Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
1
04:51, 06 сентября 2011

Подборка Умке

Серебряный век

Ты опять со мной

Ты опять со мной, подруга осень,
Но сквозь сеть нагих твоих ветвей
Никогда бледней не стыла просинь,
И снегов не помню я мертвей.

Я твоих печальнее отребий
И черней твоих не видел вод,
На твоем линяло-ветхом небе
Желтых туч томит меня развод.

До конца все видеть, цепенея...
О, как этот воздух странно нов...
Знаешь что... я думал, что больнее
Увидать пустыми тайны слов...

Анненский.


Б. Пастернаку

Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав

Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов-

Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот.

Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!

Цветаева


Январская луна. Огромный снежный сад.
Неслышно мчатся сани.
И слово каждое, и каждый новый взгляд
Тревожней и желанней.

Как облака плывут! Как тихо под луной!
Как грустно, дорогая!
Вот этот снег, и ночь, и ветер над Невой
Я вспомню умирая.

Одоевцева

Дальше

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

Бродский

Наши дни

Как называть воображаемого друга -
Аллах или, скажем, Юго...
Без
разницы.

***

Привет, Гаутама Будда!

Ты самый такой как-будто
Из этой вашей тусовки...
Ловкий.

Я, сидя на остановке,
думаю о Стене.

Я строил ее во сне.
Строил ночами,
днями, как кирпичами.

и тычу теперь ключами.
Плечами бьюсь.

Помню эти кирпичики наизусть:

Первый большой облом и
Первое "рано".
Первое "не сейчас"...

Не потом.

Первая рана.

Предан.
Не сам, а кем-то,
не знаю, в спину.
Первое Лето и
Первое "не покину"...

А верхние камни -
Ложь из-за милых дам.

Обращение:
Мне отмщение,
аз воздам.

***

Я внутри колодца.
ни уколоться,
ни порезаться,
ни разрушить.

И не выйти.
И холодно - не погреться,
И не видно чужие души.

Только слышно, как бегают за стеной,
Тащат лестницы и батуты,
все стараются перелезть ее.
Не получится. Лилипуты
по сравненью с Нею.

Но Госпожу
Преграду не одомашни -
иногда я думаю, что сижу внутри вавилонской башни...

***

Разобрать бы ее на камни, чтобы
кинуть в кого-нибудь без греха,
чтобы все небыдло, быдло и снобы -
в кровь, и крови текла река,
Только как ее раздолбать?

Молчишь?

Ну и правильно.
Не добросим.

Ну хотя бы выбить один кирпич?
Пошли.
Иисуса спросим.

Арчет


Солнце – ведь осень – не бейся в окна! Эти лучи – не лучи, а гвозди. Я запахну занавески – вот как. Солнце, стучи не в стекло, а возле.

Солнце, долбись о чужие окна, стены, улыбки, глаза и души. Ты так цветисто - не блик, а охра. Так полновластно: не греешь – душишь.

Солнце, серьезно, ты занятое. (Глав предприятия «Бабье лето»). Так что не суйся ко мне, не стоит. И не окупится (глянь-ка смету). Слишком затратно и нерезонно. Да и неприбыльно – глупо, то есть. Ведь у меня не окно, а зона. Северный самый, холодный полюс.

Солнце, ну что ты стучишь? Какого?.. (Слово приличное подыскать бы). Разве так трудно – светить толково? В души счастливых, в дома и свадьбы. В общем, туда, где лучи – не гвозди, где они – радость, почти подарок. Солнце, не надо укоров. Брось ты. Я бы хотела, но нету данных, чтобы в лучах, как в дыханье, - просто. Или там, как в поцелуях, тоже.

Мне же при внутренней заморозке капля тепла, как ожог по коже. Капля тепла – керосин на спичку. Смертника – к яду, и рыбу – к леске.

Солнце, уйди. Не вводи в привычку глухо запахивать занавески.

Наташа Нечаянная


Через три года увижу тебя снова. Сыну будет два, наверное, с небольшим.
Кривлюсь нескладно, повелеваю словом; дарить бы кружев - жаль, не умею шить.

Будут глаза у него такие твои - гордо-стеклянная гладь васильковых дорог.
Слышишь, запомни! солнце над лесом стоит. Чья-то собака, дрожа, прилегла у ног.

Есть у меня для него десятки имён, странных и звучных ломкостью языка.
Ты - мой дрожащий и нежный озёрный сон, что как ребёнок держится за рукав.

Самолетами


Кай, оказалось, все это слишком сложно.
Сложно себе под ноги осколком рухнуть,
Чтоб ты поверил, что я больше не опасна.
Чтобы поверила эта девчонка в муфте,
В теплых сапожках и шубке кроваво-красной.

Кай, оказалось, все это слишком ложно.

Ложно - смотреть вам вслед вечными снегами,
Вьюгой лететь за вами, кусать бессильно.
Вон слово "вечность" вертится под ногами,
Грани его меня отражают сине.
Не растопить его, не расколоть. Отныне

Путаться в нем, как в платье не по размеру.
Вечные зимы вздымают по снегу волны.
Кай, я была такой жесткой, чтоб ты поверил,
Что мне не больно. Мне не бывает - больно.
Что мне не снятся африки и саванны,
Дикие люди и тихие океаны.

И ты уходишь. Медленно и бесследно,
Не оглянувшись. Олень подставляет спину.
Она торопит: "Кай, ну давай быстрее,
Бабушка ждет и вкусный пирог с повидлом".

А я не умею вкусный пирог с повидлом
и ничего не умею.

А я хотела быть с самой горячей кожей,
Трогать тебя обжигающими руками...
Я так хотела, как быть никогда не сможет.
Чтобы ты был. Единственным моим Каем.

Хельга Обскура

1