"Мощный инструмент, влияющий на массовое сознание", "страшная сила", "хобби", "наркотик", "террариум единомышленников", "хороший способ зарабатывать деньги", "еще более хороший способ завоевать славу", "лицемерие, ложь", "война, кровь, насилие", "скандалы, интриги, расследования", "история", "география", "театр", "смех сквозь слезы"… "жизнь"… "любовь", вот оно какое - ТЕЛЕВИДЕНИЕ!
Это магическое слово, которому подвластно все, и которое само всегда в чьей-то власти …особенно ВЛАСТИ.
Кто-то скажет: телевидение - "вчерашний день", "нет будущего". Но мало кто откажется от удовольствия развлекаться, познавать, подглядывать, подслушивать, рассматривать в мельчайших подробностях, снятые крупным планом лица, судьбы, события, не выходя из дома, один на один с соблазнительным миром, в который так хочется попасть…с ящиком, в который, простите за каламбур, так хочется "сыграть".
Искусство это или ремесло? Прошлое или будущее? И что есть телевидение настоящего и настоящее? Об этом мы неспешно порассуждаем с известнейшими личностями казахстанского ТВ, ныне независимыми экспертами в области самого всепроникающего и магнетического масс-медиа.
Владимир Рерих - режиссер-документалист, сценарист неигрового кино, журналист, телеведущий. Академик Академии журналистики РК, вице-президент Евразийской Академии ТВ и Радио, член Союза кинематографистов, Лауреат Государственной премии РК. В прошлом - генеральный директор ЗАО "Агентство "Хабар", ныне генеральный продюсер ЕАМФ.
Евгений Грюнберг - лауреат Союза писателей СССР; сценарист и режиссер телевизионных программ, документальных фильмов, телефильмов, рекламных роликов, журналист, одна из последних работа как исполнительного продюсера и ведущего - проект "Состояние.Kz"
Они сегодня говорят о казахстанском телевидении: один - махнув рукой, прощаясь и простив, потому что вообще ко всему относится философски.
Другой - с немалой долей сожаления, но неиссякаемой верой в гуманное и справедливое к каждому отдельно взятому индивидууму будущее.
Во многом мнения специалистов разнятся, но в главном сходятся: что бы там ни было, ТЕЛЕВИДЕНИЕ - это БОЛЬШАЯ ИГРА.
И пусть В. Рерих и Е. Грюнберг пока ушли с телеэкранов - это вовсе не означает, что они вышли из Игры.
Тахмина Кибирова: Когда очередной "текущий" ведущий пропадает с экрана телевизора - мы не придаем этому особого значения. Но когда из телевизора исчезает популярный ведущий, как правило, значимая личность, кумир, лицо телеканала, мы начинаем думать: что-то неладно: либо с ведущим либо с каналом, а бывает - и со всей страной!
Исчез Евгений Грюнберг с проектом "Состояние.kz" на 31-м, Владимир Рерих периодически трансгрессирует, перевоплощаясь, меняя декорации, с Хабара на Казахстан и КТК.
Вообще, журналисты и ведущие - народ кочевой, и совсем не удивительно встретить сегодня лицо одного канала, завтра - на конкурентном. А можно наткнуться и в газете, и в журнале, и в PR...
Где же ВЫ теперь, друзья однополчане?
Евгений Грюнберг: На "31 канале", насколько я знаю, де-факто, начинает что-то происходить. Программы, в связи с известными переменами, переходят на "Тан", а мы отработали сезон, и я взял тайм-аут.
Т.К.: … но почему и вы не перешли на другой канал? Тайм-аут, похоже, затянулся?
Евгений Грюнберг: А зачем переходить? Можно сделать новый проект. Благо, есть предложения, но пока на уровне разговоров… облако в штанах, ничего конкретного.
Т.К.: (обращ. к В.Р.) И на вопрос "Что делать?", судя по всему, ответить уже больше нечего … "ничего конкретного"?
Владимир Рерих: Нет такой необходимости. Программа закрыта. С 19 января ее нет. Что касается впечатления, что "исчез человек, исчезнув из эфира" - этому есть свое объяснение: структура нашего сегодняшнего сознания организована таким образом, что реальное бытие человека должно быть подтверждено виртуальным двойником.
Когда он есть - бытие этого человека обогащается каким-нибудь иным качеством. Все ведь существуют в реальности, но это вопрос дискуссионный - их в общем нет, они по документам существуют, а в электронно-виртуальной реальности - это эквивалент смерти, ухода, потому что человек жил в какой-то другой реальности, которая как ни странно подтверждает его подлинное существование.
Очень много СМИ, очень много телевидения появилось, удельный вес телевидения очень большой и в сознании сформировалось некое зазеркалье, некий олимп, где и происходит подлинная жизнь и куда так называемому обыкновенному смертному не попасть. Что касается дальнейших трагических ассоциаций исчезновения человека с исчезновением канала или общим кризисом - это только делает честь той личности, которая исчезает. Мне это льстит, конечно, но не более того, ничего страшного не происходит.
Т.К.: Если все о'кей с вами, каналом и страной, то почему программа закрыта?
Владимир Рерих: Все когда-нибудь заканчивается, умирает, как и рождается. Я закрыл ее сам. Никакого давления. Правда, воспользовался конъюнктурой обстоятельств. Эмоционально мяч был у меня, чем я и не преминул воспользоваться, чтобы закрыть программу, которая могла еще существовать.
Т.К.: Что …наигрались?
Евгений Грюнберг: Да нет, я лично про себя такого не скажу. Не наигрались и даже, в общем, не начинали.
Владимир Рерих: "Электронный" человек не может наиграться, как человек не может нажиться в прямом смысле этого слова. Нельзя сказать "старик умер, потому что нажился". Просто пришло время, так сложились обстоятельства, так карта легла. Но если будет другая форма игры - разумеется, игра продолжится. "Show must go on"!
Т.К.: Не сомневаюсь, игра захватывающая, азартная…
Владимир Рерих:… не самая. В карты, наверное, интереснее играть. Для определенного типа личности. Для придурков, выражаясь вульгарным языком, но в хорошем смысле слова, которые склонны к этой форме существования по своей физиологической, психологической сущности.
А одаренность, талантливость - тоже форма увечности. Есть люди, которые приспособлены и профпригодны для такого существования. Проблема сегодняшнего дня в том, что профнепригодных гораздо больше. Желающих принять участие в этой большой игре непрофессионалов больше, и она размывается непрофессиональными и непригодными.
