Таким образом, история формирования казахско-китайской границы восходит к середине ХVIII в. и завершается в конце ХХ в. на наших глазах. Хронологические рамки этого сложного процесса составляют два с половиной столетия.
КАЗАХСКО-КИТАЙСКАЯ ГРАНИЦА В ПРОШЛОМ
Историю формирования казахско-китайской границы с точки зрения международного права можно разделить на преддоговорный (1755-1863 гг.) и договорный (1864-1999 гг.) периоды. В политическом аспекте она делится на три неравные этапа, которые условно можно назвать суверенным (он, в свою очередь, состоит из двух периодов: 1755-1822 и 1991-1999 гг.), царским (1822-1916 гг.) и советским (1917-1991 гг.).
История формирования границы имеет свои периоды с присущей им спецификой.
Период до включения в состав России территории племен Среднего и Старшего жузов в Центральном, Южном и Юго-Восточном Казахстане (1755-1821 гг.) характеризуется усилиями казахского ханства легитимно возвратить земли, завоеванные на какое-то время Джунгарским ханством, часть которых к периоду его падения уже была занята казахскими племенами. Задача решалась путем переговоров с новым завоевателем - Цинской империей, претендовавшей на все джунгарское наследство, а также явочным порядком - самовольной перекочевкой казахов вглубь Северного Притяньшанья, Тарбагатая и Монгольского Алтая.
После завершения присоединения Казахстана к Российской империи (1822-1882 гг.) вопрос о границах стал прерогативой Российской и Цинской империй. Цинская империя поддерживала протест казахов против строительства на кочевьях Семиречья русских и кокандских крепостей, но, ослабленная "опиумными войнами" и восстаниями мусульман на окраинах страны, оказалась перед угрозой потери Синьцзяна.
С момента установления советской власти в Казахстане и вплоть до образования Китайской Народной Республики (1917-1949 гг.) Синьцзян фактически не подчинялся центральному правительству, имел тесные экономические связи с среднеазиатскими республиками и оказывал поддержку коммунистам в их борьбе против Белого движения.
После свержения маньчжурского владычества и образования Китайской Республики в 1911 г. Гоминьдан разработал концепцию "неравноправных договоров" и "утраченных территорий" и ныне придерживается ее даже более яростно, чем континентальный Китай. В первые годы образования КНР (1949-1959 гг.) идея "утраченных территорий" продолжала подспудно жить и крепнуть.
В период советско-китайского конфликта (1969-1979 гг.) правительство КНР реанимировало эту идею, спровоцировало серию вооруженных пограничных инцидентов на советско-китайской границе, затем практически ограничило сферу своих притязаний, введя понятие "спорных участков". КНР разработала более компромиссную концепцию о нескольких "спорных участках". Это большей частью земли на границе, которые отошли к царской России в нарушение неравноправных договоров, навязанных ею Китаю, ослабленному "опиумными войнами" и восстаниями на окраинах империи.
В период горбачевской "перестройки" совершился поворот к нормализации советско-китайских отношений (1989-1990 гг.), и обе стороны выразили готовность решить "территориальную проблему" путем консультаций, переговоров и взаимных уступок.
После распада СССР и образования независимых суверенных государств в Центральной Азии (1993-1999 гг.) диалог был продолжен.
С точки зрения легитимности историю формирования казахско-китайской границы можно разделить также на два главных периода: делимитацию границ и демаркацию границ, которые приходятся на последние два десятилетия двух последних столетий. При этом завершающий этап демаркации переходит уже в грядущее ХХI столетие.
ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПОГРАНИЧНОЙ ПРОБЛЕМЫ
Историю народов и государств Центральной Азии и их отношений с Китаем на протяжении почти трех тысяч лет изучал мощный отряд китайских историков. Само по себе это отрадный факт, поскольку значение китайских источников для решения проблем географической, политической и этнической истории региона трудно переоценить. Но настораживает то, что всплеск этих исследований (и их субсидирование государством) приходится на период китайско-советской конфронтации [1].
Большой поток исторических и пропагандистских работ появился в связи с столетними юбилеями русско-китайских договоров: Чугучакского протокола 1864 г., Пекинского 1860 г. и Петербургского 1881 г. (а также не ратифицированного Китаем Ливадийского) договоров, со столетием невольного возвращения Россией Китаю Илийского края, являющегося частью Или-Казахского автономного округа Синьцзян-Уйгурского автономного района и непосредственно граничащего с Алма-Атинской областью Казахстана [2]. К сожалению, все эти юбилеи пришлись на период советско-китайского противоборства и подогревали антисоветские и антирусские настроения среди китайской молодежи. Часть подготовленных, возможно, еще в то время работ продолжает издаваться и после распада СССР [3].
Можно вкратце перечислить основные достижения комплексного изучения ЦАР, повлиявшие на умонастроения китайцев и приведшие к пересмотру границы.
1. В современной китайской историографии в вопросах изучения истории народов Центральной Азии в целом преобладают традиционные методы исследования феодального, гоминьдановского и дореформенного Китая.
2. Народы Синьцзяна рассматриваются как куаго миньцзу - трансгосударственные (разделенные) народы либо куацзин миньцзу - трансграничные народы (народы, проживающие по обе стороны границы). Признавалась в Цинской империи и категория "приходяще-уходящих народов", которые вели сезонную хозяйственную деятельность также по обе стороны границы.
3. Поэтому история запредельных народов изучается в рамках китайского государства.
4. С идеологической стороны это подкреплялось идеей верховной власти китайского императора, "не разделяющего народы на своих и чужих и одинаково заботливо относящегося к тем и другим".
5. Правители Центральной Азии и другие крупные чужеземные феодалы рассматриваются как вассалы китайского императора, а их стремление к самостоятельности или вооруженная борьба - как попытки нанести ущерб целостности китайского государства. В то же время цинское правительство явно не вмешивалось в их внутренние дела, ограничиваясь лишь поучениями.
