Все, отказалась от фейков. Стерла прошлые записи. Обновила блог. Вот только добавлю два своих рассказа из блога Блакберри. Они были уже выложены, поэтому извините за повтор, мои дорогие! Просто я действительно хочу, чтобы мои рассказы были здесь.
Первый, конечно же - "Спи, Сашенька, спи".
Холодно, жутко холодно… А звезды такие большие и ясные. «Давно такого в Астане не было!»- подумала Сашка, выйдя на балкон и закурив первую за сегодняшний день и такую желанную сигарету. Весь день она читала «Основы маркетинга», продираясь сквозь незнакомые термины и пытаясь рисовать схемы, чтобы лучше все запомнить. Весь день она ждала Владимира.
"Звезды они как… карбункулы, да, белые карбункулы" – вдруг вспомнилось ей одно из его любимых словечек. Хорошо, что он сегодня не приедет. Встреча важная. Значит, можно курить. Он ведь ей запрещает. И не приедет - значит, можно все.
И как хорошо было бы, если бы он никогда больше не приезжал – подумала она и резко тряхнула головой, словно отгоняя прочь эти крамольные мысли. Господи, ведь она так любит его, он столько для нее сделал! Он снял ей эту квартиру, оплачивает ее учебу, одевает ее как куколку. Владимир делает практически все, о чем она мечтает. Практически. О чем мечтает он.
Познакомились они в тот день, когда она приехала в столицу поступать на менеджера. ЕНТ был удачно сдан на 115 баллов, и она ничуть не сомневалась, что пробьется на грант. В сущности, либо грант либо домой. Два варианта. Дилемма поворотных моментов.
Вышла с вонючего поезда, насквозь пропахшего носками и прокисшими дынями и арбузами и замерла, оглушенная и испуганная звуками, жарой и десятками мелькающих незнакомых лиц. Кое-как выбравшись с вокзала и отбившись от теток, настойчиво предлагающих ей квартиры посуточно, Сашка застыла в нерешительности куда ей идти: она ведь одна в этом городе, совсем одна. Накатившее острое чувство одиночества было внезапно прервано сигналом черной машины, остановившейся перед ней.
«Такси?» - приятным низким голосом спросил водитель. Праворукая – отметила Сашка и как можно более небрежно, пытаясь показать себя коренной астанчанкой, ответила «Да, мне в ЕНУ». «Садитесь» - расплылся в улыбке шофер. Он давно отметил ее клеенчатые туфельки и комбинезончик, пошитый в цеху под Бишкеком и то неуловимое испуганное выражение лица, которое есть у всех приезжих, некоренных жителей столицы.
Сашка постаралась как можно грациознее сесть в машину, и ей показалось, что это удалось. Ехали молча, только иногда он лукаво посматривал на нее через зеркало заднего вида, и это пугало ее до мурашек на затылке, таких приятных мурашек. Водитель завораживал ее широкими плечами, четко выстриженной линией затылка и древесным запахом одеколона. Хотя, наверное, это все же духи, дорогой мужской парфюм, подумала она и тряхнула головой, пытаясь избавиться от мурашек и мыслей.
Ехали так долго, что Сашке показалось, что он специально везет ее объездными путями. (Хотя до университета, как оказалось потом, было действительно долго ехать). Водитель попросил пятьсот, Сашка расплатилась и вышла. Здравствуй, будущая альма-матер, радостно поздоровалась абитуриентка.
Но, увы, дилемма разрешилась не в ее пользу. Гранты были уже распределены, и, ошарашенная во второй раз за сегодня, Сашка вышла из университета. Ноги сами понесли туда, где ее высадил незнакомец.
Он был там - стоял, опершись на машину, и, нахмурившись, смотрел на ее унылую походку и поникшую фигурку. «Не поступила?», - спросил он. «Нет», – мотнула головой Сашка. Слишком часто она мотает головой, лошадь деревенская, подумала она. Домой, домой – тоскливо сжалось сердце. «Садись, отвезу, тебе куда?». «Никуда, домой». «А где твой дом?» «Аркалык».
Так все и понеслось. Ни в какой Аркалык она не уехала. Его звали Владимир и никак не иначе. Как он оказался на вокзале - тоже непонятно. Он сам говорил, что это судьба его пнула поехать на вокзал именно в то утро забрать ценный пакет, получение которого он никогда никому не доверил бы.