Т.К.: Любопытно, в чем секрет? Почему всем так хочется "попасть в ящик"?
Владимир Рерих: А вы посмотрите как много ретро-каналов, где, если включить здравый смысл, парадоксальная ситуация: сидят два покойника, которые ушли в мир иной и обсуждают третьего, который умер еще раньше.
Это же "мир теней"! "Электронное зазеркалье", суррогат бессмертия, олимпа, рая, где, в общем, все всегда молодые. Еще молодой Абдулов, еще живой Эйзенштейн. Это эквивалент бессмертия, к которому стремится человек. Он хочет преодолеть свою биологическую кончину, поэтому ужасно хочет туда попасть. Но раньше человек осознавал, что для этого он должен обладать определенными психофизиологическими особенностями, в просторечье - талантами. Сегодня это не обязательно. Сегодня можно сесть "за стекло", раздеться, показаться какой ты есть во плоти, и это будет кому-то интересно. Телевидение демократизировалось и стало бездарным. Просто сегодня время такое!
Евгений Грюнберг: Да, все хотят сесть в центре экрана и вещать, и все происходит на фоне большого дефицита журналистских кадров. Мы все время вели поиск журналистов, мы были готовы обучать сами. Но даже на уровне перспектив очень сложно найти человека, который понимал бы, что это за работа и обучался делать ее качественно и интересно.
Т.К.: Такая у нас работа….непростая.
Евгений Грюнберг: Да, она сложная, наша работа, как любая другая, если качественная. Но это мало кто берет во внимание. В основном народ испытывает непреодолимое желание попасть в телевизор, сесть и вещать по готовому тексту в суфлере - легко!
Т.К.: Так очевидно - попав в телевизор, человек моментально начинает играть…
Владимир Рерих: Разумеется игра! Человек вообще никогда не остается самим собой. Только в момент соития, в предсмертный час, когда он голый и ест что попало….только тогда он остается самим собой!
Т.К.: Просто маскарад какой-то получается… дешевый.
Евгений Грюнберг: Может это не маска, а черты до того скрытые для такого общения? А здесь проявляется более важная черта? Не надо понимать это как маску циничного комика или трагика.
Владимир Рерих: Это при благоприятном развитии событий. Сегодня все-таки чаще всего вульгарная маска. Люди имеют ясное представление о том, как себя вести, как держать микрофон, с каким придыханием говорить, подсознательно имитируя Парфенова или другого кумира. Все тиражируется, на психофизическом уровне. Но из человека не пробивается его собственное подпитывающее естество! Чаще всего такого не происходит, потому что школа не обучает ужимкам и прыжкам, как правильно держать микрофон или расхаживать в стенд-апе, а как набрести на собственные способности: "Я это сделаю так, как это делаю только я"!
К сожалению, школ той профессиональной среды, которые бы позволили прорасти индивидуальности, сейчас нет. Поэтому чаще всего все это масочки, которые продаются в любой лавке и можно легко нацепить на себя, только для того чтобы, что называется, беса потешить. Пребывание на экране - знак престижности, знак некоего жизненного успеха, провинциального, сомнительного во всех отношениях, но успеха ужасно доступного. Раньше были препоны, барьеры, их надо было преодолевать, надо было обладать каким-то дыханием, мускульной силой ног и рук. Сегодня почти ничего не надо! Классический тупик, в который заехало телевидение - это реалити-шоу наподобие Ксюшиного "Дома" или "За стеклом", когда вообще ничего не надо делать! Ты интересен такой, какой ты есть. Они говорят, как будто так они говорят в жизни, на самом деле они играют самих себя, но видно из какого ничтожного человеческого материала сделано подобное "кино". Произошло восстание масс. И массы победили. Залезли по ту сторону экрана и утвердились там. А мы все наблюдаем такую фазу развития телевидения, ничего не поделаешь.
Т.К.: И так очевидно, как он или она занимаются самолюбованием….
Владимир Рерих: Чаще всего да. Импульс такой, побудительный мотив именно такой. Потребности в хорошей игре, в лицедействе… Хорошее телевидение замешано на документальном лицедействе. Ты человек, ты не меняешь маску, ты остаешься Евгением Грюнбергом, но ты играешь свой образ и это качественная игра. Но чаще всего - имитация. Мы живем в эпоху имитационную: политическая имитация, экономическая, и телевидение не отстает, тоже имитирует телевидение.
Евгений Грюнберг: Володя так сказал, как будто пришел ледниковый период, и все замерзли. Насколько здесь объективного и субъективного в данной ситуации? Мы дождались ледникового периода, но мы сами помогли ему состояться! Где мы ему уступили? Как эти самые массы пришли и победили в телевизоре и восторжествовали Ксении Собчак и кто там еще? Насколько бессознательно это произошло? Я считаю - мы проиграли.
Владимир Рерих: Да, но не потому что мы были слабые, просто были в обреченной команде. Их стало больше, физически, и они, что называется, массой взяли. Не умея водить мяч, не умея пасоваться, не обладая хорошим дыханием и крепкой аортой, они просто количеством своим заменили качество. И это не только на нашем отечественном телевидении произошло. Это произошло, в общем, везде.
Падение профессионализма - это падение аристократизма культуры. Культура вообще должна быть основана на принципе аристократизма, некоего отбора. Человеческий материал не однороден и более легкие летучие эфирные элементы должны подниматься выше, а на дне оставаться мазутные массы. В данной ситуации мазутные массы сказали: "нет, мы тоже обладаем некоей ценностью!". Это оборотная сторона демократизации, как ни странно. Стало стыдно быть элитным, стало стыдно быть барином. Все рядятся в одежды "я как все" и телевидение - тоже. Посмотрите как поразительно мало стало красивых женщин на британском телевидении, как некрасивы дикторы! Быть красивой - это вызов! Кто-нибудь может обидеться, какая-нибудь дурнушка почувствует себя последней и несчастной …
Т.К.: Принцип "ближе к народу" стал моден?
Владимир Рерих: Да! Там начали уступать! Когда сближение с народом, когда дурнушки, когда косноязычие стало процветать, вульгаризмы… "Вульгус" - это народ, народизация телевидения произошла, и тут обижаться нечего. Мы все, волей не волей, участвовали в этом процессе, потому что рейтинги! Надо делать канал привлекательным и складывается впечатление, что только так он может стать привлекательным, а те, которые умные - идите на канал "Культура" и слушайте канал "Меццо", а нам оставьте наши нормальные демократические каналы.