6. Государственность народов Центральной Азии признается только в рамках зависимости разных уровней от китайского государства.
7. Это привело к тому, что не проводится четкая грань между отношениями народов внутри китайского государства и межгосударственными, международными отношениями.
8. В итоге государственные границы выглядят размытыми и весьма аморфными, а к обязанностям пограничных пикетов относят не только охрану территории, но и различные поборы за пользование пастбищами, за разрешение на проезд для торговли, наезды на соседние территории и т. п. В то же время в функции пограничной администрации входили внешнеполитические дела.
9. С другой стороны, внимание акцентируется на политических, посольских, экономических и культурных связях закордонных народов с Китаем, и наличие даже одной из таких связей считается достаточным, чтобы причислить эти народы к зависимым.
10. Народно-освободительная борьба народов Синьцзяна рассматривается как сепаратистская деятельность, направленная на подрыв единства и раскол страны.
Последний процесс делимитации и демаркации границы начался в период, когда казахстанские историки приступили к переосмыслению истории страны, введению в научный оборот новых исторических материалов и публикации работ, положенных в советское время в долгий ящик. И хотя они раньше ученых других республик Центральной Азии сумели подготовить три тома "Истории Казахстана" и издать два из них до 1997 г. [4], новые идеи и некоторые заполненные "белые пятна" отдельных периодов пока не стали общим достоянием. К тому же не издан еще третий том "Истории Казахстана", относящийся к новому "царскому" периоду, когда и были проведены первые делимитация и демаркация казахско-китайской границы.
В Советском Союзе к работе Пограничной комиссии были привлечены историки, географы, работники архивов, геодезисты и т. п., целые институты и другие научные учреждения, а также офицеры-пограничники и работники политуправления Среднеазиатского военного округа (САВО). Но и в то время для экспертов Пекина и Москвы были закрыты многие материалы (или к ним допускалось весьма ограниченное число исследователей). Впрочем, и сегодня специалистам нелегко получить доступ ко многим документам.
Для экспертов до сих пор закрыто большинство материалов китайско-советских отношений за 1917-1949 гг., связанные с Синьцзяном. Поэтому у специалистов не может не вызывать сомнения надежность сегодняшних ссылок на документы того периода о лихих красногвардейцах с шашками в руках, якобы своевольно передвигавших пограничные столбы.
В суверенном Казахстане я не слышала, чтобы кого-либо из ученых приглашали участвовать в работе казахстанско-китайской пограничной комиссии. Возможно, из-за этого не была создана концепция пограничной проблемы, которая бы предотвратила полный отход к Китаю некоторых спорных участков. Никто не интересовался и мнением граждан Казахстана, которые не одобряют совершённое разграничение [5]. Правда, есть среди нас и такие, которые считают: "Территориальные споры (а вернее, несовпадение позиций по поводу отдельных участков) носят в какой-то мере ритуальный, а не принципиальный характер" [6].
Знаменательно, что в предвыборных выступлениях большинство кандидатов в депутаты парламента обыгрывали проблему потенциальной территориальной и демографической угрозы Китая Казахстану, в том числе и в целях завоевания дешевой популярности.
Казахстан не должен был выступать правопреемником царской России, навязавшей Китаю неравноправные договоры. Казахстан в ХIХ в. сам был объектом колониальной экспансии царской России и стал затем одной из ее колоний. Средняя Азия отошла к Российской, а Синьцзян - к Цинской империи в результате встречной экспансии двух держав и раздела сфер влияния.
Статус Казахстана не позволяет ему выступать также правопреемником всего Советского Союза. Безусловно, намного легче нести коллективную ответственность за серьезные территориальные уступки, которые произошли на наших глазах. К тому же существует долгий период (начавшийся в 1924 г.) неравномерных, неоднократно прерывавшихся переговоров, консультаций и встреч государственных деятелей Советского Союза и Китайской Республики, а затем Китайской Народной Республики по проблемам границы. Подготовлено множество документов, имеются какие-то сдвиги. И все же неправомерно бывшим колониям выступать в одной упряжке с правопреемником царской России - Москвой на переговорах по территориальным проблемам. Казахские ханства не осуществляли в отношении Китая никаких агрессивных актов. Совершившееся разграничение оказалось выгодным в основном Китаю, а не нам. Также ничего от нового разграничения не выиграла и Россия, более того, это приводит ее ослабленной к предстоящим переговорам с Японией о Южном Сахалине и Курильских островах.
С другой стороны, Китай обычно более твердо и последовательно отстаивает свои позиции по пограничным проблемам в отношениях с крупными державами и может идти на компромисс с малыми государствами. Так, позитивно была решена китайско-бирманская пограничная проблема. Но совсем иное дело - Россия и Индия, а также те, кто выступает с ними "в одной упряжке".
Совершенно не в интересах Казахстана было спешить с решением территориального вопроса, поскольку время работало на Казахстан, а также на другие республики Центральной Азии. Хорошо известно, что в мировой практике зачастую длительное владение приравнивается к праву.
В интересах Китая было покончить до конца ХХ столетия с проблемами Сянгана (Гонконга), Аомыня (Макао) и "спорных участков" на западной границе. "Восстановление суверенитета китайского правительства над Аомынем должно непременно состояться в текущем году, т. е. до 2000 г.", - таков был твердый курс Пекина [7]. Он не соглашался на возвращение Аомыня в начале 2000 г., не говоря уже о 2017 г.
У республик Центральной Азии отсутствовал не только опыт самостоятельного решения подобных проблем, но и опыт других бывших восточных колоний. Ведь не секрет, что институт профессиональных дипломатов только создается.
Можно было обратить в свою пользу и некоторые нормы международного права. Американский историк, политолог, крупный специалист по международному праву Д. Гинсбургс, профессор права в Рутгерском университете, долгое время занимавшийся проблемами Курил и Сахалина, заметил, что "по законам международного права вовсе не требуется добиваться совершенных методов при защите своих территориальных претензий, нужно лишь, чтобы аргументация превосходила бы ту, что выдвигает претендент" [8].
