Это второй... Тоже достаточно сырой...
ПОДРУГА
Вы думаете, мне хочется это вам рассказывать? Честно скажу, ни малейшего желания. Но доктор сказал, что это мне поможет. А ему хочется верить. Глаза мне его понравились. Внимательные, чистые. Смотрит, и, кажется, что он тебя изнутри рассматривает. И на душе становится спокойнее. Так вот, лепила говорит, что когда я все расскажу, мне, может быть, станет легче. А я точно знаю, что когда все расскажу, все это кончится. Легче? Не знаю, но по-другому станет. Я так думаю.
Вы, не стесняйтесь, курите. Я во всю эту ерунду про пассивных курильщиков не верю. Ясно же, что бабки отбиваются не хилые. Мне кажется, прекрати рекламировать курево, и лет через десять курить будут только те, кто без этого жить не может. А всем остальным будет просто наплевать. А тут – борьба против курения, борьба с курильщиками, борьба за здоровье нации. Хочешь, не хочешь, а с утра до вечера сигарета – на слуху. Сам? Курю, но не хочу. Не буду.
На праздник пошел в парк прогуляться. В этот, как его, когда все наряжаются и друг друга пугают. Ага, коляды америкосовские. Точно, хеллуин.
Народ туда сюда бегает. Тыквы эти светятся. Музыка играет. Весело, в общем. Народу много, прижать никого не получится, значит, отдыхаю – зря вышел. Сигареты, как назло, закончились, так что, побрел до ближайшего магазинчика.
Тут компашка навстречу, как раз под фонарями на аллейке боковой. Знаете, старые ртутные лампы, все вокруг желтым становится. Останавливают меня, закурить просят. Я им вежливо отвечаю, что сам не курю, и другим не советую. Парнишка, молодой еще, но быковатый, за плечо берет, типа, неправильно отвечаю. Ну, со мной такие штуки проходили только когда я на горшок ходил, поэтому беру его за руку спокойно и за ладонь аккуратно заламываю. Он корчится, а сделать-то ничего не может, поскольку поза очень неудобная – почти на коленях передо мной стоит, и в руке, сам знаю, боль зверская – врагу не пожелаешь.
Сбоку на меня его дружок прыгает, хотя, какие тут дружки в такой компании. В голову бьет, в висок метит, но я головой мотнул. А чего бояться? Там же кость. В голове зашумело, поэтому я решил долго с ними не общаться. Первого вырубил сразу, костяшками по горлу. Второго поймал, он как раз удар повторить хотел. Бросил. Прямо на асфальт. Мельница – она только в зале красивая, в жизни – зверский бросок. Остальные вроде меня успокаивать стали, руками размахивать. Девчонка завизжала. А это мне – самый допинг. Разогнал компашку. У первого из кармана пачку сигарет подрезал. Дальше пошел. А идти-то уже некуда, сигареты есть. Поэтому развернулся. А она из кустов прямо мне навстречу вышла, на свет этот, от фонарей. Смелая. В глаза смотрит прямо. Спросила: «Ты мне поможешь?» Или сказала. Ну, почему не помочь симпатичной девушке. Пошел с ней. По дороге сказала, что обидели ее. И обещала показать, кто.
Вышли к танцплощадке. Это я ее так называю, молодняк ее колесом кличет. Ну, а почему бы и нет. Круг счастья своеобразный. Каждому свое, и никто не уйдет обиженным. Счастья там не меряно. Одни прямо на лавочках выпивают. На тех же лавочках покуривают. При желании и ширево найти можно, и минет за полтинник. Кусты вокруг, тропинок – никаких. Если менты покажутся, только шагни – растворишься. На колесе она мне парня показала. По виду фраер, но чем-то он ее задел, видимо. Хотел спросить, оглянулся, а она уже в сторонку отошла, за круг фонарей ушла.
Подошел к парню за жизнь поговорить. Он нас увидел, аж в лице поменялся. Крик поднимает. Даже, кажется, к ней рванул разборки устраивать. Только мимо меня пройти не получилось. Я его придержал. Спросил, чего это он разоряться начал. Он мимо меня смотрит, да орать начинает, что таким здесь не место, да чтобы убирались подальше. Ну, вы сами понимаете, что в запале человек много сказать может. Я его на разговор вызвал, зашли за кусты, а парень успокоиться не может. Что-то мне вжевывает за жизнь. Этого с детства не люблю. Чтобы меня учили, что делать. Двинул ему раз по роже. Парень как опомнился. На меня посмотрел, да и начал метелить. Неслабый оказался кабанчик, даже подумалось, что отвалиться придется. Отбиваюсь как могу, а сам ее выглядываю. Чтобы не увидела. Упал опять, фонари оранжевым в глаза блеснули, и она из-за кустов выходит. Ухмыльнулась. Типа, слабак попался. Вот тут я из себя вышел. В кармане всегда с собой выкидуха была. Не выдержал я, парня на перо поднял. Под ребро справа загнал. Он замертво упал тут же, печень все-таки. А я успокоиться не могу, пинаю его по животу, по рукам, по голове… Тут она подошла, на плечи мне руки положила. Успокоиться просит. Остыл сразу же. И опомнился тут же. Вокруг, кажется, никого. Но труп – дело такое. Сейчас его не видно, а через полчаса и менты на месте и свидетелей куча. Значит, надо его прятать. А где спрячешь? И как?