Произошло расслоение и аристократические легкие летучие элементы культуры сконцентрировались на маргиналиях, что было качественно наоборот когда-то, а сегодня все перевернулось.
Евгений Грюнберг: Да, но если повнимательнее поглядеть, есть ведь региональное телевидение. В регионах Казахстана сейчас появляются и проявляются программы, куда приходят люди и пытаются делать что-то стоящее, в новостях, во всяком случае. Основные задачи телевидения - просвещать, информировать, развлекать. Что касается развлекательной части - у казахстанского ТВ ее нет…
Т.К.: ...да и просветительской…
Евгений Грюнберг: ...тем более нет. А вот в информационном поле произошла интересная штука - собственно и здесь мы проиграли… Или нас проиграли. Но регионы, вопреки всему, начинают нащупывать какую-то свою собственную жизнь, делать собственные открытия и это очень приятно. Кто знает, может и произойдет так, что мы получим настоящее телевидение? Центральные каналы, особенно, что касается информации, превратились в своего рода парикмахерские. Цензура! Я сталкивался с этим. Как будто цензура живет в людях! Они даже не сопоставляют с какими-то запретами, которые у нас есть, они сами не хотят порождать дополнительных проблем. Думаю, это произошло еще и потому что нашему телевидению на зрителя где-то как-то наплевать. Зритель воспринимается как покупатель, как какое-то быдло, которому масс-медиа адресует что бы то ни было грубыми мазками. "Вот быдло, сейчас мы его накормим... памперсами и …" чем там еще…. Наше телевидение с людьми вообще дела не имеет. Вот здесь, по-моему, и произошел этот самый наш главный проигрыш.
Владимир Рерих: Это любопытная мысль: "Мы проиграли или нас проиграли"? Я думаю, что мы проиграли, потому что не было фактов беспрецедентного административного давления. Если даже они и были - в отдельных частных случаях. Но не они определили погоду, которая воцарилась … морозную погоду. Что предлагала автолавка, которая проезжала: керосин, соль, спички, хозяйственное мыло - этого не было, потому что пипл должен хавать. Были чупа-чупсы, резинка, кока-кола и прочие раздражающие веселящие напиточки. Кормить надо хлебом, а не приправами и соусами. Мир, который попыталось нарисовать независимое телевидение в тех формах ростков, в которых оно состоялось, оказался довольно неприглядным. Человеку обычному, селянину, горожанину представала Вселенная разрушенная, разъятая, кровоточащая, криминальная, угрожающая. В этом мире было неуютно, плохо, противно, и процесс нарастал. Я не говорю про наше телевидение, наше - осталось на уровне местечково-провинциального.
Евгений Грюнберг: …елевидения.
Владимир Рерих: Верно, елевидения! А если брать московское, бывшее центральное - тут начался другой откат и ставки верховного главнокомандующего. Такой всегда найдется, назовите его Эрнст или Путин, который скажет: "Мы так больше не хотим жить, мы хотим жить в мире, где есть молочная ферма, куда приезжает первый вице-премьер и учит доярок как доить коров, как сталинградцам выпивать рюмку водки". Этот мир реставрировался. Он противный, знакомый до оскомины, но он привычный, в нем хоть как-то можно жить, пропагандистский, риторический, никак не связанный с действительностью. Но и тот мир, который предлагался взамен, также мало был связан с действительностью. То есть, маятник качнулся в другую сторону. Мы проиграли, нас проиграли - вопрос остается открытым. Так получилось.
Т.К.: Проиграли и согласились?
Владимир Рерих: Нет, процесс продолжается. Но маятник в другой стороне. Просто шаг маятника уменьшается: Гулаг и Гуляй-поле, если обозначить самые большие шаги маятника, потом хрущевская оттепель, брежневский застой... Сегодня нет кровожадных эксцессов, но алгоритм сохранился: потепление - заморозки. Нельзя играть с массовым сознанием - может взорваться как перегретый котел ядерного реактора. И кто-то взял и ввел какие-то ингибиторы, а люди, которые пребывали внутри процесса, послушно с этим согласились, как выяснилось - они элементы, которые обеспечивают реакцию. Введут ингибиторы - поутихнет реакция, выведут - опять разгуляется. Вот так и живем. Мы находимся в такой фазе и надо это осознавать.
Т.К.: И все же, невзирая на "маскарад" и "морозную погоду", по большому счету, телевидение - это "искусство"?
Владимир Рерих: Это специфический род искусства, оно погранично. Телевидение само по себе - маргинальная область, это уже не искусство и еще искусство. Немножко искусство, немножко СМИ …. Но телевидение стало любимой игрушкой власти и по-другому быть не могло, не потому что там очень талантливые ребята собрались (на радио, в газетах талантливее работают люди), просто за газетой надо сходить, а ящик в каждом доме и пульт всегда под рукой. Телевидение стало властью.
Власть как реализуется? Прежде всего в слове, а лучшего глашатая, проводника власти, пропагандиста, агитатора и организатора просто не найти. У нас ли, в России - все одинаково. И власть всегда будет держать руку на этой кнопке. И никакого общественного телевидения не получится никогда. Оно всегда будет государственным. Государство предпочитает регулировать сложные процессы в области массового сознания - не перегреть, не рискнуть, из чувства самосохранения оно всегда будет держать там руку на рычаге, а тот плюс который был дан исторически, когда можно было создать механизм эффективно противодействующий такой модели - мы проиграли.
Евгений Грюнберг: Я предлагаю даже говорить не искусство, а творчество. Новость можно сделать такой, что она будет и просвещать, и развлекать. Если приходит талантливый человек, неравнодушный - происходит вот это чудо. Человек пробивает ледниковый период, и дело идет к потеплению. Сейчас можно делать коммерческие, просветительские, информационные и развлекательные проекты. Я сейчас могу отправиться и делать, если только это было бы кому-то нужно! И возникает другой вопрос - почему людям, которые командуют каналами, не нужно? Можно на этом делать рейтинг, делать деньги, но почему не нужно? Было время, когда канал делали для одного человека - приедет барин и вдруг увидит...но сейчас и этого уже нет!
Владимир Рерих: У меня есть предполагаемый ответ на этот гамлетовский вопрос "быть или не быть?". Натура щедра, всякое поколение дает талантливых людей, но они перемалываются, по той простой причине, что это никому не нужно. Не нужно владельцам телеканалов, тем кто руководит или идеологически надзирает, потому что если телевидение будет не местечковым, не провинциальным, а самодостаточным, обладающим собственным гравитационным полем, то масс-медиа превратится в медиа-крадио, а это никому не нужно!