Следовало настойчиво напоминать КНР, что территориальные притязания и проблема "спорных участков" являются порождением "культурной революции", которая принесла неисчислимые бедствия китайскому народу. Наряду с осуждением внутренней политики этого периода, нынешнему правительству следовало бы столь же бесповоротно и на деле осудить внешнюю антисоветскую, антирусскую политику, в русло которой попали и народы Центральной Азии.
Нельзя было идти на уступки по "спорным участкам" и потому, что до того упорно заявлялись претензии на огромную территорию Казахстана от междуречья Чу - Талас до озера Балхаш и далее по Иртышу до Алтая.
Следовало использовать в китайской политике Казахстана и в его интересах притязания русских националистов на "северные районы" страны. Ведь если на богатые водой и травами южные и юго-восточные районы претендовал Китай, а на северные, пусть и в эмоциональном споре (вспомним о взгляде А. Солженицына на Среднюю Азию как на "подбрюшье России"), - Россия, то казахам остаются только бесплодные такыры Бетпак-далы, пески Кызылкума и неприступные горы, а потому они вправе защищать жизненно важную среду своего обитания.
Не только не было обращено на пользу стране настроение масс, не проведено ни одного опроса о территориальной проблеме по официальному заданию правительства. Не обобщены и данные осуществленных крупными вузами, а также независимыми структурами опросов, в которые включался вопрос о потенциальных угрозах Казахстану. Независимые периодические издания пришли к выводу, что территориальные претензии Китая к Казахстану необоснованны и несправедливы. В связи с этим виделась и угроза территориальной целостности молодого государства. Более того, делимитация и демаркация были проведены втайне от народа, который узнал обо всем постфактум. Не было опубликовано и подробное обсуждение этой проблемы на парламентских заседаниях.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРАВА В СФЕРЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ
В 60-80-е годы в Китае была развернута грандиозная работа по привлечению исторических материалов для научного обоснования территориальных притязаний. Однако на многие их доводы можно было найти не менее обоснованные контрдоводы.
Агрессивные войны маньчжурской династии привели к падению китайской династии Мин в 1644 г., ханьцы стали наиболее угнетаемой нацией в Цинской империи, в знак покорности они должны были носить на темени косичку. Династия Цин была свергнута, и лишь в 1911 г. образована Китайская Республика. Ханьцы избавились от цинского гнета. Почему же это не было позволено другим завоеванным маньчжурской династией народам?
В завоевательных походах династии Цин в Центральной Азии в середине ХVIII в. ханьцы почти не принимали участия, их насильно поселяли в Синьцзяне для его хозяйственного освоения. Все крупные военно-административные посты занимали в основном маньчжуры. С первых лет освоения Синьцзяна и почти до 30-х годов ХIХ в. вся переписка между двором и канцелярией илийского (кульджинского) генерал-губернатора, а также провинциальными властями других северо-западных районов Цинской империи шла на маньчжурском языке, чтобы держать их в тайне от китайских чиновников.
Маньчжуры впервые вступили на землю народов Центральной Азии лишь в середине ХVIII в. В это время здесь существовали государства западных монголов (Джунгарское ханство), уйгуров (Яркендское ханство), а по соседству с ними - Кокандское и казахские ханства. При этом казахские ханы имели посольские связи со всеми этими государствами, а также с Российской империей. Некоторые крупные казахские феодалы к тому времени добровольно приняли российское подданство.
Не выдерживает критики и китайская концепция, предъявляющая права на все земли в Центральной Азии, на которые в отдельные годы распространялась власть джунгарских ханов. Китайские исторические материалы показывают, что отряды казахских феодалов в 1753-1754 гг., до вступления цинских войск в Притяньшанье, совершили набег на Илийскую долину, в урочище Кульджа, где находилась ставка джунгарских ханов. Здесь они разрушили главные святыни - два ламаистских храма (один с золотой крышей, другой - с серебряной), захватили все продовольствие. В Казахстане находили прибежище претенденты на джунгарский престол во время дворцовых распрей, и казахские феодалы выступали на стороне то одного, то другого из них в зависимости от собственных интересов. Они оказали поддержку своему союзнику во время его смертельной борьбы против цинских завоевателей вплоть до того момента, когда было уничтожено две трети населения этой последней кочевой империи в Центральной Азии.
Спорность многих территорий, в том числе в самом Синьцзяне, связана с вооруженным сопротивлением отрядов казахских феодалов цинскому вторжению (это относится к горным перевалам Бедель, Чаган-обо, Баймурза, Джунгарские Ворота, рекам Каши, Кунгес, Хоргос, Или, Эмиль, Урунгу, Черный Иртыш, озерам Эби-нур, Сайрам и др.).
Казахские представители были инициаторами переговоров с цинским правительством о территориях. Так, в 1755 г. казахские посланцы заявили командующему войсками цинских войск в Джунгарии, что установили контроль над Ташкентом. И действительно, в 1757 г., когда цинский разведывательный отряд подошел к Ташкенту, он застал казахов, окруживших город и перекрывших воду на подступах к нему, чтобы контролировать этот важный пункт древних караванных дорог.
В 1757 г. казахские послы подняли вопрос о возвращении своих кочевий на Тарбагатае. Таким образом, перед завоеванием цинской династией Джунгарского ханства, когда было уничтожено почти все его население, казахские и киргизские феодалы, а также владетели Ташкента и Коканда уже не зависели от Джунгарского ханства. Напротив, джунгарские ханы зависели от поддержки других кочевников в своей междоусобной, а также освободительной борьбе. К 1758 г. не могло быть речи о каком-либо джунгарском наследстве в Центральной Азии, на которое впоследствии стали претендовать китайские националисты.
Несомненно, обоснование исторических прав на земли является обоюдоострым оружием, но в данном случае его эффективно использовала лишь одна сторона - Китай. И хотя от разыгрывания этой карты в ходе делимитации китайская сторона практически отказалась, это подготовило почву для пересмотра границы в интересах набирающего силу Китая.