К ней повернулся. Наехать хотел, но она на меня так посмотрела, что сердце забилось. Говорит, что машина за забором, увезти можно. Вокруг темно, на улице давно пусто. Ладно, подтянул этого фраера к забору. Она ушла машину подогнать. Стою столбом, думаю, совсем она свалила, или появится все-таки. Слышу – дверца хлопнула. Машина завелась. Подъезжает. Дыра как раз напротив. Подтащил тело туда. Вытолкал кое-как. Через соседнюю дыру вышел, она машину как раз багажником подала. Оглянулся еще раз. На улице – как вымерло. Закинул труп в багажник, она его даже пальцем не коснулась. Сел за руль, поехали.
Куда едем – непонятно. Ее спросил. Кивает, все в порядке, знает куда ехать. За город рулю. Пост на дороге – нас гаишник только взглядом проводил – проехали. Дальше, за городом, начались сначала сады совхозные, потом дачные участки. На очередной заправке остановились. Пить очень захотелось. Зашел в кафе, попросил пакет сока из холодильника. Принесли, яблочный. За стойкой – водилы рядком. Засмеялись. Конечно, надо мной. Огрызнулся. Не хватало еще, чтобы мужики надо мной ржали. Один не выдержал, встал, подошел. Положил руку на плечи, тяжелая рука – рабочая. Выйти предложил. Какие проблемы, братан, конечно, выйдем. Выкидуху-то я вытереть забыл, так что когда я ее вытащил, брезгливое выражение с его рожи быстро сползло, братан кровь увидел и понял, что это такое. Только вот назад хода ему уже не было. Фонари светят, почти слепят, да реклама переливается из синего в оранжевый. Тут она еще из машины выглянула и я понял, что поплыл. А когда дальнобойщики из дверей повалили с криками, то я только пырнул его ножом и скорей бросился в машину. Догонять меня не стали, подымали упавшего.
Рванули дальше, следующий пост проскочили на скорости. Вот только полицейский, когда нашу машину увидел, на пост рвалнул. Похоже звонил, потому что, когда мы отъехали достаточно далеко, то в зеркало я еще разглядел загоревшиеся оранжевые фары, качнувшиеся пару раз, как будто вынюхивавшие наш след на черной дороге, а затем уверенно взявшие след. Она покопалась в бардачке и протянула мне пистолет. Я не очень-то разбираюсь в оружии, но с нынешними боевиками нашел на нем предохранитель и даже умудрился передернуть затвор одной рукой, прижав пистолет к ноге. Фары сзади быстро приближались, на девятке никак не уйти. Поэтому к обочине поближе принял и окно у себя открыл. Когда машина в обгон пошла, то дал пару раз по колесам, жалко было по нему стрелять. Попал. Машина клюнула носом и на скорости ушла в кювет, пару раз махнув лучами от фар в поднявшейся пыли, как большими белыми крыльями.
Я остановился, дал задний ход. Закурил и пошел к машине. Она лежала на боку, стекла высыпались, переднее целиком валялось в стороне. В машине видно было только водителя, который лежал неподвижно, вбитый между смятой крыше, сломанным сиденьем и рулем. Чтобы не привлекать лишнего внимания, подлез к приборной панели, кое как дотянулся до ключа зажигания. Фары и мигалки погасли, теперь ночь разгоняли только оранжевые фонари моей аварийки да время от времени разгоравшаяся искорка сигареты. Оглянулся. Она уже стояла за спиной, ждала. С трудом вытащил полицейского из машины, подтащил к багажнику и свалил его туда. Поверх первого. Уже два трупа. Называется – вышел прогуляться. Но делать нечего. Надо продолжать.
До кладбища городского километров пять осталось. Едем дальше.
Проехал сторожку, остановился у дальнего ряда свежеоткопанных могил, к одной из них подогнал машину багажником. Спрыгнул, сначала могилу углубить надо, чтобы в голову никому не пришло лопатой пошоркать. Принялся за работу. Услышал шаги, голоса. Выглянул. Трое идут ко мне. Ближе подошли, аварийка на машине их осветила. Посмотрел назад, она у машины стоит. Говорит мне, что это сторож и пара работяг с кладбища. Увидели машину, подошли посмотреть, что и как.
Передернул затвор, вылез из могилы. Поздоровались, спрашивают, чего делаю. Вот, могилку подправляю, времени нет больше, а сделать надо. Что в багажнике? Инструменты. Посмотрите сами. Один из работяг сунулся в багажник, тогда я и начал стрелять. Они стояли вплотную, поэтому попасть была не проблема. А кровь. А что кровь? Крови на мне было уже столько, что отстирывать одежду я уже не собирался. Выкинуть или сжечь. Это я еще не решил…
Работы прибавилось, и я начал спешить. Поэтому услышал, что кто-то подъехал только когда дверцы машины захлопали. Выглянул из могилы – мать честная – менты уже окружили. А оставалось только три патрона. Их-то я и выпустил. Взяли меня как, я не помню. Последнее, что запомнил с кладбища, когда меня из могилы вытаскивали, как она в свете аварийки стояла и хохотала…
Закурить? Давайте. Не откажусь. Только лампу выключите, пожалуйста. Я ведь все рассказал. Я не знаю, кто она. И имени своего она мне не говорила. Подкурить можно? Ага, спасибо.
При вспышках зажигалки краем глаза вижу ее фигуру. Она стоит в углу и презрительно усмехается. Слабак? Размазня? Стремительным рывком через стол бросаюсь на дознавателя. Сбиваю его с ног, всем телом наваливаюсь на голову. Подпрыгиваю и бью плечом. Сзади распахивается дверь, я успеваю оглянуться и увидеть, что ее уже нет. Ну, и слава богу…
Прихожу в себя уже в камере. Мне уже легче. Легче, что она была рядом. И я уже знаю, что надо сделать. Оторвать полоску от рубашки, скрутить ее толстым жгутом и удавиться – это не так сложно, как кажется. Не знаю почему, но я уверен, что она придет. Обязательно придет…