Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
0
02:20, 31 июля 2012

Своя вера

I see no bravery in your eyes…

Как-то в студенчестве, я попала на практику в одно крутое пи-ар агентство. По словам, работа там могла открыть хорошие перспективы. 
Поначалу все было сносно, и даже моя должность- менеджер по медиа-мониторингу звучала заманчиво. Это потом я узнала, что попала в полное болото. Такой работой мог бы увлечься любой сотрудник ПКСК и быть счастливым. Но ко мне такое счастье никак не липло. 

Утро мое начиналось с болтовни с продавщицей газет, которая готовила мне кипу свежих газет и журналов, потом я тащила эту кипу в офис, разворачивала по одной и ищейкой искала среди сотен печатных знаков ключевые слова. Слова эти состояли из брендов компаний, которыми занималось агентство, ФИО руководителей, бренды конкурентов, и еще всякая всячина. 
Потом из всего надо было делать пресс-клипинг и рассылать клиентам. 
«Ты еще студентка – и это для тебя опыт», - гордилась мама. 
Директорша иногда подвозила меня до универа и по пути рисовала мне широкие перспективы - «Главное – ты должна жить своей работой, знать все, что происходит в агентстве, варится в этом соку. Это должно стать твоим образом жизни. Если мы замечаем потенциал, мы его взращиваем». Я смотрела на нее и очаровывалась – она умела красиво говорить, была ухожена и харизматична. И я почти впадала в ее веру. Настораживала только ее слишком широкая улыбка и еврейская фамилия. 

Но какие бы горизонты мне она не рисовала, такая работа убивала во мне все мечты творить. Плюс вокруг были одни тигрицы– женщины взрослые, взрывные, мужеподобные. Лезть в их кухню для меня было тем же самым, как лезть в змеинник. 

Но я пыталась, ответственно пыталась влезть в коллектив и поварится в нем, как и предписывала шефинья. Но каждый раз когда я элементарно заходила к ним в кабинет – они, как лучшие мхатовские ученики, демонстрировали язвенные лица, воротили носы и презренно не обращали на меня внимания. Это валило меня с ног, делало тихой, серенькой, незаметненькой.

На второй неделе меня уже тошнило от такой работы, и мне было нестерпимо одиноко. 
Благо сидела я рядом с айтишником – растоманом. Он стал мне настоящим другом. Вместе мы включали веселую музыку, ходили босиком по кабинету, сидели в позе лотоса перед компьютерами, гадали на кофейной гуще, он носил мне сочный урюк с дачи, и мы кушали бургеры на обочине.

А потом что-то на сервере заклинило, мой брат-растаман не смог справится с неполадкой. Вернее не торопился. Забил на это в пятницу, пришел с утра в понедельник, а охранник его и не пропустил. Оказалось – его выгнали. Я собрала его вещи в коробку и мы в последний раз посидели с ним на обочине, он курил трубку мира, а я молчала. 

Я приходила домой и плакала в трубку маме. Она меня прибадривала, бросай ты эту работу, если они там все такие злюки. Но я была строгой к себе. Я не могла просто так сдаться. Я просто ждала дела – через которое я бы проявила себя на все сто.

И вот такое дело появилось. Агентство организовывало крупную конференцию, и мне поручили вести веб-сайт – писать новости и освещать всю конференцию. Бинго! Ведь что-что, но писать я могу.
В тот же вечер я подняла весь архив и начала переписывать все на красивый креативный манер. У меня дрожало сердце, горели щеки, я чувствовала прилив высших сил – наконец-то, мое родное состояние полета. Ближе к полуночи я успокоилась, вернувшись домой никак не могла уснуть, предвосхищала завтрашний день. Я мечтала о том, как шефинья взглянет на мои рукописи, и вдруг скажет – «Боже, и как мы не замечали такой талант!». Или «Как давно я искала того, что сможет писать, и почему ты молчала?!». На этом моменте я скромно улыбаюсь, и перевожу на другую тему. 

Утром шефинья вызвала к себе. Перед ней лежали мои распечатанный тексты, все исчерканные красным маркером. «Так писать нельзя, поясни мне – что ты имела ввиду под «лучший совокупный опыт», звучит ужасно! Все это звучит как плохой перевод с английского языка. Нет, тебе нельзя писать, извини».

Задача была снята.

Я шла домой пешком, вся битая. Черт возьми, я всегда верила в свою одну силу– независимо от обстоятельств – способность писать. И тут – лезвием по шее - тебе нельзя писать…
И это говорит руководитель крутого агентства, скрипичный ключ своего дела... 
В тот день я решила захоронить себя как писателя. Села в парке, порвала свое детское сочинение, в котором я обещала всему миру стать писателем: что ж, видимо с писательством, ты, детка, перебрала. 

После этого случая из агентства я решила уйти. Да, сдалась как паршивый француз, лишь бы лишний раз не вспоминать о своем провале. 

На мое удивление, шефинья вышла из себя. Я сказала, что не справляюсь с учебой и работой. Она пыхтела: - «А как ты думала, когда шла к сюда? Ты разве не подумала, что надо будет совмещать?». Но она быстро снова вошла в себя, поправила прическу, широко улыбнулась. И когда я уходила - была милее всех – «Такая молодая, красивая и умная – и уходит от нас, как жаль! Но мы надеемся, когда закончишь учебу – ты снова присоединишься к нашей творческой семье». «Конечно, не вопрос». 