ИСТОРИЯ ДЕЛИМИТАЦИИ ГРАНИЦЫ
В эпоху правления династии Цин были подписаны три главных документа, относящихся к казахстанско-китайской границе: Пекинский дополнительный договор от 2 ноября 1860 г., Чугучакский протокол от 25 октября 1864 г. и Санкт-Петербургский договор от 12 февраля 1881 г. Первый из них наметил лишь общее направление границы, а второй определял прохождение границы по основным общеизвестным географическим ориентирам. В 1881 г. Россия возвратила Китаю Илийский край, в связи с чем требовалось уточнить границу от Джунгарских Ворот до территории Киргизии, а также в районе озера Зайсан. В дополнение к этим основополагающим документам представителями синьцзянских провинциальных властей, с одной стороны, и Омской и Верненской администрации - с другой, были составлены и подписаны Хабарасуский протокол 1870 г., Бараталинский протокол от 16 октября 1882 г., Майкапчагайский протокол от 31 июля 1883 г., Алкабекский протокол от 23 августа 1883 г., Тарбагатайский (Чугучакский) протокол от 21 сентября 1883 г. [9]. Таким образом, линия границы была юридически оформлена в полном объеме - возможно, под давлением царского правительства. Но и нынешнее размежевание также не избежало давления со стороны могучего партнера Казахстана.
Казахи никогда не соглашались с линией караулов, установленных цинским правительством, которые пресекали привычные маршруты их перекочевок, лишали богатых пастбищ и удобных зимовок, прерывали родоплеменные и этнические связи. Разграничение территории между державами происходило без равноправного участия тех, по исконным землям которых оно проводилось.
В 1911 г. в Китае произошла Синьхайская революция, в результате которой маньчжурская династия была свергнута и образована Китайская Республика. Провинция Синьцзян почти не зависела от Пекина, а затем Нанкина, здесь правили военные генерал-губернаторы, которые поддерживали более тесные связи с Россией, а затем с Советским Союзом, чем с центральным правительством [10]. Такое положение сохранялось до 1943 г.[11]. В 1911-1914 гг., по данным казахстанско-китайской демаркационной комиссии, в верховьях реки Хоргос царские власти в одностороннем порядке сменили деревянные пограничные столбы на каменные, а граница была смещена на два километра в сторону Китая (спорный участок N 8). Однако договорными документами этот факт якобы не подтверждается [12].
В 1917-1922 гг., в период установления советской власти в Средней Азии, граница с Китаем постоянно нарушалась. Остатки белогвардейских и казачьих отрядов переходили границу и дислоцировались на территории Монголии и Синьцзяна. В годы Гражданской войны не было возможности контролировать границу и было уничтожено значительное количество пограничных столбов. В Маканчинском и Алакольском районах Семипалатинской и Талды-Курганской областей было уничтожено свыше 20 пограничных знаков (спорный участок N 7). А в районе реки Сарычильды этого участка граница якобы была смещена на расстояние от 10 до 15 км в сторону Китая (спорный участок N 8). Граница была проведена по бывшей пикетной дороге, соединявшей границу Тарбагатайского и Илийского округов.
Район бывшей пикетной дороги Цинской империи имеет стратегическое значение - это наиболее удобный выход в казахские земли, позволяющий контролировать огромную территорию к северу и западу от отрогов Тянь-Шаня, а также более удобный выход в Кашгарию. Именно по этой дороге передвигались цинские войска и караваны среднеазиатских купцов. Казахи называли ее "кайци" ("ножницы"), так как цинские власти для поборов с кочевников использовали именно эту дорогу.
Советский посол А. Панюшкин, служивший в Пекине в 1939-1944 гг., в своем докладе "О современном международном и внутриполитическом и экономическом положении Китая к концу 1942 г." писал о послевоенных планах Гоминьдана осуществить территориальную экспансию за счет СССР и Англии: "Среди китайских военных в настоящее время культивируются экспансионистские устремления. Им подсказывается, что Китай должен распространить свое влияние на все территории, которые при той или иной династии признавали суверенитет Китая или зависели от него. В Военной Академии, на внутренней стороне ворот, для назидания офицерства вывешена карта", по которой наряду с другими указаны как принадлежащие Китаю "пограничные с Синьцзяном территории советских республик... Готовясь к предстоящей мирной конференции (трех держав в 1943 г. - К. Х.), Китай уже сейчас хочет заручиться обещаниями СССР, США и Англии по ряду территориальных позиций... Китайцы говорят - пусть объявляют какие угодно свои территории под международным контролем, а те территории, на которые претендует Китай, должны быть отданы ему" [13].
Чан Кайши также придавал особое значение возвращению Сянгана и Макао. Кун Сянси, доверенное лицо Чан Кайши, получил поручение обсудить в США вопрос о возможности возвращения Внешней Монголии (МНР), Тибета, Гонконга и др. К неудовольствию Великобритании, США в лице президента Ф. Рузвельта подняли вопрос о возвращении Гонконга Китаю. Активизация американо-китайских отношений и неуверенность по поводу поведения Китая и союзников СССР в борьбе против фашистской Германии после окончания Второй мировой войны подтолкнули Советский Союз к тому, что условием вступления в войну с Японией он ставил восстановление положения, существовавшего до русско-японской войны 1905 г. Его требования включали интернационализацию торгового порта Далянь (Дайрен, Дальний) с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, восстановление аренды Порт-Артура как военно-морской базы СССР, совместную эксплуатацию КВЖД и ЮМЖД. В отношении Монголии, а тем более Тувы СССР придерживался жесткой бескомпромиссной линии. Об этом свидетельствует тот факт, что СССР отказался от более короткого (на 700-800 км) по сравнению с синьцзянско-среднеазиатским маршрута доставки вооружения Китаю через Туву и Монголию в связи с притязаниями Гоминьдана [14]. В такой ситуации Китаю было не до среднеазиатских районов, тем более что в 1944 г. в Синьцзяне вспыхнуло восстание трех казахских аймаков - Илийского, Тарбагатайского и Алтайского, которое СССР поддерживал, а возможно, и спровоцировал. Этого мнения придерживаются многие западные и китайские исследователи: Э. Клабб, Д. Фэрбэнкс, Дж. Т. Дрейер, Л. Бенсон, И. Сванберг, Дэн Лицюань и др.[15]. Как уже указывалось, советские архивные материалы того периода об отношениях с Синьцзяном все еще закрыты.
