15 октября
на глянцевых страницах Madame le Figaro
появилось интервью с Харуки Мураками.
В котором, между прочим, его спросили, как влияет музыка
и, в честности, джаз на его творчество.
Мураками ответил, что с самого начала его метод заключался в том,
что создавать текст нужно так словно играешь на инструменте,
словно исполняешь музыкальную пьесу, держишь определенный ритм,
импровизируешь, если появляется такая возможность…
“вот почему мои тексты естественным образом сориентированы на музыку определенного рода…”
Любопытно, что в позапрошлую пятницу Франсуа Лоэб, представлявший в Националке свои книги, высказывал примерно такие же мысли: Каждая книга – мелодия, она наполнена определенной музыкой….
Не знаю…
мне кажется, что это довольно субъективные высказывания,
своеобразные формы отстранения от своего текста и осмысление его на новом уровне.
Отдаленно, наверное можно сравнить короткий динамичный рассказ с джазовой свингующей пьесой, а огромную семейную сагу в виде романа с оперой, но все это в обычном виде проделывается пост-фактум. При создании текста на первый план все-таки выходят совсем другие факторы, даже если возникающие образы порой навеваются или нагнетаются звучащей в данный момент музыкой.
С другой стороны, в самом деле есть авторы,
у которых местами в текстах возникает ощущение определенной мелодии.
У Керуака, на мой взгляд, порой начинает звучать дзэнская флейта, а местами кипит нью-орлеанский свинг. У Рильке, пожалуй, мне чудится порой дзэн, порой грегорианский хорал, а местами и рэп (Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке).
В последнее время, правда, появилось целое поколение авторов, имеющих ярко выраженную мелодичность, заключенную в аккордах Am Dm G C. Все они, как один, звучат ужасающе попсово…