Некоторые вещи сложно объяснить в двух-трех словах. Это касается вербального оформления духовного опыта или, попросту, вербализации тех переживаний, которые касаются сферы сакрального, сферы сверхсознания. Речь в этом посте идет о технике интеллектуальной и духовной безопасности, которая может помочь юзерам мышления сохранить трезвость ума и объективность суждений при рассмотрении философского наследия мыслителей, святых отцов и мистиков, выражавших свой опыт богопознания на вербальном уровне своей эпохи.
Ниже представляю вторую главу из своей книги «Гомо информатикус. Мировоззрение с открытым исходным кодом», которая как раз повествует о вреде исключительной абсолютизации духовного опыта (оч-чень присущей различным современным духовным и светским традициям), а также о том, какая интеллектуальная позиция вих отношении будет максимально уместной с эпистемологической позиции философии информации.
Глава 2. Задачи третьего тысячелетия
2.1. Антимонопольная прививка для юзера мышления
Много уже писано о вреде исключительной абсолютизации духовного опыта. Соблазна этого полностью не избегает практически никто из философских умов. Христос и Будда предпочитали молчать на вопрос: «Что есть Истина?». Но обычно, когда мыслитель увлекается работой, он невольно наращивает публичный вес своего стержневого, любимого слова в ущерб другим, не менее значимым для человечества абстрактным понятиям.
Да, созерцая понятие можно познать Бога. В принципе, любое философское понятие для конкретного индивидуума может стать Абсолютом вполне по праву, поскольку в своей онтологии каждое из них хранит связь с Образом Бога. Но все же на публике правильнее творить беседу «без пены на губах ангела», отставив на время столь родное блаженство абсолютизации. Познавать Бога уместно в уединенном режиме. На востоке экстаз и эксцентричное поведение духовного искателя называют болезнью просветленного, еще не созревшего до полной духовной трезвости. Говорят, только через такие выходки и лечится такая болезнь. Но эти утверждения относительны. Развитое, системное, объемное мышление — универсальный лекарь. Духовно (интеллектуально) подготовленный адепт способен даже во время высших экстазов сохранять духовную трезвость и уравновешенность.
Осознание границ своего опыта, подвиг духовной нищеты, смирения дается очень непросто. Познавая другие религиозные миры, начинаешь осознавать неисключительность многих элементов своей традиции. В то же время нужно понять еще одну вещь… Мой смысл всегда останется моим смыслом. Он никогда не передается. Чтобы понять мой смысл вам нужно стать мной. Это под силу только Богу, Абсолюту. Ваш смысл формируется вами. И когда вы читаете эти строки, то вы формируете свой смысл. Мой смысл для вас остается недоступным в целом и поэтому его для вас и не существует. Только с помощью Бога вы можете понять мой смысл, а я ваш. И если это понимание в какой-то степени появляется, то только благодаря Всевышнему. Смысл сам по себе, без связи с Богом, с другими субъектами существования, не существует. Он существует при наличии субъективного начала, конкретного субъекта. Существование, в свою очередь, не нуждается в оправдании. В т.ч. и мое. Существование просто существует. Поэтому для того чтобы передавать кому-то смысл, попробуйте ощутить себя как Смысл…
В строгом смысле слова Истину нельзя сводить к факту. Фактами можно вертеть как угодно, об этом всегда предупреждали именитые, те же христианские философы. Например, такие как Алексей Федорович Лосев. Зачем проповедовал словом и делом Христос? Зачем жил и творил, бытийствовал аль-Фараби? Зачем появилась ошеломляющая своими тончайшими, великолепными достижениями наука? Откуда как не из философии, разума, науки, ума, абстракции взялась вся современная цивилизация? Откуда взялась архитектура, музыка, проза и поэзия, букварь, наконец! В истоке всего этого лежит высочайший религиозный, духовный смысл жизни, но его преломляют через призму своего ума великие мыслители, философы, деятели культуры.
Не стоит бояться размышлять, осваивать Богом данный Вам инструмент — разум. Но веры без разума не существует. Одно подразумевает другое, это две стороны одной медали. Думаю, вы меня понимаете, а значит, верите этим словам. Не так ли? Мы ведь принимаем на веру слишком многое, что видим, слышим, чувствуем, осязаем, обоняем. Мы доверяем этой информации, не так ли? Той, которая тотально окружает нас с рождения до смерти. Конечно, мы в некоторых случаях начинаем в ней сомневаться, разрушаем порой ее или пересоздаем. Но это уже частности.