Только при условии китайско-советского сотрудничества возможно было поддержать экономику Синьцзяна и справиться с традиционно существовавшими там антикитайскими настроениями. Чан Кайши пришлось отказаться от планов возвращения "утерянных территорий" на границе Синьцзяна с республиками Средней Азии. Вскоре Гоминьдан отступил на Тайвань, а в 1949 г. на материке образовалась КНР.
Внешняя политика СССР в 1917-1949 гг. никогда не ставила своей целью отделение Синьцзяна от гоминьдановского Китая, но в его интересах было поддержание политической и экономической зависимости этого региона от Советского Союза. Оказывалась военная поддержка, в том числе переодетыми в китайскую форму отрядами советских азиатов. Вопрос о делимитации границы в то время не мог возникнуть, на двусторонних переговорах и на международных конференциях стран антигитлеровской коалиции советские представители пресекали любые попытки вести речь о каких-либо утраченных территориях Китая в советской Средней Азии.
Переговоры об уточнении границы происходили в Пекине в 1924 г., но я не располагаю документами о том, какое конкретно соглашение между Гоминьданом и СССР тогда было достигнуто.
В 1943 г. вице-министр иностранных дел Китая У Гожэнь заявил советскому послу А. Панюшкину, что, по его данным, советские пограничники нарушили советско-китайскую границу и передвинули пограничные знаки на синьцзянскую территорию на 3-4 км. Об этом появились сообщения и в синьцзянской прессе [16]. Китайская сторона предлагала произвести проверку границы, ссылаясь на Пекинское соглашение от 31 мая 1924 г. Но дальнейший ход событий по официальным документам проследить не удается. Неизвестно, было это ответом советских властей на провокации в отношении советских учреждений в Синьцзяне или произошел локальный пограничный конфликт. Остаются вопросы: переставил ли позже СССР пограничные столбы, или они остались на новых местах, на каком конкретно участке это могло произойти, не этот ли случай, не имевший последствий, создал миф о произвольных перестановках столбов в первые годы советской власти?
В начале 50-х годов по просьбе китайской стороны СССР передал КНР полные комплекты топографических карт, чтобы поставить точку в разговорах о границе. На них не было указано никаких изменений прохождения линии границы в связи с изменением русел рек, географическими уточнениями в свете новых открытий и т. д. На практике граница соблюдалась в течение нескольких десятилетий именно на основании этих карт.
Весной 1962 г. произошел массовый переход казахов и уйгуров из Синьцзяна в Казахстан. В ответ китайские власти закрыли генеральное консульство СССР в Урумчи и консульства в Кульдже и Харбине [17].
В сентябре 1959 г. произошел китайско-индийский конфликт в Гималаях, что прибавило Советскому Союзу уверенности в своей правоте. Тогда исполнялась десятая годовщина образования КНР, в Китай для участия в торжествах собиралась большая делегация во главе с лидером СССР Н. Хрущевым.
17 мая 1963 г. в связи с напряженностью на китайско-советской границе советское правительство выступило с инициативой провести двусторонние консультации об уточнении пограничной линии на отдельных участках. Пограничный вопрос попал в зависимость от комплекса других вопросов: идеологических разногласий, полемики между КПСС и Коммунистической партией Китая о правильности стратегии строительства социализма, об идее мирного сосуществования, об атомном оружии, технологию создания которого СССР не хотел передавать Китаю. Обвинения со стороны КПК в буржуазном перерождении КПСС и критика в адрес советских лидеров привели к поспешному свертыванию экономического и культурного сотрудничества, предусмотренного советско-китайским договором 1950 г.
Консультации по вопросам границы начались в феврале 1964 г., но шли сложно, так как Советский Союз категорически не хотел признавать само существование пограничной проблемы, а предлагал обсуждать лишь техническую сторону - согласовать линию границы на тех участках, в отношении которых мнения сторон расходились. Китайская сторона подходила к проблеме шире, ставя под сомнение как сложившуюся в течение столетия границу, так и подписанные договоры об ее отдельных участках. И все же, как пишет в своей последней книге М. Капица (в то время заведующий Первым Дальневосточным отделом МИД СССР), делегации "прошлись" по большей части восточного участка границы, успели нанести их на карты и парафировать [18]. Слова "восточный участок" в данном тексте означают, по-видимому, что консультации не охватили "западный", т.е. казахстанский участок советско-китайской границы. Консультации должны были быть продолжены в Москве 15 октября 1964 г.
Особую остроту пограничный вопрос приобрел в период начавшейся в 1966 г. "культурной революции". Самые кровопролитные пограничные конфликты произошли на острове Даманском 14-15 марта и на озере Джаланашколь в Казахстане (Семипалатинская область) 13 августа 1969 г. Именно в том году из Туркестанского военного округа выделился Среднеазиатский военный округ, штаб которого находился в Алма-Ате. В политическом управлении САВО работали первоклассные китаеведы, усилиями которых был изданы книги и брошюры с подробными сведениями о территориальных притязаниях Китая и описанием спорных участков [19].
В 70-е годы китайцы решительно осудили "культурную революцию", дав беспощадную оценку проводившейся в тот период национальной и экономической политике. Следовало бы столь же бесповоротно осудить и внешнюю антисоветскую политику тех лет и ее следствие - возникновение территориальных притязаний к соседним странам. Впоследствии была признана ошибочность и научная несостоятельность освещения многих вопросов истории, однако это не коснулось пограничных проблем, которые приобрели чрезвычайную остроту именно в то время.
