Исполняется 65 лет со дня рождения Вадима Куликова, ветерана казахстанского хоккея. В таких случаях наш брат-корреспондент обычно добавляет, что юбиляра особо представлять не надо, мол, его имя всем известно. Да, имя Вадима Алексеевича известно всей хоккейной общественности страны, но представлять его надо обязательно. Потому что Куликов не просто ветеран, и даже не прославленный ветеран, он — легенда казахстанского хоккея.
Для любого из нас важно, что о нем думают другие, каким словом — добрым или злым — поминают, какую память мы оставили при жизни и что о нас будут думать после. Чем заслуживают всеобщее признание, уважения и почет? Преданностью своему делу, хорошим отношением к людям и главное — неравнодушием. Всему этому Вадим Куликов соответствует на все сто процентов. Потому-то через два дня его и поздравит огромное количество народу, поздравит искренне и от души.
С Вадимом Алексеевичем мы общались три часа, и ни минуты нам не было скучно. Куликов — прирожденный рассказчик, умеющий тонко и точно передать всю суть. В разговоре он очень эмоционален, его речь сочна, а взгляд искренен. Даже в праздничном интервью, даже вспоминая все лучшее, даже подводя итоги своей бурной и очень непростой жизни, наш собеседник поднял пласт проблем, касающихся отечественного хоккея. По-другому он не может, ибо Куликов из тех, кто борется за ИДЕЮ. За это он много раз получал по шапке, получал и снова шел вперед. Но про эти проблемы мы не скажем, ибо даже самым стойким надоедает стучаться головой о стенку…
Сибирь — родина талантов
Вадим Куликов появился на свет в Новосибирске. В детстве и отрочестве тогда ещё Вадик был классическим олицетворением тогдашнего послевоенного советского поколения: сильный и резкий пацан. Хулиганистый, но честный.
— Отец у меня был здоровый мужик, работал на военном заводе, — начал Куликов. — Я рос самой настоящей шпаной, и неизвестно, кем бы стал, если бы не хоккей. В моей среде нельзя было раззевать «варежку», иначе сразу получил бы в нос. А не драться было невозможно, в обратном случае тебя затоптали бы. Наша квартира находилась в квартале от стадиона «Спартак», где в хоккей играло местное «Динамо». Новосибирск — город трудяг, которые после работы шли на хоккей. У нас же, пацанов, денег на билеты, естественно, не было, и мы, чтобы насладиться матчем, перелезали через забор (знали там все дырки) и висели на столбах. Никаких ледовых дворцов тогда и близко не было, в хоккей играли на футбольных стадионах, заливали лед и играли. Клюшки тогда были деревянными и часто ломались. Для нас урвать сломанную клюшку, которую игрок выкидывал прямо во время матча, было большим счастьем, мы к ней мчались как угорелые. Помню, как на нашем стадионе играл Бобров, который всегда надевал белые краги и белый шлем. Он был словно змея, всегда убирал под себя клюшку, пользуясь преимуществом своего длинного тела. Увлечение хоккеем было невероятным. Когда сборная СССР впервые принимала участие на чемпионате мира, мы с отцом в пять утра сидели около радиоприемника и жадно ловили каждое слово. Наверное, в то время у меня и зародилась эта любовь к хоккею.
И вот я стал им усилено заниматься. Тогда таких понятий, как спортивная школа, отделение хоккея, и близко не было, мы тренировались на льду замерзшей реки Обь, пользовались самым примитивным инвентарем. О технико-тактических уроках и речи не шло. Никто нас не учил катанию на коньках, мы сами все постигали. Занятия хоккеем совмещал с работой на заводе, куда я пришел в 15 лет. Рабочий день начинался в полвосьмого, вставать приходилось без десяти шесть утра. Встал, положил между двумя кусками хлеба маргарин, и на завод. А ехать надо было целый час на морозе, в насквозь продуваемом и битком набитом трамвае. Представляете, какой отдушиной для меня был хоккей?
Новосибирское «Динамо» тогда выступало в классе, А среди 12 лучших команд СССР. Динамовцев называли «боярами», ведь они ходили в полушубках и офицерских папахах. В классе Б играли ещё три коллектива из Новосибирска, одним из которых был «Химик». Туда меня пригласил чиновник спортивного общества «Химик», по-моему, его фамилия была Яблочкин. Он приметил меня, когда ещё работал в спортивном обществе «Спартак».
