Зимняя пора. Снежок. Морозец. Солнышко.
В это особенное время года мы отправились подальше от городской суеты в то место, где никто нас не найдёт, никто не достанет, никто не увидит.
Солнечная зима улыбалась нам в лицо своим слепящим, ярким и пронизывающим светом. Казалось, она хочет обнять нас, закрутить в своём круговороте и больше никогда никуда не отпустить.
Она заглядывала к нам в окно ослепительными солнечными лучами и зелёными верхушками елей и сосен. Она маскировалась под летнюю пору, и, глядя в окно, казалось, что за ним вовсе не зимний мороз, я жаркий солнечный день, который приглашает тебя окунуться в ближайший прохладный водоём.
Она пробегала мимо нас в виде двух прыгающих с ветки на ветку белок, виляющих пушистыми хвостами и глядящих на нас так зорко и пронзительно, будто спрашивая "Что, белок никогда не видели?"
Она сотрясала наши уши настойчивым стуком дятла, звонко долбящего твёрдую кору дерева, подчас даже казавшегося нам моторчиком, никогда не прекращающим свою "дробь".
Она выказывалась в каждом заячьем следе, встретившимся нам на зимних тропах в лесу, и убегающим далеко-далеко.
Мы видели её близко-близко, настоящую, красивую, удивительную. Она была вокруг и всюду, она была с нами "на ты", близко и рядом. Она показала нам себя и хотела увидеть нас. Таких, как есть. Таких, настоящих, из крови и плоти, смеющихся и плачущих, кричащих и шепчущих, весёлых и грустных, сильных и слабых, таких, какие мы есть на самом деле.
Она добилась своего. Она вытащила наружу то, что порой боялись вытащить мы сами. Она цеплялась, тянула, вытаскивала, заставляла отдать всецело чувства, мысли, страхи. Я никогда её ни на что не променяю. Она – сама жизнь. Какой бы ни была. Самая настоящая и вечная. Такая всеобщая, и такая своя. Жизнь.
В это особенное время года мы отправились подальше от городской суеты в то место, где никто нас не найдёт, никто не достанет, никто не увидит.
Солнечная зима улыбалась нам в лицо своим слепящим, ярким и пронизывающим светом. Казалось, она хочет обнять нас, закрутить в своём круговороте и больше никогда никуда не отпустить.
Она заглядывала к нам в окно ослепительными солнечными лучами и зелёными верхушками елей и сосен. Она маскировалась под летнюю пору, и, глядя в окно, казалось, что за ним вовсе не зимний мороз, я жаркий солнечный день, который приглашает тебя окунуться в ближайший прохладный водоём.
Она пробегала мимо нас в виде двух прыгающих с ветки на ветку белок, виляющих пушистыми хвостами и глядящих на нас так зорко и пронзительно, будто спрашивая "Что, белок никогда не видели?"
Она сотрясала наши уши настойчивым стуком дятла, звонко долбящего твёрдую кору дерева, подчас даже казавшегося нам моторчиком, никогда не прекращающим свою "дробь".
Она выказывалась в каждом заячьем следе, встретившимся нам на зимних тропах в лесу, и убегающим далеко-далеко.
Мы видели её близко-близко, настоящую, красивую, удивительную. Она была вокруг и всюду, она была с нами "на ты", близко и рядом. Она показала нам себя и хотела увидеть нас. Таких, как есть. Таких, настоящих, из крови и плоти, смеющихся и плачущих, кричащих и шепчущих, весёлых и грустных, сильных и слабых, таких, какие мы есть на самом деле.
Она добилась своего. Она вытащила наружу то, что порой боялись вытащить мы сами. Она цеплялась, тянула, вытаскивала, заставляла отдать всецело чувства, мысли, страхи. Я никогда её ни на что не променяю. Она – сама жизнь. Какой бы ни была. Самая настоящая и вечная. Такая всеобщая, и такая своя. Жизнь.