Советский Союз продолжительное время не мог уяснить, что подразумевает Китай под "спорными участками". Это пытался объяснить председателю правительства СССР А. Косыгину премьер КНР Чжоу Эньлай во время их краткой встречи в Пекинском аэропорту 9 сентября 1969 г. Самолет с советской делегацией уже прилетел в Душанбе после похорон Хо Ши Мина, когда А. Косыгин получил положительный ответ от китайских властей о встрече. М. Капица воспроизводит ее по своим старым записям. Кстати, его записи итогов беседы о пограничных участках не совпадают со сделанными другими членами делегации [20]. Это позволяет предположить, что данный вопрос был необычным для дипломатов.
Советскому Союзу навязывалась идея о спорных участках общей площадью в 33 тыс. кв. км. Чжоу Эньлай требовал сохранения статус-кво на границе, чтобы китайские граждане выходили на эти участки без разрешения советских пограничных властей, чтобы оттуда были выведены советские войска. Это логично было воспринято советским правительством как ловушка, направленная на "размывание" государственной границы.
Советская сторона основывалась на консультациях 1964 г., когда речь шла об уточнении границы на отдельных участках, и была готова оформить итоги работы двусторонним протоколом. Готовились предложения по проверке линии границы на всем ее протяжении, уточнению ее на тех участках, где "появились отклонения от договорной линии". Эта формулировка демонстрирует признание совершившихся отклонений. Советская сторона также допускала корректировку границы на этих участках в ту или иную сторону (!) до пяти километров. Однако категорически отвергалось положение об установлении границы "на основе неравноправных договоров", ставившее под угрозу всю трехтысячекилометровую линию советско-китайской границы. СССР отказывался признать слова о "спорных районах", "разводе войск из соприкосновения в спорных районах" и порядке ведения хозяйственной деятельности на "спорных участках" [21]. Советская сторона так или иначе признавала, что "...русско-китайские договорные документы в подавляющем большинстве были подписаны более 100 лет назад. Граница никогда полностью не демаркировалась, в ряде мест разрушались пограничные знаки, произошли изменения в рельефе местности, некоторые положения документов, построенных на нормах вековой давности, нуждались в модификации" [22]. Поэтому советская сторона предлагала уточнить линию границы, подтвердить ее там, где она совпадала с договорной, и уточнить там, где она по-разному обозначалась сторонами, урегулировать все пограничные вопросы, заключить новые договоры о прохождении линии границы и о режиме границ. Предполагалось провести демаркацию с применением современных средств и превратить советско-китайскую границу в границу дружбы и сотрудничества. Именно по этой программе и на основании принципов делимитации границ, разработанных СССР накануне его распада, и была проведена последняя демаркация границы между КНР и Казахстаном.
В 70-х годах Советский Союз стал проявлять большую гибкость в отношении пограничных проблем. На границах стало спокойнее. Однако сближение КНР с США, восстановление китайско-американских отношений и их антисоветская направленность привели к тому, что переговоры не были завершены. В 1979 г. Китай отказался от продления советско-китайского договора, заключенного 30 годами раньше, стал более настойчив в вопросах спорных участков. КНР выдвинула Советскому Союзу требования сократить численность войск вдоль советско-китайской границы до уровня 1964 г., вывести войска из МНР, прекратить помощь Вьетнаму. В том же году разразился вьетнамо-китайский конфликт. Затем китайцы потребовали вывести советские войска из Афганистана, сделав это условием продолжения переговоров о границе.
Поворот к улучшению отношений произошел в 80-х годах. В 1982-1984 гг. СССР осуществил проверку границы в одностороннем порядке, а в 1987 г. стороны успели обменяться официальными картами, определив участки, на которых линии границ не совпадали. Эти участки были признаны спорными. Признано, что фактически охраняемая граница не соответствует договорным документам. Общая нормализация китайско-советских отношений по настоянию китайской стороны предполагала, таким образом, разрешение и пограничной проблемы. Переговоры продолжались до 1992 г., однако после распада СССР вопрос "раздробился" в связи с образованием республик Центральной Азии. Китай имел все основания продолжать рассматривать проблему как наследие истории.
8 сентября 1992 г. в Минске была сформирована делегация трех республик Центральной Азии (Казахстана, Киргизии, Таджикистана) и Российской Федерации для ведения переговоров по пограничным вопросам. В соглашении были подтверждены договоренности и принципы ведения переговоров бывшей правительственной делегации СССР и правительственной делегации КНР. Каждая из республик зафиксировала это положение в двусторонних соглашениях с Китаем. В ст. 13 декларации Казахстана и КНР от 1993 г. сказано: "Стороны подтверждают договоренности, ранее достигнутые на советско-китайских переговорах по пограничным вопросам, и будут продолжать обсуждение нерешенных вопросов на основе договоров о нынешней границе между двумя странами в соответствии с общепризнанными нормами международного права, в духе равноправных консультаций, взаимного понимания и взаимной уступчивости с тем, чтобы найти взаимоприемлемые справедливые и рациональные решения" [23]. 26 апреля 1994 г. было подписано соглашение о казахстанско-китайской государственной границе, вступившее в силу 11 сентября 1995 г. после обмена ратификационными грамотами. Хотя к тому времени не вся граница была согласована, оставались некоторые "несогласованные участки" (так стали именовать спорные участки), но принципиально вопрос был решен.