Т.К.: Считаете, у кого-то хватает ума, для начала, осознать это, предусмотреть и потом уже нейтрализовать?
Владимир Рерих: Это все на подсознательном уровне происходит. Когда телевидение становится действительно талантливым, выпуклым, осязаемым, весомым, оно становится самодостаточным. Попробуй-ка, поуправляй им! А оно скажет: "Я не хочу соглашаться с этим мнением, у меня есть собственное мнение, и я постараюсь его изложить", - такое никому не нужно. Мы живем в условиях административных вертикалей, пирамид, где все управляется и, в общем, с точки здравого смысла, так и должно быть. У нас неорганизованная, неряшливая, непричесанная, малоцивилизованная действительность с отсутствием демократических культурных и других глубоких традиций. Поэтому все часто смешивается в броуновское движение, угрожающее, и когда вдруг возникает формообразующий центр кристаллизации - это становится опасным. У нас им может быть только власть, потому что у нее монополия на формообразующую функцию. Когда появляется второй центр - это опасно, это грозит неслыханными переменами, невиданными мятежами (слишком шикарно сказано), но канал, которому доверяют больше чем власти - ставит под сомнение ценность власти, и такая вероятность должна быть искоренена.
Поймите правильно - все это не злокозненно властолюбиво и сатрапически организовано, просто власть считает себя ответственной за весь процесс и даже медиа не может доверить вторую функцию, потому что медиа - это и есть гражданское общество. Но между властью и гражданским обществом могут возникнуть непростые коллизии, и власть предпочитает от него избавиться. Поэтому все негласно поддерживают процесс провинциализации, это всем выгодно, это сохраняет ту самую пресловутую стабильность. Я нисколько не сомневаюсь в ценности стабильности, но стабильность бывает разная! Идеальная реализация стабильности - это морг! Тогда абсолютно все стабильно! Уже ничего нельзя ждать от этих людей, но так получается. Это непроходимое противоречие, с которым надо научиться жить, научится осознавать безбоязненно, не навешивая ярлыков ни на власть, ни на медиа, но понимая что между ними всегда должны быть непростые отношения, а власть предпочитает избавиться от лишней головной боли. Пусть будет энтертейнмент Эрнстова канала, пусть будет вечный Петросян! Петросян - Медведев, Медведев - Петросян….
Т.К.: Так мы рискуем в вечной зиме остаться! А поколение растет…
Владимир Рерих: …с поколением все нормально. Поколение и умные книжки читает, и умные лекции слушает, и в Интернет заглядывает. На телевидении свет клином не сошелся. Нам кажется, что это показатель духовного здоровья общества, политических и других процессов. Нет, это не зеркало, а если зеркало - то кривое. Ничего страшного, где-то в других местах происходит другое. Я думаю самое интересное будет происходить в Интернете, в виртуальном пространстве. Телевидение уже немножко отодвигается. На нем уже есть печать "б/у". В ближайшее время центр тяжести сместится не в сторону ТВ. В этом оптимизм!
Евгений Грюнберг: Люди сегодня смотрят кабельное телевидение, это к вопросу об информационной безопасности и прочих вечных и громких словах…
Владимир Рерих: … телевизионном суверенитете …
Евгений Грюнберг: …да… люди давно уже проголосовали, узнали где что случилось …
Владимир Рерих: …кого сняли, кого поставили…
Евгений Грюнберг: …послушали прогноз погоды и "до свидания"! Они уходят туда, в кабель, и это еще один аргумент в "пользу" того, что наше елевидение становится еще более елевидимым.
Что касается поколения - странно то, что по моим скромным подсчетам ежегодно в Алматы выпускается порядка пятисот журналистов. Зачем так много?
Т.К.: А главное, куда они деваются?
Владимир Рерих: Они уезжают в провинцию, где и делают настоящее телевидение.
Евгений Грюнберг: Да, в провинции их не портят, к счастью. Они просто приходят на канал и, если повезет, выживают, становятся кем-то, причем, на каких-то интуитивных попытках в чем-то самим разобраться. В сегодняшней ситуации, полагаю, это лучший выход, потому что если посмотреть на тех людей, которые сегодня преподают журналистику - ну, лучше о них говорить хорошо или ничего не говорить…
Т.К.: Почему не приходят преподавать талантливые, опытные, зрелые?
Евгений Грюнберг: Мало платят, наверное.
Владимир Рерих: К вопросу о молодых. Говорят: "им никто ничего не дает". А почему им кто-то что-то должен давать?! Вот море, оно красивое, да, грозное, но чаще всего красивое, и оно никому ничего не дает, оно существует само по себе, а мы все туда стремимся. Кто-то просто лежит на берегу, кто-то смотрит из окна, кто-то ловит рыбу, кто-то добывает кораллы и Бог знает что еще. Если захочешь взять, все зависит от желания, море даст! Никто никому ничего не будет давать! Идите и берите! Хотя это немного жесткая постановка вопроса. Но тем не менее в нынешней ситуации лучше иметь кураж на то, чтобы уметь взять. Надо обладать пытливостью, хулиганством, хамством, чем угодно, но брать нужно, а если ожидать что кто-то даст ума, таланта, журналистского счастья - не дождешься никогда! Из этих пятисот благополучно выпущенных журналистов не все доплывают до берега. Большей частью тонут, становятся менеджерами, специалистами по пиару, какой-то ерундой, никто журналистикой не занимается.
Просто лестно иметь в так называемом CV строку: "окончил факультет журналистики". Журналистика - болезнь, "род недуга", как говорил Пушкин. И ее надо осознать в себе. Надо любить это дело, это странное сочетание соглядатая, сплетника - вещи не очень симпатичные. Надо подглядывать за жизнью, собирать сплетни, а сплетни - это информация, надо делать выводы, надо быть романистом, художником (баталистом, маринистом, кем угодно), соединять в себе несоединимое и оставаться при этом поверхностным, чтобы быть доступным. Несочетаемые вещи! Я полагаю, что фигура журналиста просто несколько мифологизирована сегодня. Она вышла на первый план в свое время. Были журналисты подручными, а потом вышли на первый план и их незаслуженно назвали "масс-медиа". Они еще не масс-медиа, им предстоит еще стать.