Каждое мое слово, каждое ваше слово — это тоже информация, не более, но и не менее.
Я выступаю за то, чтобы разобраться и разбираться в информации. За то, чтобы ее можно было корректировать, если это необходимо и угодно Богу. Поэтому при проведении сущностной картографии автор неукоснительно (с огоньком) следует радиальной оси равновесия в своей философской традиции, учитывая право каждой из них на абсолютную истинность. Вектор такого радиального равновесия нацелен своей стрелкой на неописуемый центр, который, являясь (по Николаю Кузанскому) одновременно периферией, символизирует Истину (Бога).
2.1. Качественное многообразие бытия
Знание смежных специализаций никогда не обедняло профессионала, а скорее обогащало его жизнь сторицей. Всевозможных форм познания существует столько, сколько существует форм экзистенции или, если выражаться по-старинному, бытия. Акт познания объекта (субъекта) начинается с установления профессионального контакта с его формой бытия. Так гвоздь можно познать при помощи такого профессионального инструмента как молоток. Так священнослужитель познает Бога, устанавливая с Ним контакт через ритуалы, молитвы и общение с братьями и сестрами по вере. В свою очередь, профессор математики познает математические сущности, опираясь на формы математических правил и формул, химик познает химическую природу взаимодействий, основываясь на формальных представлениях о строении веществ и их свойствах. Астролог познает направления звездных векторов жизни, всматриваясь в строгие очертания гороскопа. Гадалка, устанавливая контакт с каузальной формой взаимосвязанных событий жизни, по бараньей лопатке или по кожному рельефу ладони выявляет созревшие варианты судьбы. Музыкант-виртуоз спускает с небес и передает вновь на небеса музыкальные формы при помощи физических клавиш и струн, используя инструмент в качестве канала обратной связи.
Каждый профессионал имеет дело с изучением определенных форм мира, с которых при надлежащей квалификации собирается урожай метафизических фактов, которые были посеяны в разные моменты земной истории. Специализация ведет к усвоению профессиональных навыков сбора, переработки и трансляции информации в областях, соответствующих деятельной концентрации. Тенденция принижать другие, непривычные формы познания является свидетельством недостаточной квалификации эксперта. Только недоучившийся астроном может упрекать астролога в лженауке — здесь налицо диаметрально противоположные формальные методы получения информации из звездных форм небосвода, а также стандарты ее обработки и редактирования. Любая форма заключает в себе массу неисчерпаемой информации разного онтологического уровня, и претендовать на монополию в области извлечения и интерпретации информации может только сама Истина.
2.3. Указательный формат высшей абстракции
В одной из древнейших Упанишад подступ к центральному понятию индийской религиозной философии дается в мантре «тат тва аси» — то есть, и то, ты еси то... То есть, определить это невозможно, но ты должен найти в глубине своего собственного существа. То — это «тат», от этого «тат» было образовано понятие, которым на востоке называют Гаутаму Будду — «татхата» — что можно перевести как «тость», или «такость», или «этость»... И от этого Татхагата — этостный, такостный. Когда я медитировал над смыслом «информации» во мне вспыхнуло индийское «тат твам аси», это сконцентрированное указание на «то». Я вдруг понял, что это в высочайшей степени абстрактное и спрессованное определение можно расширить, развернуть и сделать основой для комплексного пред- и пострелигиозного синтеза имеющегося у людей разных традиций духовного опыта. Будда, например, понял «тат твам аси» как «то, что». Основатели других традиций свидетельствовали о «том, кто». Сам же древнеиндийский постулат очень похож на «та…», то есть присутствует между строк некая женственная окраска стержневой формулы веры-знания для всего комплекса индуистического мировоззрения. Но это я вперед забегаю, эти интуиции подробно во второй части книги описываются.