В 1994-1997 гг. проводилась демаркация границы, окончательно документация которой будет завершена и представлена правительствам обеих стран в 2001 г. Переговоры в совместной казахстанско-китайской пограничной комиссии проходили нелегко, в результате площадь каждого из десяти спорных участков возросла по сравнению с указывавшейся в советское время. Так, в советское время площадь участка 1 составляла 34 кв. км, сегодня - 36,3 кв. км, участка 2 - соответственно 8 и 10 кв. км, участка 5 - 14 и 17,1 кв. км, участка 7 - 837 и 961, 1 кв. км, участка 9 - 253 и 266,6 кв. км, участка 10 - 46 и 72,2 кв. км. Общая площадь двух участков, переговоры о которых завершились с большим трудом лишь в 1999 г., оценивается разными цифрами - 944 и 961,1 кв. км. Один из журналистов, участвовавших в церемонии открытия первого пограничного столба в Джунгарских Воротах, писал: "Некоторые "царские" столбы стоят до сих пор, но больше как исторические реликвии, не имеющие сейчас юридической силы" [24]. В советское время суммарная площадь спорных участков составляла 34 тыс. кв. км. [25]. Какова она сегодня?
Изменилось и число "несогласованных участков", к ним добавился 11 километровый участок на стыке границ Киргизии, Казахстана и Китая в районе Хан-Тенгри. По нему было заключено дополнительное соглашение [26]. Не совсем понятны слова о передаче целых участков или их части китайской стороне, совершенных на "компромиссной основе".
Министр иностранных дел Казахстана сказал, что в результате делимитации границы страна ничего не потеряла и ничего не приобрела [27]. Однако на самом деле республика понесла территориальные потери, лишившись земель, которыми владела до провозглашения суверенитета. Казахстан согласился отказаться от них в течение первых пяти-семи лет своего независимого существования. В результате этой демаркации в ХХI в. мы обнаружим другую конфигурацию и протяженность казахстанско-китайской границы, которая составляла до 1990 г. 1710 км.
ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА И ПАТРИОТИЗМ КИТАЙЦЕВ
Зачастую мы недооцениваем патриотические чувства ханьцев. Среди зарубежных китайцев (хуацяо) не увидишь зоологической ненависти к своей, пусть и коммунистической стране, которая была присуща, например, некоторым поколениям русских эмигрантов. Китайские эмигранты достаточно ясно продемонстрировали перед всем миром лояльность к Китаю своей весомой материальной поддержкой экономических реформ. Новая иммиграционная политика правительства КНР еще больше подогревает чувство национальной гордости у тех, кто выезжает для учебы и жительства за границу.
Показательно, что никакие идеологические и политические разногласия между Тайванем и КНР не повлияли на их общую позицию по территориальным вопросам. После образования КНР историки и политики подхватили эстафету у гоминьдановского Китая по поводу "утраченных территорий". Продолжали появляться соответствующие труды и карты. Было бы неправильно считать, что территориальные претензии маоистского Китая к СССР были следствием отхода КПК от идеологии марксизма-ленинизма, разногласий относительно практики строительства социализма или того, что в первые годы существования КНР там трудилось поколение историков, получивших образование при старом режиме. Угольки пограничного раздора тлели всегда, а ветер китайско-советского конфликта лишь вновь раздул пламя. Об этом свидетельствуют научные публикации, а также учебные и исторические карты, появлявшиеся с начала 50-х годов [28].
В изданном в 1954 г. обобщенном историческом труде "Краткая история современного Китая" была помещена "карта китайских территорий, отторгнутых империалистами". В наиболее полную карту "утерянных территорий" в 1959 г. была включена часть территорий Казахстана, Киргизии и Узбекистана вплоть до Ташкента. Уже тогда эти карты называли "картами национального позора", и они продолжали появляться, несмотря на обещания премьера Чжоу Эньлая заняться изданием новых карт. Поэтому трудно согласиться с утверждением наших дипломатов о том, что "висящие в некоторых музеях карты не имеют отношения ни к современной, ни к будущей политике Пекина в отношении сопредельных земель" [29]. По этим картам к Китаю должны отойти, по скромным подсчетам, более тысячи квадратных километров казахстанской земли.
Не откажешь в патриотизме и нынешнему руководству КПК. Империалистические войны, развязанные против Китая в ХIХ в., в особенности "опиумные войны", захват в начале ХХ в. китайских земель Японией оставили неизгладимое чувство национального унижения у китайцев. Об этом сегодня свидетельствует тот факт, что КПК продолжает придавать большое значение воспитанию чувства патриотизма у народа на примерах истории нового и новейшего времени. Об этом сказано в постановлении ЦК КПК от 10 октября 1996 г. об укреплении строительства социалистической культуры [30], которое ставит целью собрать утерянные земли до третьего тысячелетия. Возвращение Сянгана (Гонконга), Аомыня (Макао), возврат территорий на границе с республиками Центральной Азии воспринимается в Китае однозначно - стирание "до снежной белизны" "национального унижения". Именно подобные надписи появились на зданиях филиала Народного китайского банка и других учреждений в Алма-Ате летом 1996 г. в связи с возвращением Китаю Сянгана. Китайцы не устанавливали на площади Тяньаньмэнь электронные часы с отсчетом времени возвращения спорных участков казахстанско-китайской границы, не проводили пока никаких торжеств по этому поводу. Но есть все основания полагать, что территориальный спор может решиться в пользу более сильного государства, обладающего превосходящей численностью населения.
В ХIХ в. Россия была сильным государством и сумела провести территориальное разграничение с Китаем на центрально-азиатском участке в свою пользу. Сегодня Китай, бесспорно являясь крупнейшей державой региона и мира и пользуясь этим преимуществом, по-своему кроит границу с молодыми и слабыми государствами Центральной Азии.
В то же время нельзя не видеть, что новое размежевание границ является еще одним источником китаефобии, что может сказаться на двусторонних отношениях и на политике Китая в Центральной Азии в будущем.
Итак, пересмотр и перекройка границы являются свершившимся фактом. Как это повлияет на существующие границы молодых государств в новом веке? Ведь проблемы имеются и на границах Узбекистана с Таджикистаном, Киргизией и Казахстаном, а также на границе Казахстана с Россией.