Но плохие факультеты, плохие преподаватели - это не основание считать, что журналистика погибла. Вовсе нет. В большинстве стран просвещенной Европы и Америки факультетов журналистики вообще нет. Но есть журналисты! Культивируется тип поведения, тип личности, а не маски престижа и процветания - если ты мелькнул в провинциальных новостях и отважно заклеймил уже заклейменный свыше порок, такой как, к примеру, коррупция - это еще не журналистика.
Евгений Грюнберг: Все-таки очень много талантливых людей. Единственное, впечатление, что в этой биологической пирамиде, где журналисты, которые просто журналисты, которые охотятся за информацией - огромное число достаточно талантливых людей, но чем пирамида выше, тем больше конъюнктурных циничных начальников.
Владимир Рерих: …молчальников…
Евгений Грюнберг: Я знаю, что можно в любое место сегодня прийти и поработать, и понадобится немного времени, чтобы там собрались или проснулись талантливые люди, и снова собрать команду и не одну. Но вот эта пирамида - чем выше - тем дальше, равнодушнее, вороватее, тупее…
Что касается информации, правды - мы, наше телевидение, по сути, не очень много преуспели по сравнению с определенным отрезком времени на российском ТВ, но сейчас нам приходится меньше врать, и делать вид.
Владимир Рерих: Это точно.
Евгений Грюнберг: Перед выборами в Думу было потрясающее политическое шоу на ОРТ. Там был, на мой взгляд далекий от своей деятельности, ведущий, пятничное шоу, там вечно Михалков еще сидит, такое впечатление, что он там поселился...
Так вот через сутки заканчивается агитация, и они обсуждает тему "что такое грядущие выборы - это выборы или это референдум?". То есть, забыты политические соперники, говорит о том Союз правых сил или остальные люди давно за бортом - им вообще никто не дал слово, не дали сказать в эфире еще какие-то вещи. Но для того, чтобы все-таки имитировать, что "мы навстречу выборам!" вот Никиты Михалковы и им подобные с пеной у рта выясняют: "это референдум или выборы?".
Там какие-то конституционщики, кто угодно, достаточно горячо что-то рассуждают и в это время понимаешь: а) это шоу; б) как хитро выкрутились, вот тебе, пожалуйста, здесь и сейчас, все как положено. Асолютно подло, выражаясь языком Достоевского.
Владимир Рерих: Происходит имитация! Последнее соловьевское шоу - там был адвокат Резник. Казалось бы, трудно обвинить человека в каких- то консервативных взглядах, либерал чистой воды и вдруг звучит его фраза: "Когда мы через месяц будем голосовать за Президента Дмитрия Медведва...". И это Резник! О чем говорить?
Евгений Грюнберг: Да, здесь и сейчас приходится меньше врать. Там люди уже похоронили эту профессию и, тем не менее, что-то ищут, что-то пытаются.
Владимир Рерих: Но ты знаешь, как будто согласились с какой-то готовностью? Похоронили будто ждали, и кирки были и мотыги наготове? Сопротивления не было оказано…
Евгений Грюнберг: С другой стороны были - НТВ закрывали - там ого-го! Площадь, люди…знамена.
Владимир Рерих: Был небольшой кири-ку-ку… В этом может быть есть разгадка, к которой еще не приблизились - есть внутренняя готовность к такому типу существования. Ощущение такое, что на этой высоте, на которую забросила свобода, где очень много горизонта, но мало кислорода, легкие оказались не пригодны. И как-то снова нырнули в привычные смрадные кельи, а может быть и хорошо, может быть наш тип культуры предполагает такой модуль существования, когда есть андеграунд. Вот как появится андеграунд - культура появится. Романов нет, пьес нет, один Акунин, ну что же это такое! Или какая-нибудь детективщица Устинова - не хорошо. Может под этим гнетом и появится другая температура творческого накала. Хотя вообще все возвращается в привычное обжитое и ясное. Ничего не поделаешь.
Евгений Грюнберг: Поделать все-таки что-то хотелось бы. Не на уровне баррикад, конечно. Но когда работаешь в прямом эфире, ты общаешься с достаточно серьезным числом людей разных ….простых (бесит это слово) и непростых людей, когда кто-то звонит и просит разобрать их проблемы, когда ты чувствуешь температуру и отношение - и понимаешь, что на самом деле все живо, что людям нужна информация, и нужны развлечения. А ведь у нас даже юмора приличного нет!
Люди все меньше надеются выйти на разговор, на общение здесь и сейчас. Это специально забытый жанр телевидения. Общения никакого нет, есть пара голов, которые, как и на российском ТВ, кочуют из редакции в редакцию, но человеческого общения, по которому изголодались люди, нет, не происходит. Мандельштамовская потрясающая фраза кстати: "Живем…под собой не чуя страны". Она очень страшная эта мысль.
Владимир Рерих: Она forever, навсегда. Она никогда не будет изжита. Это тоже один из признаков нашего существования…
Евгений Грюнберг: … это шиза, когда мы знаем, что происходит в Ираке, но не знаем, что происходит в Усть-Каменогорске!
Владимир Рерих: … ученые гораздо больше знают о том, что происходит в космосе, в созвездии Альфацентавра, чем внутри Земли. Мы больше чем на 7 км еще ни разу не пробурились в земную кору. Мы понятия не имеем, что происходит внутри планеты, но неплохо себе представляем как рождаются звезды, черные дыры и многое другое.
В этой ситуации люди, которые хоть как-то осознают, а мы продемонстрировали хоть какое-то понимание проблематики телевидения сегодня, надеюсь, - оставались просто верны себе. Кончилась система траншеи, линия обороны. Остались одинокие окопчики - вот там и надо существовать, по мере возможности. Это выход - вести прицельную стрельбу, то есть, не допускать вульгаризмов, дурновкусия, говорить нормальным человеческим языком, желательно, хорошим, добротным, качественным, культурно обогащенным, называть вещи своими именами и тогда все будет нормально.
Ледниковый период имеет обыкновение заканчиваться, и вне наших усилий это все равно произойдет. А на оставшийся период …как говорил Левинсон в конце романа "Разгром" Фадеева: "Вставало солнце, оно было холодным, нужно было жить и выполнять свои обязанности". Так вот надо их просто исполнять, эти обязанности, и по возможности по-честному, имея ввиду собственное понимание что такое по-честному… вот и все...
Т.К.: Короче, залечь на дно? Впасть в зимнюю спячку и, простите, сосать лапу?
Владимир Рерих: Нет. Главное, не сливаться, ни в коем случае. Надо всеми возможными способами отрывать свой одиночный окопчик и вести качественный огонь.