Существование любой духовной линии никогда не было бы вызвано к жизни без присутствия в ней в той или иной степени живого опыта богопознания. Любой такой опыт переводится традицией на язык человека, а всякий перевод есть только приближение к Оригиналу, векторное приближение. Из этих соображений возникла идея универсального формата местоимений как контурной иллюстрации мировоззренческого ядра.
Высшее Существо можно описать в предельно допустимом для человеческого языка абстрагированном виде — указательными местоимениями. В этом случае местоимения-векторы становятся своеобразной философской Ясной Поляной мироописания, где каждая из мировых и традиционных религий чувствует себя свободно в объединенном векторном поле информации.
Обобщающий, силуэтный формат местоимения всегда подразумевает некое пространство свободы для означаемого смысла, означаемого объекта Истины. Подобной философской пунктирностью достигается эластичность позиции исследователя или познающего в отношении познаваемого.
Да, конечно, любое местоимение, в том числе и личное («Я», «Мы» и т.д.), является высшей формой абстрагирования, но именно формат неопределенных указательных местоимений наиболее подходит для философской методологии духовного картографирования. В последнем случае возникает совершенно другая, многовекторная ситуация, при которой становится возможным полноценный философский учет новых, ранее неизвестных и неожиданных областей Истины. Иначе выражаясь, сквозной рамочный формат местоимения становится своего рода интеграционной платформой для духовного опыта искателя. А обнаруженный набор указательных местоимений в векторном уравнении реальности как раз соответствует двум высшим типам мировоззрений персоналистическому и деперсоналистическому.
2.4. Интеграция на уровне преддвершия и постглубины
При использовании группы указательных местоимений-векторов сохраняется корректное отношение к Божественным Именам, которые являют живую историю мировоззрений, иначе говоря, божественную эмпирику, метафизически полную пирамиду теоретических семем философии информации. Понятие «семемы» встречается и очень подробно описывается в глубочайшей духовной работе о.Павла Флоренского «У водоразделов мысли», в его рассуждениях о природе слов, имен и их метафизической жизни.
Поясним апгрейд скромной роли местоимений следующим философским пассажем. Имён у Онтологии много: это и Бог, и Христос, и Кришна, и Рама, и Аллах, и Яхве, и Смысл, и Правда, и Истина, и Радость, и Бытие, и Вечность. Многие авторитеты говорят, что «только с верой совершаются подлинно осмысленные действия и поступки». Но для конкретного человека этого утверждения недостаточно, ему нужно знать в Кого или во Что именно верить. Ему нужно совершенное определенное наименование той Цели, к которой он стремится, во имя которой существует. Известный современный российский мистик, философ, психолог, режиссёр и художник Игорь Калинаускас как-то сказал в этом контексте, что он не верит в Бога, а верит Богу. Получается, в столь интимных делах как отношения с Онтологией даже предлог может иметь существенное значение и быть определённой помехой.
Между тем, процесс поиска Имени и есть процесс поиска Смысла (как-то жизни, существования, мироздания, себя любимого и прочая, прочая), ведь он не прекращается с нахождением вербальной формы этого Имени, а наоборот, только начинается с этого момента. Процесс познания подлинного Имени это процесс погружения в глубины всевозможных форм Его существования, проникновение в потаенные закоулки и скрытые Его текстуры, врастание в Его плоть и кровь, налаживание непрестанного общения с Его духом, наконец. Говоря современным техническим языком, это процесс налаживания персональных коммуникаций с Онтологией, все более свободных и широких, всё более простых, а значит, все более зрелых духовно. Есть два уровня простоты: профанной простоты, грубого невежества и уровень просвещенной, прошедшей через познание сложности всего и вся, простоты («сложной простоты»). В данном случае, автор подразумевает последний уровень.
Иными словами, процесс обретение подлинного смысла жизни, безусловно, зиждется на контакте с Онтологией посредством Имени, но для сохранения нейтральности исследовательской позиции в отношении выбора Имён гораздо разумнее Онтологию обозначать местоимениями. Это также помогает интегрированию духовных пространств с мироописаниями других традиций, с личным опытом богопознания.
