Персей бы мог уже не лгать,
раз за щитом сжигающего пыла
она по-прежнему любила
холодную и каменную гладь.
Когда струя скатилась на бельё,
она, касаясь тонкими руками
его груди, подумала, что камень
был там ещё задолго до неё.
Персей закончил свой дежурный трёп,
засунул серп, снял щит, в которым голой
лежала та, что стала вдруг Горгоной.
Одной из множества. Из трёх.
Она лежала, думая: к чему бы
брать шапку-невидимку и кинжал?
Ты все равно уходишь рано утром
и режешь безо всякого ножа…