о которой высказывался Соловьёв в своём "Оправдание добра"
выдержка из труда по сабжу под тегом цитаты
Говоря проще, человек может делать добро помимо и вопреки всяких корыстных соображений, ради самой идеи добра, из одного уважения к долгу или нравственному закону. Вот кульминационная точка нравственности, и, однако же, она вполне совместима с детерминизмом и вовсе не требует так называемой свободы воли. Утверждающим противное следовало бы прежде всего изгнать из умов и языков человеческих самый термин «нравственная необходимость», ибо он есть contradition in adjecto, если нравственность возможна только под условием свободного выбора. Между тем мысль, выражаемая этим термином, не только всякому понятна, но и вытекает из сущности дела. Необходимость вообще есть полная зависимость действия (в широком смысле – effectus) от основания, его определяющего, которое поэтому и называется достаточным. Когда это основание есть физический удар или толчок, то необходимость есть механическая; когда душевное возбуждение – то психологическая, а когда идея добра, то необходимость нравственная. Как существовали тщетные попытки свести психологию на механику, так существует столь же тщетное стремление свести нравственность на психологию, т.е. доказать, что настоящими мотивами человеческих действий могут быть только душевные аффекты, а не сознание долга, т.е. что человек никогда не действует из одной совести.
Доказать этого, конечно, невозможно
это утверждение опровергается в соответствие с положением о "механизмах" обучения человеческого ребёнка, из которых следует детерминистская же необходимость морали, обусловленная неизбежностью сострадания. Огромное различие между человеком и животным, заключённое в скорости обучения тем или иным навыкам, опирается на схему приобретения этих навыков; в текущем контексте не столь существенны сами эти навыки, сколь отличие в структуре их приобретения, поскольку если говорить о навыках - имей обезьяны возможность обучаться по тем же процедурам что и человек, то вскоре они перешли бы от изучения разбивания орехов к обучению например коллективной охоте на крупных животных и т.д.
За неимением ссылок на иллюстрации этих механизмов (видел их по телевизору на орт, передача спродюсированная одним из западных медиа холдингов, бибиси или нешнл географик, что то из этого ряда) попытаюсь восстановить их самостоятельно, если кто-то знаком с предметом – поправьте где ошибаюсь, буду крайне признателен.
Итак, речь идёт о специфике когнитивного контура обратной связи человеческого ребёнка. Специфика отличающая человека от животного и позволяющая ему резко сокращать срок научения тому или иному навыку (научение навыку - по сути рекурсия, поскольку научение и навык слова одного корня, но, в данном случае, рекурсия неизбежна) состоит в том, что в контуре субъект-объект присутствует альтер субъект - родитель, т.е.:я <=> папа/мама <=> кубики
отождествление с которым / навыком которого, грубо говоря придаёт имплицитную компетентность в познаваемом навыке.
В отличие от субъект-объектного контура, такого например как:я <=> орех/камень/наковальня
в котором обезьяна остаётся наедине с объектами воздействия из-за чего научение растягивается до 7-9 лет.
Т.о. возникновение нелинейной положительной обратной связи во многом обусловлено возможностью отождествления ребёнка со своим учителем.
Исходя из приведенной конструкции, субъект-субъектное взаимопроецирование или сострадание или взаимоотождествление или любовь - есть врожденное качество, т.е. грубо говоря
человек не рождается с готовыми нравственными идеями, а только с готовой способностью к нравственным идеям. Т.е. таки нравственность детерминирована законами когнитивной психологии.
Дальнейшее применение или ограничение применения этого тождества себя и окружающих, собственно и приводит к возможности добра и зла. Всеобщее мерило доброго и злого существует, и опирается на сознательную, предельную экстраполяцию этого детского лекала альтруизма на любую жизненную ситуацию. В этом смысле ориентиром для добродете,льного долженствования всегда было и будет жертва собственным в пользу иной стороне. Подобное долженствование:
& либо доказывается,
& либо принимается субъектом на веру,
& либо, в случае невозможности доказать - позиционируется как неопознанный культурный феномен.
Это в какой то мере отвечает индуистским представлениям о состояниях - как то, соответственно:
& состояние (гуна) благости,
& страсти и
& гуна невежества.
В гуне благости осознанное понимание происходящего бытия постигается в полной мере, в гуне страсти - не в полной мере, а в меру непонимания субъект ведом невежеством, гуна невежества - в этом состоянии субъект пребывает в состоянии постоянного невежества или, если соотносить это например с мусульманской традицией - в состоянии нафса. Эти три гуны переплетаясь составляют одну малую верёвку, затем эти малые верёвки переплетены ещё раз - в бОльшую и так далее до такой степени что их не разложишь на изначальные составляющие, не отделишь одно от другого. В этом ракурсе довольно интересной представляется практика мусульман, во время поста ораза айт отличать время суток когда уже можно есть от времени суток когда есть нельзя - через естественное освещение - есть можно когда освещение не позволяет отличать чёрную нитку от белой.
Эти религиозно-философские представления приведены тут в свою очередь как примеры иррациональных представлений - опять же к слову об исторически сложившейся необходимости иррациональных выражений как попыток создания опоры для неосознаваемого нравственного долженствования.