Примечания
[1] Баоэрхань (Бурхан Шахиди). Гуаньюй Синьцзян лиши жогань вэньти - Бочы сулянь шэхуй дигочжуи дуй Синьцзян лишиды вайцюй [О некоторых проблемах истории Синьцзяна - Против фальсификации истории Синьцзяна советскими социал-империалистами] // Миньцзу яньцзю [Этнография]. - 1979. - N 1; Го Пинлян. Синьцзян цзы гу илай цзюши Чжунго бу кэ фэньгэды буфэнь [Синьцзян с древности является неотъемлемой частью родины] // Синьцзян жибао [Ежедневная Синьцзянская газета]. - 1982. - 18 июня; Люй Чжэньюй. Синьцзян хэ цзугоды лиши гуаньси [Исторические связи Синьцзяна с родиной] // Миньцзу гуаньси [Национальные отношения]. - 1962. - N 2; Синьцзян цзяньши [Краткая история Синьцзяна]. - Т. 1, 2. - Урумчи, 1980; Т. 3. - Урумчи, 1988; Сяо Чжисин. Боци Цихувэньсыцзи дуй во Синьцзян лишиды вайцюй [Опровержение фальсификации истории Синьцзяна Тихвинским] // Миньцзу сюэбао [Ученые записки по этнографии]. - 1980. - N 2; Ша Э циньлюэ Чжунго сибэй бяньцзян ши [История агрессии царской России в северо-западном Китае]. - Пекин, 1979.
[2] Чжун Э гуаньси ши луньвэнь цзи [История китайско-русских отношений. Сборник статей]. - Пекин, 1979; Ша Э цинь Хуа ши [История агрессии царской России в Китае]. - Т. 1-3. - Пекин, 1981.
[3] Ли Шэн. Чжун Э Или цзяошэ [Китайско-российские переговоры об Илийском крае]. - Урумчи. 1995; Хун Тао. Шысань хасакэ цзу цзыляо цзянбянь. - Урумчи, 1993 и др.
[4] История Казахстана. - Т. 1. - Алматы, 1996; Т. 2. - Алматы, 1997.
[5] Своей земли не отдадим ни пяди // Аргументы и факты. - 1998. - 14 мая; Лукин В. У большого соседа и аппетиты большие // Деловая неделя. - 1999. - 21 марта; Ауэзов М. Передача Китаю "спорных участков" - позор казахстанской дипломатии // АиФ Казахстан. - 1999. - # 18 (310). - Май; Республика Казахстан: провалы внешнеполитической стратегии // 451 градус по Фаренгейту. - 1999. - # 16. - Осень; Куттыкадам С. Самый щедрый "подарок" года // АиФ Казахстан. - 1999. - # 52.
[6] Рахимбеков Б. В Москву, с приветом из Шанхая // Новое поколение. - 1997. - # 16. - Апр. - С. 3.
[7] Ван Цяолун. Возвращение Аомэня. - Пекин: Межконтинент. изд-во Китая, 1999. - С. 25.
[8] Курилы: вчера, сегодня, завтра (По работам американских ученых): Информ. бюл. ИДВ РАН. - 1994. - # 3. - С. 33-34.
[9] Галиев В. В. Баратолинский протокол 1882 г. как источник по формированию казахско-китайской границы // Изв. Нац. акад. наук Республики Казахстан. Сер. обществ. наук. - 1995. - # 2. - С. 59-65.
[10] Панюшкин А. С. Записки посла: Китай, 1939-1944. - М., 1981.
[11] Мировицкая Р. А. Китайская государственность и советская политика в Китае: (Годы тихоокеанской войны 1941-1945). - М., 1999; Прохоров А. К вопросу о советско-китайской границе. - М., 1975.
[12] Что кроется за соглашением о границе с Китаем? // Казахстан. правда. - 1998. - 15 июля.
[13] Панюшкин А. К. Указ. соч. - С. 149-150.
[14] Мировицкая Р. А. Указ. соч. - С. 45.
[15] Дэн Лицюань. Одна страница китайско-советских отношений: До и после мирного освобождения Синьцзяна // Цзиньдайши яньцзю [Новая и новейшая история]. - 1989. - # 5-6; Dreyer J. T. The Kazakhs in China // Ethnic Conflicts in International Relations. - New York, 1977. - P. 154; Benson L. The Ili Rebellion: The Moslem Challenge to Chinese Authority in Xinjiang, 1944-1949. - Armonk, N.Y., 1990.
[16] Мировицкая Р. А. Указ. соч. - С. 120.
[17] Капица М. С. На разных параллелях: Записки дипломата. - М., 1996. - С. 172-173.
[18] Там же. - С. 77.
[19] Синьцзян-Уйгурский Автономный район / Под ред. члена Военного совета - начальника управления Краснознаменного Среднеазиатского военного округа генерал-полковника М. Д. Попкова. - Алма-Ата, 1980; Информ. бюл. # 3 (7) Политического управления Среднеазиатского военного округа / Под ред. полковника Ю. М. Батурина. - Алма-Ата, 1971; Бутурлинов Ф. В., Плотников Г. К., Чеботарев В. В. О советско-китайской границе: Правда и пекинские вымыслы. - М.: Воениздат, 1982.
[20] Капица М. С. Указ. соч. - С. 81-92.
[21] Там же. - С. 93-95.
[22] Там же. - С. 95.
[23] Казахстан - Китай: 1992 - 1997 / Отв. ред. К. Султанов. - Алматы; Пекин, 1997. - С. 137-138.
[24] Рожков А. Будем дружить... столбами // АиФ Казахстан. - 1997. - N 35.
[25] См. примеч. 1-3.
[26] Издибаев Т. Состоялось официальное открытие пограничного знака на казахстанско-китайской границе // Панорама. - 1997. - 29 сент.
[27] Рожков А. Указ. соч.
[28] См. примеч. 1-3.
[29] Токаев К. Откуда взялись эти спорные участки // Новое поколение. - 1999. - # 10. - 12 марта.
[30] Жэньминь жибао. - 1996. - 14 окт.