Журчит надрывно крик ручья,
Печально льет свои он слезы.
Омыл он с вечера солдатские тела,
что сном слегли смертельным по неволе.
Шипит сурово деревьев шелест,
о тайне страшной, что хранят те горы.
В листве потерянно плутает,
затихший автоматный грохот.
И не затушит материнская слеза,
То пламя, что поглотило тайну.
И белой проседью отца,
окропит пепел скорби память.