недоумению, а то и к активному неприятию всего, что связано с казахским языком? Что, конечно же, русских граждан Казахстана сильно огорчает. Зайдите в любой акимат: там таблички только на казахском языке. А ведь это прямое нарушение статьи седьмой основного закона, в которой говорится: «В государственных организациях и органах местного самоуправления наряду с казахским официально употребляется русский язык». Где же это «наряду»? Вы или Конституцию поменяйте или таблички на русском повесьте! Второй момент – социальные лифты. В стране ни одного русского акима области и только один министр. А русских – четверть населения. Многие молодые люди русской национальности сетуют: «У нас шансов в родной стране немного». Не так давно в одной из местных газет выступил профессор Беймбет Ирмуханов. справедливо заметив, что «будущее Казахстана зависит от взаимоотношения русских и казахов», он обвинил власти в «русофобии» и в «этноцентризме». Заметьте, не я, русский журналист, это сказал…
– Государство проводит политику баланса между казахским этнонационализмом и поддержкой неказахской части населения. Наверное, не всегда это выглядит убедительно, в этом вы правы. Но вы должны понимать, что само государство – это продукт этнического национализма. Когда Союз распался, во всех 15 государствах, включая Россию, идеология воинствующего патриотизма или откровенного национализма стала доминирующей. Государство понимает, чему оно обязано своим возникновением. И не может не считаться с мнением национальных элит. С другой стороны, власть понимает, что если перекос в сторону этнонационализма станет слишком заметным, то это чревато резким увеличением миграции. Как это, к слову, было уже в середине девяностых годов. А это приведёт к напряжённости в обществе.
В свою очередь, дестабилизация общества не нужна руководству страны. Кто же будет инвестировать деньги в экономику неспокойной республики? Все всё прекрасно понимают. Но недовольных – как с одной, так и с другой стороны – слишком много. Казахи недовольны тем, что государственный статус их языка слишком формален. Русские постоянно напоминают о том, что их редко призывают на государственную службу. Это реальная ситуация, которая и меня крайне тревожит. Как учёного и как гражданина. Скажу больше. В кадровой политике опасен не только этнонациональной фактор, но и трайбалистский подход. Каждый крупный чиновник норовит окружить себя «своими» людьми, желательно из своего клана или жуза. Тем, кто ему будет лично предан и теми, кому он, безусловно, доверяет. А казахский язык, принадлежность к одному из трёх жузов – это своеобразный код доверия. Как ни печально, деловые качества при этом отходят на второй или даже десятый план. В советское время кадровая политика жёстко контролировалась орготделом ЦК КПСС и сектором Казахстана. Я думаю, назрело время вспомнить о подзабытом опыте – с учётом новых реалий, разумеется.
– А может, надо просто пора признать, что русские Казахстана – это своеобразный «четвёртый жуз». Чтобы власть была прочной, ею надо поделиться – существует и такая точка зрения…
– Эта идея витает в воздухе. И не исключено, когда-нибудь она будет обнародована. И обсуждена.
– Мне вполне понятно, куда расходовались нефтедоллары в стране в течение последних двадцати лет. Достаточно пройтись по левому берегу Астаны, и всё станет ясно…
– Да, недавно я прочитал в интернете, что на развитие города потрачена астрономическая сумма в 40 миллиардов долларов.
– Так может быть, пора с такой же щедростью финансировать строительство «казахстанской нации». И, прежде всего, вложить деньги в развитие современных детских садов и школ с казахским, русским и английским языками обучения. Когда все будут говорить на трёх языках, то спор о «казахстанской» и «казахской нации» отпадёт сам собой. Сегодня государство если и вкладывает средства в такие программы, то непростительно мало…
– Я бы тут не согласился. Конечно же, государство инвестирует средства в развитие языка. И немалые. Финансируются уроки казахского языка в детских садах и школах, выпуск учебников и книг. Но не всё зависит от государства. Большой вопрос: а как эти самые инвестиции воспринимает общество? Да, в школах изучают казахский язык. И казахи, и русские ребята. Но живём мы в русскоязычном мире. В этом легко убедиться, выйдя на улицу. Окружение играет огромную роль.
– В таких случаях лучше всего убеждают примеры из собственной жизни…
– Пожалуйста. Я сам – типичный русскоговорящий казах. Хотя и родным языком владею весьма прилично. Свою старшую дочь отдал учиться в казахскую школу №12. В советское время она была чуть ли не единственной в Алма-Ате, где все предметы преподавали на родном языке. Дочь неплохо успевала по этому предмету. Писала сочинения, понимала казахскую речь и бегло отвечала на вопросы. Проучилась 11 лет и окончила школу с золотой медалью. Но дома говорили по-русски, с подругами она общалась на русском. А казахский она воспринимала как язык обучения. Потом дочь поехала учиться в Америку, там осталась. И сейчас казахский язык у неё в пассиве. Понимает мои вопросы, но ответить не может.