Т.К.: А лучше скважинку…
Владимир Рерих: Конечно, лучше скважину. Как-то в самолете встретился мне один бизнесмен. Ну, мы выпили, как водится в дальнем перегоне и пошли в хвост, поболтать. Он, видимо, немного перебрал и говорит мне: "Ты знаешь, я смотрю твои передачи, ты классно все делаешь! Я даже думаю, что ты гений!". Я порадовался, конечно, поблагодарил, и слушаю дальше: "…но ты абсолютно бесполезный гений! Ты сегодня не нужен со своими перлами и словесами, хотя ты хорошо все делаешь и хорошо говоришь". И я не обиделся, потому что я ему не нужен, себе подобным не нужен, но я себе нужен! Кто-то из русских поэтов сказал: "Мой голос тих и тонок, но может и мое кому-нибудь полезно ремесло". На этом можно поставить точку, которая больше похожа на многоточие.
Т.К.: Э нет. У меня еще вопросы есть! Каковы, по-вашему, критерии развития телевидения?
Владимир Рерих: Чем определяется успех такого сегмента производства как делание стиральных машин? Количеством грязного белья и гигиеническими потребностями населения. Так же телевизор. Конечно, их количество будет неуклонно увеличиваться, без телевизора нет сегодня ни одной семьи, а содержание - от востребованности внутренней. Но если встанут на одну полку телевизор и стиральная машина - наверное, прогресс обеспечен. Если потребуются санитарно-гигиенические мероприятия духовного плана, то наверное телевидение изменится качественно. Когда появится спрос на другие телепередачи, когда в телевизоре увидят не бабл-гам для глаз, не замену мелькающим огоньком камина, у которого можно просто посидеть и выпить бренди, а собеседника, исповедника, духовника, если хотите - тогда телевидение перейдет в другое качество.
Евгений Грюнберг: А это кто первый, кто раньше. Уверен, у тебя могут самые потрясающие памперсы, но денег на их продвижение у тебя будет меньше, чем у поганых памперсов и понятно кто выиграет - кто вложится больше в раскрутку. То же самое произойдет и с духовным перерождением, что ужасно, а может и к лучшему. Чем больше будет эксплуатироваться эта область человеческая, тем больше будет потребность в стиральных машинах, либо наоборот.
Т.К.: Вы все время говорите: если, может быть, наверное ...
Владимир Рерих: Конечно, с этими условностями надо говорить, потому что есть варианты развития - может и так пойти, и по-другому. Скорее всего, объективный ход событий показывает, что количество телевизоров будет равно количеству голов. У каждого - персональный телевизор. Наверное, он приобретет другие очертания, будет такой же индивидуальный как мобильный телефон, каждый будет смотреть свой канал, свою заслоняющую от мира ширму. Это идеальное развитие событий... для власти. Тогда это максимально управляемое, манипулируемое общество. Когда телевизор будет один, а на него будут ходить со стульями к соседям, как это было в 60-е, тогда это будет телевидение.
Евгений Грюнберг: Я думаю, почему вдруг в начале 19 века в России возникло такое количество потрясающих поэтов? То есть, до этого люди были так увлечены стихами и гениальные люди появились как следствие или наоборот - такое количество талантливых поэтов привило людям любовь к поэзии, веру в главное - в слово, на несколько десятилетий? Мне кажется все происходит не случайно. И может случиться однажды как всегда в искусстве, в творчестве, вдруг откроются облака, и станет видно небо, и появятся люди, которые будут делать то, что другие люди будут все больше и больше воспринимать как хорошее. Такой прямо тост родился.
Владимир Рерих: Этот пьедестал треснул, и это общий процесс скорее всего. Падает доверие к этому мифу жизни, которое навязывает телевидение. У него, как ни у кого другого, потрясающие технические возможности воссоздать миф. Воссоздать картинку, в реальном времени событий, которые происходят очень далеко. Непревзойденные вещи. Но несмотря на технологические достижения, оно теряет доверие. Этот миф нас уже не устраивает.
Т.К.: А кинотеатры?
Владимир Рерих: Уйдя с пьедестала, кинематограф больше приблизился к храму. Как и литература. Когда-то церковь была телевизором, потом литература, потом кинематограф с Чаплиным и Эйзенштейном, потом он уступил место ящику, а сегодня ящик постепенно уходит, и надо это все понимать как культурный контекст общемировой. Чтобы разобраться в проблемах нашего местечкового елевидения, надо вмонтироваться в общий контекст падающего доверия к этой странной форме виртуальной реальности, которой является телевидение.
Евгений Грюнберг: Драма в том, что наша страна все время встречается с какими-то падающими процессами и никогда не участвовала…
Владимир Рерих: … участвовала … добыча нефти...
Евгений Грюнберг: и тут в хвост попала.
Т.К.: При всей моей любви и преданности к телевидению, я понимаю - оно навязывает образы, виды, вообще все, в отличие от книг, которые позволяют рисовать картинки в собственном воображении.
Владимир Рерих: Это всегда параллельно шло. Зайдите в британский музей или в ассирийский, Египетский зал, посмотрите как много там кинематографа, телевидения: барельефы, замечательная графика, скульптура - так много динамики, такая хорошая раскадровка. Телевидение существовало всегда, как и кинематограф. Просто мы все вышли родом из русской литературы и поэтому мы до сих пор полагаем, что у литературы было больше возможностей. Но нет. Это были очень большие возможности, но не больше. У картинки свои возможности, у звука - свои. Все счастливо соединилось, и долгое время пудрило нам мозги. Посмотрите Интернет - это отход от картинки и возврат к слову. Сколько бы там ни закачивали пиратских фильмов или картинок - мы Интернет читаем!
Т.К.: И потом, здесь общение - одно из главных преимуществ.
Владимир Рерих: Что очень важно и безумно интересно - свой язык возникает! Корпоративный Интернет-Язык - это свидетельство новой реальности: превед-медвед, аффтар жжот. Новый язык - примета новой реальности.
Евгений Грюнберг: И вы заметили как мало стали писать на стенках в туалете?
Владимир Рерих: …так Интернет появился! А картинка сама себя съела. Компьютерная графика, бесконечные эффекты - я не могу смотреть ни "Матрицу", ни "Дозор" бекмамбетовский - слишком много картинки, слишком много фокусов. Это уже отвращает и вдруг - блоги! Что такое блоги? Неграмотные дневники недалеких! Они описывают новый способ оповещения, описания - в этом оптимизм! И я без сожаления прощаюсь с эпохой телевидения. Оно еще долго никуда не исчезнет, но оно теряет привлекательность. После таких признаний как, что можно говорить по поводу закрытия телепрограммы? Ну, была программа - нет программы, был в эфире - нет меня в эфире. Перестали узнавать ГАИшники - подумаешь, горе какое!
