Ей кажется, что вот-вот она рассыплется на части. Болты и гайки покатятся в разные стороны, маленькие детали механизма дробно застучат по полу, закатываясь под мебель, забиваясь в щели меж половицами. Конечно, она не сможет собрать себя после, навсегда оставшись в этом скрипучем старом доме, покрываясь пылью, как все в нем, превращаясь в ржавые куски металла, однажды несшие в себе какую-то отдельную историю, а потом превратившиеся в часть истории здания.
Никто не придет за ней. Никто не вспомнит.
Все, кого она любила, не захотят вспоминать о ней – она причинила им только боль своей любовью, только горечь. Воспоминая о ней, воспаленные и болезненные, должно быть, каждый вечер они мажут заживляющими настойками нынешних своих возлюбленных и близких, стараясь скорее избавиться от всего, что связывало их с этой ужасной женщиной.
Все, чему она научилась – это причинять боль и справляться с ней. Может быть, будь ее жизнь легче сама по себе с самого рождения, будь она немного добрее и терпимее, все сложилось бы иначе. Она была строга к себе и окружающим, сколько себя помнит, но старость сделала ее мягче хотя бы к себе.
Этот дом – все, что связывает ее с жизнью, все, на что как-то повлияет ее смерть. Если она и не рассыплется здесь, то погибнет на одном из облитых дождем перекрестков города, ее ледяные механические внутренности разорвет под колесами автомобиля, и государство получит ее имущество, заключающееся в этих древних развалинах.
У нее больное сердце. По утрам, когда оно, осторожничая, выстукивает первый в новом дне отсчет, она боится, что ее холодное сердце решит обратиться против хозяйки, не первый перебежчик в ее жизни, но последний. Многие говорили ей, что у нее нет сердца, но она знает правду, не может так гореть и колоть болью пустота.
По ночам она пытается вспомнить лицо своей матери. С каждой ночью картинка становится все менее отчетливой. Она помнит светлые кудри цвета холодный блонд или, возможно, медовый шатен, терпкий аромат духов, прикосновения мягких рук. Единственный человек, которого она не успела разочаровать или обидеть. Лицо ее первого предателя успокаивает и утешает теперь, хотя когда-то было ненавистней всех.
«Сегодня точно умру»,- бормочет она вечерами,- «точно». Дом прислушивается к ее сухому голосу, сливающемуся с шепотом дождевых капель, бьющих по черепице.
Сегодня точно.