Вот почему национал-патриоты выступают за то, чтобы казахский язык стал доминирующим языком в социальной среде. Есть два способа изучения языка, и проще всего это понять тому, кто изучал немецкий. У немцев есть два глагола, близких, но разных. Один studieren (изучать, исследовать, изучать что-либо, учиться в каком-либо вузе) а другой – lernen (учить, выучить, учиться чему-либо, научиться). В чём разница? В первом случае, вы занимаетесь с преподавателем, сдаёте зачёты и экзамены, переводите тексты. А в другом – постигаете язык в живом общении. Кстати, почему-то учёные не занялись исследованием одного феномена, связанного с оралманами и жителями аулов и казахской глубинки. Они приезжают в большой город, занимаются мелкооптовой торговлей. Общаются с покупателями и своими партнёрами по нелёгкому бизнесу. Через полгода, максимум год они начинают весьма прилично говорить по-русски. Разумеется, это не язык Пушкина и Чехова, но со своими русскими покупателями такой «полиглот» может объясняться без переводчика. И это радует.
Какое будущее нас ожидает
– Давайте попробуем подвести итоги. Какой вы видите этническую политику своей страны – в ближайшие 10-20 лет? есть такое устойчивое словосочетание – «американская мечта». А какой должна быть казахстанская мечта?
– Мечтать – это удел романтиков. А я учёный. И даже в прогнозах предпочитаю опираться на неоспоримые факты и на вполне определённые тенденции. И через два десятка лет в Казахстане будут жить не только казахи, но и представители других этносов. Но все они будут в той или иной мере знать казахский язык. Из нашей жизни пока не уйдёт и русский. Хотя ведущее место в обществе он, конечно, занимать уже не будет. Тем более, что доля казахов в общем населении стабильно возрастает, а доля русских – сокращается. Отток русского населения продолжится. Поскольку в России набирает обороты Программа переселения русских соотечественников.
Казахское население, между тем, будет прирастать оралманами, которые не знают русского языка. К тому же, казахские семьи – многодетные. А значит, демографические изменения произойдут в пользу казахов. Некоторые исследователи говорят о 10 процентах русских – в отличие от сегодняшних двадцати пяти. И это в историческом контексте не такая уж отдалённая перспектива. Те процессы, которые сейчас только разворачиваются в нашей стране, уже практически завершены в других бывших «советских социалистических» республиках СССР (страны Балтии, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан). Русское население сократилось до минимума, оно оттеснено с ведущих позиций в общественной жизни. А вот в Казахстане в советское время «денационализация» казахов зашла слишком далеко. И возвращение к своему языку, корням и традициям, к своей истории идёт медленно и даже драматично.
Но, скорее всего, к концу ХХI века Республика Казахстан станет этнически однородным государством с некоторыми национальными диаспорами. Ассимиляция неказахских этносов должна быть мягкой, а не насильственной. Поскольку «великие потрясения» (знаменитая формулировка Петра Столыпина) не нужны не только России, но и Казахстану тоже. Такие же процессы идут и в Восточной Европе. Посмотрите на Польшу. До Второй мировой войны там, кроме поляков, жили немцы, евреи, западные украинцы и белорусы. После войны немцев выслали, евреи были частично истреблены нацистами, частично уехали в Израиль. Украинцы и белорусы вынуждены были не только выучить польский язык, но и ассимилироваться. Многие взяли польские имена и фамилии. Я не говорю, что ситуация в Казахстане будет развиваться по польскому сценарию. Но повод для размышлений, согласитесь, есть.
– Не могу сказать, что это будущее меня обрадовало. Но лучше честный и откровенный диалог и вполне понятная перспектива, чем громкие и пустые лозунги об «интернационализме» и «дружбе народов», которые не смогли сохранить единую страну – СССР. Лично мне кажется, что экономика со временем всё же возьмёт верх над политикой. И интеграционные процессы возобладают над национальным эгоизмом. Один из любопытных фактов, пока ещё не осмысленных учёными: в Казахстане резко возросло количество совместных российско-казахстанских предприятий. Средний класс, который включает в себя представителей бизнеса, прежде всего, интересует общий рынок с Россией, а не национальная ограниченность и гипотетическая ассимиляция русских. И уж, разумеется, не лингвистические нюансы. Таможенный союз и единое экономическое пространство могут внести коррективы в планы национал-патриотов. Во всяком случае, мне так кажется. Но ваша точка зрения представляется мне честной, искренней и заслуживающей самого пристального внимания.
Беседовал Александр ЕВМИНОВ
Республика Казахстан
Статья была опубликована в газете "Весь мир"