Т.К.: Значит ли все это, что Владимира Рериха теперь можно встретить в аське?
Владимир Рерих: Не обязательно, чтобы судить о качестве арбуза все время есть его. Я могу попробовать ломтик, и этого будет достаточно.
Т.К.: Но телевидение всегда было призвано образовывать…
Владимир Рерих: Кем призвано? Почему призвано? Кто призывал? То оно дает, то оно призвано... Никто никуда его не призывал!
Т.К.: Но я смотрю… смотрела телевизор и слышала грамотную речь, видела передачи, документальные фильмы и познавала! Теперь на нашем телевидении все будто перевернулось. Хочешь знать как не надо делать, как нельзя говорить, произносить, ставить ударения, снимать, "клеить" - включи местный канал. Отдушина - европейские, западные каналы, пара-тройка российских: Культура, Хистори, Дискавери, BBC, Евроньюс …
Что дает, в этом смысле, Интернет? Люди стали писать неграмотно, и это прикалывает, вставляет! Не скрою, я тоже поддалась соблазну писать "щас", чтобы не прописывать долго "сейчас". Язык общения в icq - извращение какое-то, но так и тянутся ручки черкнуть другу пару букв, что -то вроде plz или проч. А как на счет "нах" и "млин"? Все это весело, конечно, и понятно, я не забуду русскую речь, но, дети? Учитель, бедолага, распинается, а мальчонка-то давно уж думает на языке падонкафф! Как на счет "не допускать вульгаризма и дурновкусия?"
Евгений Грюнберг: С другой стороны Интернет дал потрясающую возможность - пожалуйста тебе Конгресс Америки - библиотека! Иди и смотри.
Владимир Рерих: Это абсолютно новое качество культуры - иди и ройся, не вставая с места. Расстояние от коробочки, на которую мы пялились 15 лет назад, понимая ее как высшее достижение прогресса и благоговением говорили: "пейджер", - до мобилы, которая уже Интернет, - оказалось очень коротким. Так все опять изменится. Что толку в этом ящике на трех ногах? Было такое обольщение 60-70-х, в Америке 50-х. До конца века телевидение постепенно уходит, и все прыжки и ужимки ток-шоу-менов, дикторов, прямые включение - это уже выглядит анахронизмом, покрыто антикварной пылью...
Т.К.: Теперь говорят: кто не состоялся в другой профессии - нашел свое пристанище на ТВ и радио …
Владимир Рерих: При том, что ни радио, ни ТВ не исчезнут никогда. Они просто займут свое место, правильное место - в партере, на галерке, но никого из зала не выведут, и кинематограф никуда не делся. Сколько ныли что телевидение убьет его, да никто его не убьет! Это станет мессой, бдением, радением, другими формами культурного бытия. Просто перестанет быть коллективным организатором, пропагандистом и агитатором, и слава Богу! Потому мы его хороним сегодня, но это "веселые похороны".
Евгений Грюнберг: Но, если ты здесь и сейчас помогаешь людям, которым плохо, которые нуждаются в защите? Ведь главное в журналистской профессии - быть с теми, кому нужна помощь, справедливость. Если в людях этой профессии не пропадет стремление прийти на помощь, и если им будут давать такую возможность - пусть будет Интернет и все остальное.
Один человек высказал как -то потрясающую вещь: еще не будучи человеком наш мозг, в поисках информации, вышел из моря, создал себе скелет чтобы дойти до новой информации, поселился в этой информации и перерабатывает ее. Сейчас перед человечеством стоит новая задача - освободиться от этого скелета и нырнуть в новое море - в море информации. И может, скоро мы сможем там жить, в этом Интернете, в этом море… Есть Одноклассники.ру, скоро будет Кладбище.ру, где мы будем оставлять свои завещания…
Владимир Рерих: Совершенно логично! Мы будем оставлять свои голографические подобия и уходить в мир иной и оставаться жить, мы уже живем среди покойников. Так будет дальше, только все продвинется. Надо только дать себе волю немножко пофантазировать. Ну, выдалась холодная зима - пройдет зима, и опять весна наступит, и вылезут новые растения и плоды, потому что останавливаться на буранном полустанке где завяла алыча, которая была привезена не туда, поливалась не правильно, а потом замерзла - ну какого черта над этим рыдать?
Это все наше провинциальное местечковое телевидение - не более чем маленький штрих, небольшой хмур бровей. Я бы не стал на этом концентрироваться. Чепуха это все … преходяще.
Евгений Грюнберг: Что печально и страшно - в телевидении, драматургии, литературе, кинематографе - мы не можем приходить на помощь людям, которые где-то страдают. Рассказывать о чьей-то беде, делая общественным достоянием, чтобы чувствовать свою страну и требовать, отстаивать справедливость. И будь проклят весь этот технический прогресс, если он раз и навсегда забьет голос страдающих людей.
Владимир Рерих: Идеальная формула телевидения - оно должно информировать общество о состоянии власти и информировать власть о состоянии общества. Все остальное - гарнир, пена, десерт. Не полупроводник, а проводник в обе стороны - идеальная формула страны, которая выбирается на торную дорогу. Но это формула общественного телевидения, уже дискредитированного, поруганного, в которое уже никто не верит и которое, к сожалению, никому не нужно.
Т.К.: Так, отвлечемся и представим себе: вы теперь по другую сторону, вы - зрители. Несмотря ни на что хочется смотреть телевизор и что хочется смотреть?
Владимир Рерих: Хочется-не хочется - не вопрос. Это вошло в жизнь, в быт. Исключить телевидение из жизни значит быть эксцентриком. Тогда живи в келье, не летай самолетами, не жги электричество, а лучину. Конечно я активный потребитель, у меня есть свои телевизионные предпочтения: Нэшнэл джиогрэфик, Дискавери цивилизейшн, Дискавери саейнз и, может быть, Евроньюс, ну Культура, Меццо - все. Я нашел свой сегмент, сегодня ассортимент хороший.
Т.К.: Из каких источников новости узнаете? Из Интернета?
Владимир Рерих: Лента.ру, Газета.ру, Газета.кз, мизиновский "Навигатор", обязательно. Новостная ценность его сайта может невелика, хотя достаточно весома, но эффект отражения очень хорош.