Весь день он показывал ей Астану, сводил на Байтерек, где она с удовольствием приложила ладошку к оттиску ладони Отца, как она Его называла, пообедали в каком-то претенциозном ресторане. А потом все закружилось в диком и хаотичном танце только по его правилам: она влюбилась…
Он устроил ее в университет на платное заочное отделение, снял ей квартиру на окраине, уже три месяца она здесь. Сказка. Была. Бы.
Бы. Брр… Поежилась Сашка, сигарета истлела, и пепел из ровного столбика превратился в неправильную горстку на паркете. Холодно, зараза.
Зашла в квартиру, поставила чайник. И все же она до умопомрачения холодная и неуютная, эта квартира. И слишком шикарна. Все – чужое. Сказка. Только чужая, не ее. Длится четвертый месяц. Не кончается. Сашке захотелось завыть от тоски.
Потому что ему сорок, а ей восемнадцать, и он безнадежно женат на женщине, к нему равнодушной, но так любящей его деньги, и приезжает к Сашке ради секса два раза в неделю, каждый раз говоря ей, что «так обожает свою пепельную девочку, так обожает».
Потому что она лишь его сопровождающая в виде «секретаря» на официальных мероприятиях и эскорт-леди на неофициальных в саунах, пивняках, закрытых клубах. Это единственные выходы «в свет», вторжения в общественную жизнь после затиший и одиночества в запертой квартире. Напомаженные пьяные дурочки с губами-уточками – любовницы друзей Владимира ей не нравились, не о чем было поговорить. Да и друзья Владимира ей не ровня, вернее, она им. Хотя они, облизываясь, стремились заглянуть в вырез декольте или задеть длинные точеные ножки украдкой, пока не видит Владимир.
Потому что у нее нет компьютера или ноутбука, чтобы выйти в сеть, Владимир запретил ей это, разрешив из всех развлечений только телевизор и книги. Выходить на улицу можно было только в его сопровождении. Она даже не знала, сколько что стоит в магазине, потому что продукты и все остальное покупал он сам. Поэтому и училась она на заочке, чтобы не приобретать подруг и особенно парней-друзей, ведь Владимир так любил и ревновал ее.
Потому что у нее есть все, но на самом деле ничего. Она куколка, которую так жеманно заставляют говорить «Вла-ди-мир, я лю-блю те-бя, уа,уа» и делать реверанс на автомате.
Лежа на кровати, она долго плакала, навзрыд, безутешно, скорбя и оплакивая таких же девочек, как она. "Уеду, уеду", - думала она - "Завтра непременно уеду. Возьму билет. Там дом, земля родная, милые люди. Свобода..." Но потом кто-то внутри нее начал натужно перекрикивать мысли: куда? Зачем? Думаешь ты ТАМ кому-то нужна, если не нужна здесь? Он тебя любит. Дурочка! Ты же не сможешь без него. Он все для тебя делает. Здесь жизнь, будущее. А там прошлое. Ты нужна ЗДЕСЬ, ЕМУ, ДЛЯ НЕГО. Без него ты сама пропадешь. Помнишь, неделю, когда он не приезжал и не звонил, как ты мучалась, скучала и плакала, помнишь? И как тебе было хорошо, когда он появился. Тебе нравится такая жизнь, нравится… Крики постепенно перешли в плавное убаюкивающей журчание ручья мыслей о нем. Сашка успокоилась и уснула.
А ночь была прекрасна в своем ледяном безмолвии.
Сквозь потеки на окне лунный свет ласкал ее пепельные кудряшки, гладил холодным касанием ее бледные щечки и припухшие от слез веки. Спи, Сашенька, спи – шептал лунный свет, «Солнце взойдет, но оно будет таким же как вчера, оно одинаково и неизменно каждый день. И только я меняюсь постоянно, теряя понемногу себя каждые 15 дней, доходя до грани и вновь наполняясь одним и тем же смыслом. И так каждый месяц, год за годом. Вечность. Вечность изменений и перемен, возвращающих все на круги своя.Ты такая же, Сашенька. Ты - моя, навсегда. Ты – я. Я люблю тебя. Спи, Сашенька спи…»