Возможно, Вам по душе христианская, мусульманская или любая другая религия. Но для огромного числа земных и неземных существ существуют и другие слова-стимулы, другие Имена Божии, которые также приводят к Онтологии, а через Неё и к Смыслу. Все правые традиции ведут к одной вершине, но по-разному. Например, христианство говорит, что на этом пути есть «дерево», ислам утверждает, что ищущий встречает там «камень», буддист скажет, что в преддвериях вершины находится «озеро». Об этом очень хорошо писал Даниил Андреев в своей книге «Роза мира», в которой как раз дается понимание земной истории сквозь призму духовной метаистории человечества, раскрывается структура существующих параллельных миров и их сложнейших взаимоотношений.
Мудрые и опытные служители культа догадываются о вершине, с которой видно, что «дерево», «камень» и «озеро» — существуют. И что все эти пути правильны.
Кто погружен в какую-либо одну духовную традицию, тот не в силах объективно и достоверно судить о других путях, пока не достигнет дна или вершины богопознания в своей традиции. И его даже лучше не провоцировать на высказывания о других путях. Отсюда духовная нецелесообразность и нежелательность отвлечения внимания усердных монахов и верующих от молитвенного труда. Им только принесут вред фанатичные споры и разногласия в якобы межрелигиозной среде. Почему якобы? Да потому что подлинная межрелигиозная среда всегда философична, она требует выхода из ситуации погружения. И если инок или священнослужитель желает что-либо сказать о той или иной духовной традиции, то он должен судить непредвзято, отрешившись от догм своей традиции, а именно став подлинным философом, прислушиваясь к языку интуиции и сердца, а не рациональной догматики. Нужно понимать, что моральное право на критику иноверческой традиции приобретается только при условии очень глубокого изучения и знакомства с ее буквой и непосредственно ее духом. Но как показывает история сравнительно современного нам индуса Рамакришны, который познал традиции христианства и ислама, у такого познавшего не остается оснований для критики истинности познанного.
В своей глубинной сути каждая религия является Тотальной Истиной. И все различия религий возникают только при наличии дистанции от этой общей глубины. Чем ближе к поверхности, тем больше разногласий и непонимания. Чем ближе к центру этой сферы религиозного смысла, тем больше понимания и переживания всех традиций правой руки как истинных. Символ указательных местоимений является в этом смысле пред- и постглубинной интеграционной смысловой площадкой для испытавших духовный опыт.
2.5. Место для новых материй
Настает время, когда такое жесткое восточное понятие как «карма» трансформируется. На место железного закона необходимости приходит более глубокий, золотой канон доброй воли.
Карма — это метафизический вектор, результирующая линия фронта между Истиной необходимости и Истиной свободы. Наши физические законы не так неизменны, всеобщи и предрешены, как утверждают научные школы и авторитеты, даже самые базовые константы могут изменяться, и уже меняются в единичных случаях. Эти случаи ученые стараются не замечать, обычно ссылаясь на неприемлемый в этом случае принцип «повторяемости эксперимента».
В последнее время многие академические научные деятели пытаются создать некий синтез современных научных истин и на базе такого общенаучного комплекса обосновать некую общественную идеологию. Не буду говорить о том, насколько глухи порой отдельные научные деятели к учету вненаучного багажа богатейшей общечеловеческой культуры, семена которой концентрическими кругами расходятся от ядра весьма абстрактных истин, впечатляюще детально описанных в мировых религиях. Тогда как обычное академическое научное мировоззрение обычно состоит из категорий, классификаций, законов. Каждая академическая наука имеет свой категориальный аппарат, который и есть «догма» соответствующей науки. Это не хорошо и не плохо. Это работает, поэтому оно и было вызвано к существованию. Но наряду с очевидными достоинствами, научная догматика имеет и свои собственные черные дыры неразрешимых парадоксов, иррациональные края которых проглядывают как раз таки в простейших, «одноклеточных» определениях.
Математики («короли наук»?), например, считают, что «точка — это нечто неделимое». И в то же время в учебниках пишется, что любой отрезок можно разделить пополам. А если отрезок состоит из нечетного количества точек? Из пяти, шестидесяти семи точек, например? Как его пополам разделить? Точки-то «неделимы». Об этом мало кто вспоминает, разве что в специальных разделах так называемой дискретной математики. Физики, в свою очередь, оперируя своими формулами и расчетами, зачастую опираются на фактически табуированное понятие «неделимой точки» как само собою разумеющееся. С точки зрения метафизики, все это очень спорно и условно (и это очень хорошо понимают выдающиеся ученые, работающие на границе научного познания): наука всего лишь одна из множества форм миропознания и она грешит, когда абсолютизирует свои методы познания тем или иным мировоззрением-догмой.