«Динамо» позже объединили с «Химиком», и нас, молодых игроков, надо было куда-то девать. И вот в ноябре 1962-го я со своим товарищем Эдькой Петровским уехал в Усть-Каменогорск, куда нас пригласил тренер местной команды Адик Борисович Алешкович. Большим хоккеем в Усть-Каменогорске ещё и не пахло, местная заводская команда выступала в региональных первенствах. Для того чтобы в Устинке возникла уникальная хоккейная школа, понадобился массовый приезд игроков извне. Сумев собрать сильный коллектив из молодых хоккеистов, Адик Борисович создал классную команду.
Значительно улучшились мои бытовые условия. Официально я числился аппаратчиком на заводе, получал 148 рублей в месяц, меня устроили в общежитие для молодых специалистов, где каждый день мог мыться горячей водой и слушать радио. Мне казалось, что я попал в Чикаго, даже не представлял, что так вообще можно жить. (Смеется.)
Как закалялась сталь
Хотя до начала 60-х годов в Казахстане, по сути, хоккея не было, но великая ледовая игра очень быстро прижилась у нас, особенно в Усть-Каменогорске. Местная заводская команда за какие-то несколько лет сделала огромный шаг вперед, местные болельщики сразу же полюбили хоккей. «Торпедо» уже вступило на тропу, которая со временем приведет к статусу клуба, имеющего состав с самым большим процентом доморощенных игроков. Молодой Вадим Куликов со своими одноклубниками был первым, кто «закалял» эту сталь.
— Первоначально мы выступали в первенстве Казахстана, — продолжает Вадим Алексеевич. — Боже мой, что тогда было! В Семипалатинске играли на открытой площадке, залитой прямо в степи, в Темиртау, стоявшие за ограждением зрители плевали прямо в игроков, которые оказывались у бортиков. Ни трибун, ничего. В республиканском первенстве мы выступали недолго, «обули» всех своих соперников. За победы в чемпионате Казахстана нам дали почетные грамоты и часы марки «Полет». Затем играли в первенстве России в классе Б, где сразу же стали победителями и вышли в класс А. Финал первенства проходил в Кургане, в нем принимало участие около десятка команд. На нас показывали пальцами, издевательски переспрашивали: «Где ваш Усть-Каменогорск? Покажите его на карте». В принципе смеяться было над чем, ведь мы номера на свитерах писали мелом. Но когда начались игры, мы им всем дали прикурить, обыграли всех противников. Нас зауважали, за километр бежали здороваться: «Салам аллейкум!». Вот тогда я и получил этот приз (показывает кубок, данный лучшему защитнику финала первенства России). Таких трофеев у меня много.
«Торпедо» со временем улучшалось, приходили новые игроки, и уже через четыре года, в 1966 году, мы принимали участие в переходных играх за выход в высшую лигу! И в элиту советского хоккея мы не вышли только потому, что нас «зарубили» судьи, ведь Дворец спорта в Усть-Каменогорске построили только в 1970 году, а попробуй выйди мы в высшую лигу в 66-м, где бы мы играли против чемпионов Союза из ЦСКА. Вначале команде не позволили занять первое место в регулярном чемпионате, дающее право прямого выхода в высший дивизион, а затем «придушили» в переходном турнире.
За четыре года лишь бычок вырастает, на строительство команды нужно десять лет. А нам хватило 4 сезона. Развить за 4 года заводскую команду в клуб уровня высшей лиги — это уникальное, не имеющее аналогов событие.
Усть-каменогорские болельщики нас очень любили. Что тут говорить, если на тренировки приходили 1500 зрителей. А если тебя любят, ты на это должен отвечать, я так считаю. Как и многие ребята моего поколения, я никогда не был жадным до денег, мы играли не за средства и блага, а за своего болельщика. Он пашет на заводе, я на площадке. Порядки в команде были такие: да два дня до матча все собирались на базе, которая располагалась в подтрибунном помещении стадиона. И попробуй только не прийти! Тренер Баулин решал так, если кто не пришел на сборы, значит, он предал команду, а предал команду — иди на все четыре стороны, ибо ты можешь предать и на льду. Мы на «зубах» вырывали свои победы, били единым кулаком. Только посмей побояться пойти в стык, не принять шайбу на грудь, сами одноклубники голову оторвали бы. Вот так начиналось «Торпедо».