Евгений Грюнберг: Я сейчас использую возможность, давно забытую - читать. Детство и юношеские годы я регулярно проводил, валяясь и читая. И вот теперь память тела - завалиться и читать до утра. Долгое время это было недоступно. В основном, конечно, читаю книги в Интернете, которые, увы, у нас не купишь. Телевизор, особо не гляжу. Новости беру из Интернета.
Владимир Рерих: Самая секретная информация таится в открытых источниках (смеется).
Т.К.: Не будем уточнять явки и пароли...резюмируем.
Владимир Рерих: Никакой ностальгии. Ни один из ростков не пророс в дерево.
Т.К.: Но были плоды-то?!
Владимир Рерих: Были. Какие-то незрелые, кисловатые, но наши. А теперь импортные привозят, аккуратно обернутые, каждый плод в отдельной бумажке.
Т.К.: И все же народ ищет наши плоды, местные, отечественные!
Владимир Рерих: Не думаю. Ну ищет, тоскует по верблюжьей колючке, по своей лебеде и крапиве… Но драматизировать, ностальгировать, рвать на себе последние волосы - не дело.
Евгений Грюнберг: Но есть шансы все-таки что-то сделать. Если вдруг придется вести рубрику в газете где-то, я бы ее назвал "Какбыстан".
Владимир Рерих: Неплохо!
Евгений Грюнберг: Очень много имитации в этой стране… И, в принципе, никто не прочь поиграть в эту имитацию, пока лично не обрежется до крови, или с ним не произойдет драма… Тогда он начинает кричать. Мне бы хотелось пожелать, чтобы, наконец, закончилась эта имитация. В основе любого жанра, творчества лежит конфликт. Без него ты просто скажешь: "А вы все мертвые, холодные, я пошел". Ничего не происходит, движения нет, а лампочка горит из-за конфликта, так появляется свет. А в стране, которая всячески затыкает любую возможность, загоняет внутрь, происходят короткие замыкания …
Владимир Рерих:...и лампочка не светит, а чадит.
Евгений Грюнберг: Главный принцип - "не дай Бог, только бы вы ни вздумали что-то показать, заявить, сказать…". Конечно, это неприятно, особенно если ты минус, а не плюс. С другой стороны - мы имеем то, что заслуживаем. Все что у нас есть - это то чего мы заслуживаем. Реанимационное телевидение.
Владимир Рерих: Но если вспомнить значение этого слова "реанимация" - это воскресение!
Т.К.: ТВ в летаргическом сне и неизвестно проснется ли.
Владимир Рерих: Да, причем, покойнику этот сон скорее нравится, ему там удобно, ему там хорошо. По капельке поступают животворные молекулы, но это не жизнь. Когда он проснется - тогда все и будет. Власть конфликта боится как зла, демонизирует конфликт - ну да, есть основания, есть резон, печальный опыт соседних территорий, где все это привело к эксцессам, но и перегибать не надо…
Евгений Грюнберг: Так ведь что привело к этим процессам? Тушили конфликты, а потом коротнуло.
Владимир Рерих: Надо выбирать - либо идем по конфликтному и опасному рискованному пути, либо по безопасному, где лампочка тусклая, напряжение слабенькое, но постоянное. Либо взрывы, вышибание предохранителей и горение. Власть чем хороша - она думает о большинстве. Но меньшинство может быть категорически не согласно.
Евгений Грюнберг: Ты же был достаточно серьезным боссом на серьезном телеканале. Понятно, ты был не в своей тарелке…
Владимир Рерих: Я был в своей тарелке в те времена.
Евгений Грюнберг: Вошел в образ?
Владимир Рерих: В образ и в предлагаемые обстоятельства. Когда моя тарелка кончилась, а появилась пайка - я ушел.
Евгений Грюнберг: Ты пришел из документалистики, которая не имела денег, но имела огромную свободу. И получилось как на конверсионном заводе - хотели кастрюли делать, а получился опять автомат Калашникова.
Владимир Рерих: Да, это неизбежно. Это не от меня зависело. Я, наверное, участвовал в этом. Из автолавки сделали подобие танкетки, и когда очертания этого снаряда прорезались - я просто ушел в сторону. Мне себя винить не в чем, в такой стране живем. Как только что-то прорастает - окучивают и подрезают, то же самое произошло с 31 каналом.
Евгений Грюнберг: Мне сейчас трудно говорить про 31-й… Приходилось где-то вилять и увиливать ... это к вопросу о том как легко сказать: "вы знаете - цензура".
Когда камнями закидали наших оппозиционеров в Шымкенте - все было шито белыми нитками, и было запрещено об этом говорить. Мы как будто встали перед зеркалом что ли… не сказать - было унизительно, сказать - возможности не было….
Владимир Рерих: …всегда есть возможность сказать.
Евгений Грюнберг: Ну, да … и оказалось, что в огромном количестве звонков мы нашли человека, который состоял в политсовете "Отана", и он был возмущен. Мы спросили его: а вы можете сказать об этом в эфире?
Т.К.: ... и это будет последнее, что вы скажете…
Владимир Рерих: …Кстати нет!
Евгений Грюнберг: … и он пришел и сказал. Конечно же, была реакция. Когда отступать некуда всегда можно добороть, изменить, чтобы не было мучительно, как минимум, стыдно.
Владимир Рерих: Мы трусоваты, не потому что боимся наказания. Мы трусоваты, потому что боимся нового качества времени, которое может наступить, новых конфликтов, новых изменений - "А как дальше? А ведь так классно все, так хорошо, а вдруг ... непонятно что начнется?".
Евгений Грюнберг: И выясняется, что все так легко меняется…
Владимир Рерих: Все в наших руках, это мы сами ничего не хотим менять…
Послесловие автора
В тот вечер местами философски-вычурный, местами иронично-жесткий треп, казалось, может длиться бесконечно. Мы говорили три с половиной часа, и в какой-то момент я поняла - пора оставить наших героев. Третий - лишний. Пусть наобщаются вдоволь. О профессии, о жизни ... о чем угодно: один на один, журналист с журналистом, художник с художником, Человек с Человеком.
Но как же все-таки хочется, однажды, когда наступит весна, сказать: "Наше телевидение - это крепкий, надежный мост, путь соОбщения между властью и обществом. Это наша сила, это - мы".
Take_Nizamidin aka Тахмина Кибирова
28.02.08, Тахмина Кибирова , специально для Gazeta.kz