Остап, убедившись что Балаганов не дышит, поднял взгляд на Паниковского. Старик тяжело дыша, с трудом оторвал взгляд от лужи вытекающей из под Шуры.
- Скажите Бендер, а зачем Вам этот сумасшедший?- Паниковский мотнул головой на бормочущего что то, старика в пенсне.
- Киса? Так это же он убил Корейко, Шуру и… Вас. Я полагал вначале что, сядет Балаганов, и будет ждать пока я, хе-хе не устрою ему побег. А пока его чекисты пытали, я бы уже в Бразилию перебрался. В Рио-де-Жанейро. Но братик мой вдруг поумнел, и сидеть передумал, давайте говорит Паниковского посадим, а сами свалим в эту вашу Бразилию. Умник блять!
Бендер вскочив, пнул Шуру в залитое кровью лицо.
- А Вас в ЧК расколят в два счета! Да Вы и скрывать ничего не будете, да?
- Бендер, Вы жалкая ничтожная личность, - всхлипывая простонал старик.- Вы называете это аферой? Порезали его на ремни. Нужно было делать по моему, он бы сам нам все отдал, зря я Вам про него рассказал.
Остап присев на корточки возле скорчившегося старика, вытер бритву об небритую щеку Паниковского.
- На блюдечке с голубой каемочкой? Мы полгода бегали за ним с этим блюдечком, пока я не сделал по своему.
- Остап! Машина готова. Отваливаем.
Вбежавший в комнату Козлевич, замер глядя на еще шевелящегося Корейко.
- Ося... Ты это через чур...
Остап собиравший, рассыпавшиеся по полу золотые побрякушки обернулся, Козлевич стоял посреди комнаты, его краги заметно подрагивали.
- Добей этого, и старика тоже, того.
Бендер подмигнул подмигнул уже переставшему плакать старику и полез под кровать за закатившимся колечком.