Моими партнерами по обороне в «Торпедо» были Вовка Жирнов, Коля Закарлюкин, а потом Женька Паладьев. Лучше всего мне игралось с Женькой. Помню, как Баулин вызвав меня, поручил мне опекать его, и не только в спортивном плане. Паладьев был атакущим оборонцем, забил немало голов. По правилам тактики хоккея вперед можно лезть только в том случае, когда сзади у тебя все закрыто. А закрывал я. Если бы Куликов хоть раз поддержал атакующий почин Паладьева, то нам тут же забили бы гол. У нас с Женей была потрясающая сыгранность, мы понимали друг друга одним кивком головы.
В те годы ещё не проводились молодежные чемпионаты мира, на международной арене участвовала только взрослая сборная СССР, это 22 лучших хоккеиста страны. А отборных игроков до 20 лет собирали на турнире, посвященном 9 Мая. Среди них был и я. В этом турнире участвовали сборные команды Западной, Восточной, Центральной зон и три клуба из чемпионата. По итогам турнира Победы создавали своего рода молодежную сборную СССР. Я в этой команде играл в течение двух лет подряд, выступал бы и на международном уровне, если бы существовали соревнования. Но их не было, первое первенство планеты среди молодежи прошло только в 1968 году.
Трижды расформированный «Енбек»
Опытного, обросшего «мясом» Куликова стали звать в различные клубы Советского Союза: «Химик», «Спартак», «Динамо». Вадим отвергает все предложения и уезжает в Алма-Ату, где к этому моменту была создана команда мастеров «Енбек» (первое название — «Автомобилист»). Это был ключевой момент в карьере Куликова, прими он предложения других клубов, то его дальнейшая жизнь сложилась бы по-другому, в той же Москве он мог сделать такую же карьеру, как и его бывший одноклубник Евгений Паладьев. Но судьбы «Енбека» и Вадима Куликова тесно и, как оказалось впоследствии, навсегда переплелись. Алматинская хоккейная команда будет создаваться трижды. Три раза в её состав будет приходить Куликов.
— Я уже привык к нашему менталитету, и мне казалось, что клуб из столицы Казахстана со временем станет сильной командой, — продолжает Вадим Куликов. — Заинтересованность руководителя какой-либо отрасли или ведомства в отдельно взятом виде спорта оказывала большое влияние на его развитие. Заядлым хоккейным болельщиком в Алма-Ате был бывший устькаменогорец, замминистра сельского строительства республики Сергей Иванович Панкратенков. Команду создавали при его активном участии. Он отвоевал нам землю, построил здание, баню, у него были другие планы по развитию. Алма-атинский клуб был прогрессирующей командой, который доходил до? финала Кубка СССР. Но вот в 1974 году Сергей Иванович уехал на два месяца в Высшую партшколу в Москву, а кода приехал, нас уже закрыли.
Я вернулся в «Торпедо», и один год был играющим тренером. Меня вначале звали главным тренером, но когда я приехал, «Торпедо» уже принял омский наставник Марк Судат. Мы с ним не нашли общего языка, и я подался в Алма-Ату, стал заниматься с детьми в спортивной школе № 6, где директором работала замечательная женщина — Нина Васильевна Торгунская. Был судьей на «Золотой шайбе» (Всесоюзный детский турнир, аналог футбольного «Кожаного мяча»).
Меня время от времени спрашивают, почему я не посвятил себя серьезной тренерской работе, не уехал в ту же Москву? Но чтобы стать классным наставником, надо полностью посвятить себя этому делу. А я по семейным обстоятельствам не смог этого делать, не был свободен в своих решениях и выборах.
Когда я уже проработал два с половиной года в школе, ко мне приехал тренер из Петропавловска Толик Чагадаев, который сказал, что в этом сезоне петропавловский клуб допустили во вторую группу класса, А и что он хочет видеть меня своим помощником, мол, меня посоветовали ему в самой Москве. Я ему честно ответил, что последние три года большим хоккеем не занимаюсь, работаю с детьми. Но он очень хотел, чтобы я согласился.
