для того чтобы описывать мою жизнь много мозгов не требуется, это мое глубокое убеждение. для того чтобы красиво воровать уже написанные строки - нужен талант, да и брать ворованное взаймы не грешно, а уж с моим искаженным понятием грешности - грехи отсутствуют как таковые. опустим этические баталии, это, в конце концов, мой рассказ.
мы могли познакомиться где угодно - например в пабе, где лощеные репортеры выпивают положенный им ром; на светском рауте, где лощеные репортеры выпивают положенный им ром; на курорте, где лощеные репортеры выпивают положенный им ром. в любом месте, где ром - положенный напиток.
сейчас, все, что от него осталось - старый молескин, с вложенными фотографиями его отца, которого он так сильно любил, рисунком французской проститутки, его записками гедониста, как написано на первой странице, которые он никогда не хотел публиковать. так же, там есть немного зарисовок неожиданно красивых девушек, а на них у него был отменный вкус. и рассказы рассказы. картины из его жизни, так неожиданно красиво оборвавшейся.
сейчас, я ворую небольшие осколки его летописей, но, думаю, его прозе, как и хорошим винам, настанет свой черед.