Вообще симптоматично, что дальше периодической системы с чуть более ста химическими элементами те же химики боятся заглядывать даже гипотетически. Хотя, почему бы, например, не предположить, что существует не сто, а десять тысяч химических элементов? Алхимики средневековья меньше всего подозреваются в лжесвидетельстве, и их признания о получении золота из ртути вполне могут иметь под собой методологическую основу иной, более проницательной интуиции. Ведь под категориальным названием таких элементов как «медь» или «ртуть» на самом деле может скрываться десяток достаточно разных субметаллов, более кардинально различающихся по свойствам, чем пресловутые изотопы от лелеемого «образца». В данном ракурсе понятия валентности, изотопов могут потребовать своего уточнения.
Другое дело верующий. Он, как известно, предпочитает современному научному ощупыванию математических тканей непосредственно личное обращение к Божеству. Хотя и здесь не все гладко и ровно. Так, новичкам-неофитам обычно свойственно грешить той же ученой избирательностью, но с диаметрально обратным направлением: не замечать полнокровного спектра информационных одежд Истины, что чревато культивированием нежелательного антифизического аскетизма в вере. Хотя заметим, что ограничивать свой спектр сознания в рабочих целях и в рамках заданного рабочего времени бывает и полезно.
Физика компетентна в освещении и исследовании по преимуществу физической картины мира, но совершенно неуместна и по-детски слаба в области метафизики. Вспомним теперь уже классическую общую теорию относительности (ОТО) Альберта Энштейна, где присутствуют лишь две системы отсчета времени и два наблюдателя, тогда как третий наблюдатель — сам ученый-физик, сводящий воедино картины мира первых двух наблюдателей — чудным образом, бесследно изымается из постулатов ОТО и игнорируется в полном согласии с традиционными научными представлениями об «объективности». Об этом дефекте научного мышления рассказывает современный ученый-компаративист Александр Степанов в своей книге «Культура и число. Рациональное бессознательное в языке, литературе, науке, современной политике, философии, истории».
Один из создателей квантовой механики, знаменитый физик Эрвин Шредингер, изучая труды Платона, древних индийских мыслителей, Канта и других пришел к выводу о необходимости метафизического фундамента для науки. «…Общему сознанию все представляется следующим непостижимым образом: ты и точно также любое другое само по себе взятое сознательное существо — все во всем. Поэтому настоящая твоя жизнь, которую ты ведешь, тоже не есть лишь часть мировых событий, а в известном смысле они целиком. Только это целое не такого свойства, что может быть охвачено одним взглядом. Это, как известно, то, что брамины выражают святой, мистической, но в сущности такой простой и ясной формулой: это ты. Или словами: я на востоке и на западе, внизу и вверху, я — весь мир». Его сочинение «Мое мировоззрение», вышедшее в 1960 году, является свидетельством выдающегося метафизического мышления ученого.
Научный стиль мышления посредством логических умозаключений, предварительных посылок и обоснования аксиом и теорем — преимущественно коллективный способ поиска научных истин кармической линии фронта. Но за пределами сферы причинно-следственного механизма метод науки с дихотомичным скальпелем анализа уже не работает. В метафизике высших абстракций плодотворнее ориентироваться на непосредственное следование логике и философии самого языка, который лучше всякой силлогистики и научной схоластики дарит соприкосновение с духовными сокровищами. И тут важна уже не коллективная работа, а индивидуальное, штучное общение с мыслью, Логосом, персональный поиск. Язык как носитель мысли есть живое существо, слова тоже живые, у них есть сердечки, своя ассоциативная (семантическая) интеллектуальная нагрузка, фонетическая и графическая физика, своя смысловая кардиограмма. И даже свои способы коммуникации и путешествия через людей, народы, книги, литературу и другие вербальные пласты человеческой культуры.