Команда в Петропавловске была хорошая, хотя игроки и не решали больших задач, но они по-спортивному были грамотными ребятами, а с такими всегда интересно работать. Как-то в коллективе был дефицит защитников, и Чагадаев предложил мне выйти на лед. Через два месяца я уже всех по бортам «развешивал», сам себе удивлялся, ведь я был далеко не молод. Начальство города очень сильно поддерживало хоккей. А ведь сейчас не верится, что в Петропавловске когда-то был хоккей. Как и в целом ряде других казахстанских городов…
Через два года я вернулся в Алма-Ату. И вдруг в 1979 году меня вызывают в спорткомитет и показывают бумагу, где за подписью секретаря ЦК республики Камалиденова было сказано: «Вновь создать в Алма-Ате хоккейную команду «Енбек». Клуб передали под крыло Министерства монтажного и специального строительства республики. Я был назначен начальником команды, начал заниматься тем, чего раньше никогда не делал, организационной работой. За неделю научился работать на печатной машинке. Смету «Енбека» копировал со сметы «Кайрата». У нас на все про все было 4 месяца. Игроков я набирал в школе усть-каменогорского «Торпедо». Через два года, когда «Енбек» уже выступал в первой группе класса, А, это было отличная команда, и после второго расформирования (1984 год) «Енбека» все его игроки устроились в клубах высшей лиги. Но я ушел из клуба ещё двумя годами ранее. В силу своего неуемного характера хотел выбить для «Енбека» лучшие условия…
В 1999-м клуб создали в третий раз, и я опять в него поверил, работал главным тренером. Ну, а в 2006-м уже окончательно ушел из команды. Я много говорил о проблемах «Енбека», сейчас же скажу одно: Алматы заслуживает большого хоккея и солидного клуба.
Единственный в стране
— Наверное, я чего-то достиг в казахстанском хоккее, оставил в его летописи свою строчку, — заканчивает наш герой. — Я единственный хоккеист, отыгравший в классе, А за казахстанские клубы 17 лет. Главный тренер воскресенского «Химика» Николай Эпштейн, умный был мужик, говорил следующее: «Кто больше достоин звания заслуженного мастера спорта — человек, которому один раз посчастливилось попасть в сборную СССР и стать с ней чемпионом мира, или человек, всю жизнь посвятивший себя спорту? Конечно, второй». Он приводил не мой пример, а капитана новокузнецкой команды Алика Короленко, которого в сборную СССР не вызывали только потому, что в главную команду страны брали из клубов высшей лиги, где Новокузнецк не выступал.
Мое поколение было чище, не так беспокоилось о деньгах. Да, материальное благополучие важно, однако нельзя терять духовное, без него человек не человек. Помню, когда в Усть-Каменогорске мы выходили на лед и вся до отказа забитая 8-тысчяная «коробка» как один выкрикивала: «Хо!», нас не надо было подгонять, нам как будто всаживали 33 укола.
Преданный игре
О Вадиме Куликове расскажут его одноклубники и тренеры по «Торпедо».
Экс-защитник, трехкратный чемпион мира, участник Суперсерии-1972 СССР — Канада, проживает в Москве, Евгений Паладьев:
— Тем, кем я стал, на 95 процентов обязан Вадику. Если бы не он, то неизвестно, как вообще сложилась бы моя жизнь. Он для меня стал старшим товарищем, который помогал не только в спорте, но и в жизни. Помог поступить в институт. Помню, как он поддержал меня, когда я получил серьезную травму — разрыв крестообразных связок, как он нянчился со мной. Мне было очень приятно с ним выступать в одной связке, он был настоящим столпом обороны. Я ему очень благодарен. Вадим — человек очень преданный хоккею, играл почти до 40 лет, всегда по-настоящему болеет за казахстанский хоккей.
Экс-голкипер, проживает в Усть-Каменогорске, Виктор Набоков:
— Когда я пришел в команду, Вадим уже заканчивал свое выступление за «Торпедо». Для нас, молодых игроков, он стал эдаким дядькой, который всегда подскажет, всему научит. Очень хорошо играл в защите, обладал потрясающей силы броском, и самое важное: был «заводилой», никогда не сдавался. Мне как вратарю было очень спокойно, когда играл вместе с Вадимом, знал, что он как всегда сыграет надежно и без помарок. Вадим постоянно переживал за дело, искренне отдавался хоккею. Таких людей единицы, его надо ставить в пример другим.
Заслуженный тренер Казахской ССР, проживает в Новосибирске, Владимир Гольц:
— Как только Вадим пришел в команду, он сразу же стал её лидером. Он был душой коллектива, бойцом до мозга костей, никогда не трусил, очень порядочный человек. Болельщики ходили на него, а он ни разу не позволял быть равнодушным по отношению к ним.
Дословно
«Помню, когда в Усть-Каменогорске мы выходили на лед и вся до отказа забитая 8-тысчяная „коробка“ как один выкрикивала: „Хо!“, нас не надо было подгонять, нам как будто всаживали 33 укола».
Автор: Канат Сабитов (prosportkz.kz)