Привет.
Письма я всегда пишу вместо того, чтобы что-то делать. Вместо того, чтобы выучить топики на экзамен. Вместо того, чтобы напечатать статью. Вместо того, чтобы приготовить ужин.
Но, поверишь ли ты, это письмо я пишу сейчас вместо двух других писем двум другим близким людям. Письма – только самым близким, только самым родным. Пусть даже не от руки, пусть пальцами по клавиатуре, под музыку в настроение. И чтобы рвало, рвало изнутри ледяной рукой.
Я так отчетливо ощущаю себя рядом с тобой.
Как-то сняло всю эту усталость, эту мудрость, стабильность.
И у меня снова звенят нервы в локтях и на позвоночнике.
Ты знаешь, мы вчера разговаривали с Яной – три часа, ты не поверишь, три часа по телефону. Если меня спросят, как я провела вчерашний вечер, я с уверенностью отвечу: «с Яной!», и совсем не важно, что мы сидели с ней на двух разных кухнях. Я слышала, как она курит, а сама держала плечом трубку и грызла мандарины, один за другим. И вот с Яной мы обсуждали, что она не любит «писанины», как она говорит. Ей нужно видеть глаза.
А я же очень люблю письма. Задумчивые, шероховатые, чтобы отвлекаться от темы разговора, делиться случайными мыслями, вылавливать между строк.
В этом письме совсем не будет оборота «я помню». Это, наверное, и хорошо. Мне кажется, что тем, кто читает мой публичный эксгибиционизм, уже поднадоели эти абзацы, начинающиеся словами «Я помню все».
Я ничего не помню. Потому что еще не было ничего, кроме обещания начавшейся дружбы.
Но – да, я повторюсь, - я отчетливо чувствую себя рядом с тобой. Как будто я обведена жирным маркером.
И снова не нужны все ярлычки, фразочки, упаковки. Я могу увидеть себя со стороны, заглянуть в себя, понять, что есть я.
Хожу по дому в разных носках. Один белый, другой серый. Как-то раз пришла к маме в таком виде, а она перепугалась, что у меня нет денег на новые носки. Такая смешная иногда.
А Бонька, ты не поверишь, весь день с рук у меня не сходит. Урчит, засыпает на мне, лижется. Может, услышала, как я недавно говорила маме, что не буду ее отдавать.
Ты не поверишь, ты не поверишь…
Ты поверишь. Я знаю.
Ты знаешь, я долго не могла придумать, кому написать это письмо. С кем я хочу поговорить – вот именно поговорить, вот так. Подумывала даже написать письмо Богу, но едва ли смогу это сделать не пошло. Будет выглядеть, как речь актрисы, взявшей Оскар: спасибо тебе, спасибо.
Спасибо тебе.
Видишь, ты немножко вместо Бога сегодня) думаю, Он правильно поймет это выражение и не станет сердиться на нас с тобой.
Но ведь вот идет дождь, и я свернулась в клубок на переднем сиденье в твоей машине, слушая твой рассказ.
Вот мы в 4 утра едем по городу, а небо стальное, тяжелое, серое.
Вот я покупаю новые босоножки, потому что не хочу забирать старые из твоего багажника. Пусть катаются вместе с тобой.
У меня сейчас играет что-то лиричное-пианинное, и это письмо, боже, такое открытое и простое.
Как-то было слишком просто и очевидно, чтобы мы с тобой подружились, ну слишком очевидно для того, чтобы это стало правдой. Я даже и не думала об этом прошлой осенью, когда мы только познакомились. Когда зашли вместе сдавать вступительный. Когда я принесла старому мудрому лысому две бутылки водки, и охранник, нюхом учуяв родное, заглянул в мой пакет и не пропустил меня в универ. Мы сидели на скамейках у универа втроем, я рассказывала нашим двум преподам про свою кошку и новую фамилию. И спросила про тебя с некоторым сомнением и даже ревниво. Шквал одобрения – вот что я услышала в ответ.
И тогда я подумала, что тем более мы не подружимся. Ведь так не бывает. Это слишком просто. Таких простых историй жизнь не любит.
Об этом было хорошо у Дины Рубиной. Я уже не помню дословно, а Гугл на мои робкие запросы найти цитату ничего внятного не выдает, так что я попробую по памяти. Там было что-то о том, как героиня ее рассказа блуждала под утро на улице, и к ней навстречу вдруг вышел неизвестный мужик. «Но я, пишет она, совершенно не испугалась. Жизнь – она очень щепетильна по части жанра. А поскольку в последнее время она надо мной только смеялась, я понимала, что ничего страшного сейчас не произойдет». И правда, там потом этот мужик пытался ей какую-то шаль продать, кажется.
Вот и у нас с тобой. Это было бы так очевидно, чтобы мы подружились с тобой. Такие одинаковые по фоновой музыке. Факультет, преподаватели, языки, вот это пренебрежительное отношение к новым теориям в геополитике и неприкрытая зевота, когда кто-то начинает рассуждать о трагедии 9/11.
Быстро переглянуться и спрятать улыбку.
И вот оно, вот оно, ощущение. Подхватили… плывет в воздухе облаком регионоведческого стеба.
Факт есть факт: в последние несколько месяцев мне хочется и хочется говорить с тобой.
Вторая страница, полночь. Пора заканчивать.
А заканчивать я буду отрывком из сказки «Удивительные путешествия кролика Эдварда». Никаких междустрочий, чистый хороший текст о любви и смысле:
« – Ты меня разочаровал, – сказала кукла. – Ты разочаровал меня до
глубины души. Если у тебя нет намерения любить и быть любимым,
тогда в путешествии под названием «жизнь» нет никакого смысла.
Тогда почему тебе не соскочить прямо сейчас с этой полки и не
разбиться на миллион кусочков? Как ты говоришь – «покончить с этим».
Просто покончить с этим раз и навсегда.
– Я бы спрыгнул, если б мог, – сказал Эдвард.
– Тебя подтолкнуть? – спросила старая кукла.
– Да нет, спасибо, – ответил Эдвард. – Да ты и не можешь, –
пробормотал он себе под нос.
– Что-что? – переспросила кукла.
– Ничего, – буркнул Эдвард.
Темнота в кукольном магазине совсем сгустилась.
Старая кукла и Эдвард сидели на своей полке,
уставившись в кромешную тьму.
– Ты меня разочаровал, – повторила старая кукла.
Её слова напомнили Эдварду о Пелегрине, о бородавочниках
и принцессах, об умении слушать и умении любить,
о заклятиях и проклятиях.
А что, если и правда кто-то в мире ждёт именно меня
и хочет меня полюбить? Тот, кого и я смогу полюбить?
Неужели это возможно?
Эдвард почувствовал, что сердце его ёкнуло.
«Нет, – сказал он своему сердцу. – Это невозможно. Невозможно».
Невозможно. Как невозможно представить себе тяжелый и шершавый слиток золота из снов Джека Лондона, который бы вдруг решил притвориться позолотой. И только на первых лучах солнца, в лучших традициях хороших романов, сквозь слой блестящей пыли пробивается благородный свет металла.
Как там дальше исполнится этот сон, решишь ты, время, я и множество людей и обстоятельств. Но вот только что бы там дальше не было, оставайся моим собеседником.
Корми Боньку мороженным. Вози с собой мои босоножки. Звони мне нечаянно на быстром наборе.
Мне еще столько всего хочется тебе рассказать.
Всю ночь не спала, за рулем усталая.
Красноглазая, ты самая классная моя.