Когда закончила, я давно забыло о ней. Поехала учится дальше, в Лондон. 

Там же пошла на практику в центр волонтерства при университете - пиарщиком. С моим молодым шефом, Беном, мы сразу сдружились. Он был открыт ко всему новому и доверял мне. С ним вместе мы разработали маркетинг-план для привлечения волонтеров с центр. Придумали пару акций, денег было не много, и все приходилось делать самим – от дизайна лифлетов, до организации кофе-брейков. Все у нас с ним получалось как по маслу. Там же в маркетинг плане отдельным пунктом было написание историй успеха о волонтерах. Когда я это предлагала, я точно думала, что это сделает кто-то. 
-Итак, теперь истории успеха. Я дам тебе контакты наших успешных волонтеров, свяжешься с ними. 
- Как, я?!
Бен оглянулся вокруг
- Ты видишь кого-то еще? Вроде у меня только один пиарщик в штате. Начнем с Тони, они как раз работает в твоем департаменте. 

Я опешила. Меня охватил страх, сразу увидела листы рукописей перечеркнутых красным карандашом и большими буквами поверх: «Тебе нельзя писать. Нельзя писать». Нет, только не это, Бенни, Бенни, не делай этого со мной. 

Бенни тем временем диктовал контакты, и я их записывала. 

Интервью с волонтерами прошли увлекательно. Их истории пришлось собирать по всему Лондону – от Сити, до пригородов. Я даже прошлась по нескольким школам, пообщалась с маленькими детишками, с которыми занимались волонтеры. Кем ты хочешь стать когда вырастешь, Люк? – спрашивала я у десятилетнего мальчика, - Волонтером, отвечал тот. 

Люк был сыном латино-американских эмигрантов. Как рассказала его учитель – он немного отставал по успеваемости от своих сверстников, у него были проблемы с английским, и это мешало ему себя проявить. После того как к нему прикрепили нашего волонтера, и они начали читать детские произведения каждые выходные, Люк начал здорово исправляться. Он стал более живым, раскрепощенным, прогрессировал в учебе. В таких случаях помощь волонтера уже не нужна, но парочка привязалась друг к другу, и продолжала занятия. Бывали дни, когда Люк сам мог выбирать, что читать. В эти дни он приносил комиксы с Симпсонами. Но это было в прошлом, сейчас они читали четвертую часть Гарри Поттера. 

На диктофоне у меня уже собрались мегабайты бесед с волонтерами и детьми. Но как только я думала, что все это нужно выложить на бумагу, в горле пересыхало.

Тем временем, сроки подходили. Наконец, я собралась. Засела в старбаксе, расшифровала всю эту болтовню, и конечно же впала в ступор. Я не могла написать ни одной строки. Мне показалось, что я не знаю английского языка. Все, что я писала, было тупой банальностью, я чувствовала себя советской эмигранткой, которая годится разве только в няни-домработницы.

Опустошила три американо, съела пару пироженных, попялилась в окно, сбегала в парк, сделала двадцать приседаний, купила платье. И ни одной строки. 

Следующим утром набрала кучу газет - Таймс, Гардиан, Интепендент, Миррор, Телеграф - все без разбору. Целый день читала. Жадно вычитывала заголовки, лиды, списывала языковые обороты и конструкции. Заучила наизусть пару абзацев. Я хотела выбить из головы все мысли, оставить только слова, слова. 

Утром, безо всяких старбаксов засела в комнате и начала. 

Ощущения языка было сильным, и я начала писать на этом фоне. Нарисовала образ Люка, рассказала о том, что он теперь мечтает стать волонтером, хотя до этого мечтал стать мастером дзюдо. Почему – потому что теперь ему кажется это намного веселее чем просто махать руками. 

Написала историю Джулии, которая сидит высоко в одном из небоскребов финансового центра Лондона, но два раза в неделю ездит в школу, чтобы позаниматься со своим подопечным. Только он вырывает ее из мира финансов, и уводит в свои сказочные миры. 

И еще несколько таких историй. Написала каркасы, но они уже были прочными, живыми. Осталось подточить язык, подправить там и тут.

Первую историю я отправила Бену сразу же.

К тому моменту я была настолько опустошена, что мне было все равно, как там он ответит. Я просто хорошо поработала в тот день, и этого было достаточно для счастья. 

Наутро в моем ящике было письмо от Бена: «Классно написано, я подправил пару слов, вот ссылка, жду новых».

Он подправил всего два слова. И сразу же разместил на сайт. 

«Вот тебе», - подумала я вдруг о своей алматинской шефинье, и победителем плюхнулась на диван. Вспомнила ее за тысячу миль, а вспомнив – искренне поблагодарила. За то, что тогда она не оставила у себя, а дала пинка, которого  хватило на то, чтобы я пошла дальше. 

И хоть это сложная штука – сплести в паутину свои страхи и потайные мечтания, но по моим наблюдениям жизнь сама все плетет. Только нужно оставить с собой свою веру.

На самом деле тогда после  провала, в парке, я не смогла захоронить себя как писателя. Честно пыталась, но это желание жгло и не отпускало меня. И я решила дать себе отсрочку. До лучших времен.

 
0
231
0