Конечно, читатель может не соглашаться, но если вспомнить, то многие идеи современных постулатов квантовой физики были высказаны еще ого-го как древними мыслителями, например, индийскими, буддийскими и древнегреческими. Философская теория относительности сквозила в высказываниях еще древнебуддийского мыслителя Нагарджуны, а также в речах Гераклита и библейского Экклезиаста. Само понятие «науки», по сути, означает «умение», «технику», освоение-усвоение новых способов видения мира, превращение их в общераспространенные навыки и технику жизни, стереотипы. Духовно-творческое мышление есть первооткрыватель, а научно-творческое — это уже классификация и последующая дифференциация и упорядочение добытого материала. Тут, конечно, тоже есть свои великие гении классификации (Менделеев, Эйнштейн), но они гениальны не в сфере метафизики, а в способах упорядочения и обобщения накопленных предыдущих классификаций.
Философия сама по себе и философия жузов, в частности, есть скорее пред- и пост-наука, но никак не сама наука. Она призвана связывать воедино наши представления о мире, об истине. Не обязательно арабской вязью религиозного смысла, но что-то вроде этого. Если вы читали Мартина Хайдеггера, Георга Гадамера, Павла Флоренского, Василия Розанова или предвосхитившего теорию относительности Альфреда Уайтхеда, то неизбежно обращали внимание на удивительные интуиции этих мыслителей, следовавших по смысловой кальке современных и древних языков в поисках метафизических истин. Так, философ-математик Уайтхед, религиозный компаративист, друг и учитель Бертрана Рассела тщательно исследовал феномен относительности времени (как и Эйнштейн) задолго до официальной публикации ОТО, демонстрируя гораздо более глубокое философское понимание возможности этого феномена, объясняя его, кстати, не столько искривлением пространства, а сколько искривлением временных потоков. А почему бы и не так?
Тот же материализм есть другая грань реальности Материнского Женственного Начала. Так вот, еще тот же Алексей Лосев в своей первой фундаментальной философской работе «Диалектика мифа» дал очень четкое понимание материи как чистой абстракции. Такой же абстракции как, например, понятие «идеи». Есть, говорил горний диалектик, конкретный стол, а вот материи в столе, материи осязаемой и «данной в чувствах и ощущениях» — нет! И действительно, трудно не увидеть после таких показательных фокусов левитирующего мышления, что материя есть, прежде всего, горнее понятие, открытое некогда философским мышлением. И что слепое, фанатичное обожествление материи без учета реальности других абстракций (Идея, Бытие, Сознание, Бог и т.п.) есть тривиальное впадение в грех материализма, который являет собой затемненный, профанированный аспект Женственного Начала.
Настоящий труд по мере сил старается выпрямить девиацию (не ложность!) материализма хотя бы в интеллектуальной реальности общечеловеческого сознания. Повторим только еще раз, что материя и материализм вещи совершенно разные. В современном материализме практически нет чистой и абстрактной материи как таковой, без костей «изма», без идеологического мяса суффиксов и приставок. И в этой связи даже «атом материи» современных физиков весьма замусорен субъект-объектными (то бишь относительными, а не абсолютными) представлениями о таких абстракциях как время, пространство, вакуум, свет, энергия, масса. Этих понятий, собственно, не существует в физическом мире самих же физиков.
Сегодня пора идти по стопам языкового, религиозного мышления штучных мыслителей, фиксируя и обрабатывая новую, измененную кармическую линию фронта, оборудуя её новыми траншеями и дзотами, глубинными бункерами — подготавливать почву для новых духовных разведок со стороны гениев первомысли, видящих по ту сторону кармы, слышащих неслышимые шаги Единого. Вполне возможно, что интеллектуальные термины — это векторные тела несравненно более высоких сущностей, вписанных в оркестровую микроформу атома информации. Высшая семья описываемых мировоззрений и есть этот искомый атом-адам-атман информации. Нуклоны, лептоны и кварки — это информационные фрагменты, узоры и вариации семейной реальности жузов мироздания на уровне микромира. Мне могут возразить: а как же открытие частиц антиматерии? На что отвечу, что антиматериальные частицы вполне могут оказаться новым уровнем семейной онтологии на еще более глубоком, либо параллельном микроуровне. Реальность подразумевает не только мир, но и миры, а значит, в ней есть место и для других семей, родов, народов, материй…