Чиновники в Астане все еще верят в способность отечественного бизнеса реализовывать масштабные проекты
В АО «Банк развития Казахстана» несколько месяцев назад поменялся менеджмент. Возможно, это связано с изменением структуры ФНБ «Самрук-Казына» и тем, что главным оператором программы форсированного индустриально-инновационного развития стало Министерство индустрии и новых технологий РК. Новый председатель правления банка Нурлан Кусаинов полагает, что банк должен скорректировать стратегию и в перспективе установить нижнюю границу инвестирования в сто миллионов долларов США. Следствием этого станет то, что клиентами банка смогут стать впредь лишь крупнейшие компании, работающие в Казахстане. Частным же игрокам среднего размера придется искать альтернативные источники финансирования.
— БРК исполнилось в этом году 10 лет. Достаточный срок, чтобы понять, выполняет ли институт свою функцию. Каково ваше мнение на этот счет?
— Действительно, банку уже десять лет. В мае 2001 года президент РК подписал указ о его создании. Первые шаги, конечно, были очень осторожными. В первые годы часто высказывались опасения относительно того, что банк будет конкурировать с коммерческими банками. Нужно было определиться, как создавать добавленную стоимость, не вступая в противоборство с коммерческими игроками. Сказать, что банк оказался неудачной затеей, было бы неправдой. Как институт он состоялся. Все эти годы банк выступал в роли «ледокола». Самые первые долгосрочные кредиты в размере более пяти миллионов долларов США выдавал именно банк. Сейчас никто не вспомнит, но в 2001 году пять миллионов — это была огромная сумма для кредита. Банк также первым приступил к выдаче кредитов на время, большее, чем 7 лет. На зарубежных рынках капитала банк опять-таки очень сильно помогал коммерческим банкам «растапливать лед». Поскольку у Казахстана уже давно нет суверенных евробондов, облигации банка на западных рынках выполняют роль бенчмарка, от которого инвесторам легче, что называется, «плясать». Банк сумел наладить хорошие связи и с рядом экспортных кредитных агентств, в самый разгар кризиса увеличивших объемы кредитных линий, в частности с Эксим Банком Китая. И все это в совокупности позволяет утверждать, что банк за десять лет принес экономике Казахстана большую пользу.
— Но в кризис он, тем не менее, столкнулся с проблемами.
— Во-первых, в целом на казахстанском финансовом рынке ситуация далека от идеала. Во-вторых, так как банк, в том числе, является и одним из инструментов государственных антикризисных мер, его задачей, в частности, является выдача стабилизационных кредитов в час икс. Когда такой час икс наступил в 2008 году, банк действительно остался единственным институтом в стране, который выдавал долгосрочные кредиты и даже рефинансировал кредиты коммерческих банков. Разумеется, он смог это себе позволить благодаря поддержке правительства РК и ФНБ «Самрук-Казына».
— Сегодня звучит много упреков в том, что портфель банка проблемный.
— Портфель действительно непростой. И вызвано это несколькими причинами. Если попытаться разобраться, как банк работает сегодня, то можно увидеть, что он не только выдает займы, но и возлагает на себя функцию агента, взаимодействующего с государственными структурами. Банк финансирует множество проектов строительства с нуля. И чтобы такой «гринфилд» сдать, по нашим наблюдениям, нужно получить около трехсот разного типа разрешений, подписей, пройти схему согласований — письменных и устных. Все мы понимаем: чтобы построить завод приблизительной стоимостью в тридцать миллионов долларов США, необходимо затратить очень много сил, энергии и времени. И в условиях нашей действительности уложиться в сроки в большинстве случаев практически невозможно. К примеру, даже когда дольщики оплачивали вперед 100% средств, ключи им выдавали совсем не тогда, когда планировалось, — а это относительно простые жилые помещения. В нашем же случае речь идет о заводах с технологиями, пусконаладкой, выходом на проектную мощность. Там всегда есть вопрос импорта оборудования — на таможне с этим постоянно возникают сложности. Все это гораздо проблематичнее, чем построить многоквартирный дом или офисное здание. Банк, выдавая кредит, помогает со всеми вытекающими бумажными вопросами. Но сроки все равно очень трудно выдержать в рамках установленных пределов. При этом банку запрещено инвестировать в добывающие компании. Банк выдает кредиты предприятиям, работающим на рынках, где риски намного выше, чем в тех отраслях, где привыкли работать коммерческие банки или национальные компании. Среди наших клиентов очень мало монополий. Речь большей частью идет о бизнесменах, которым очень тяжело дается каждая копейка. А это, в свою очередь, делает уязвимым банк.
— То есть проблемы создало то, что БРК был вынужден кредитовать частные компании, работающие, например, в обрабатывающем секторе?
— Не только. Присутствует еще один камень преткновения. На круглом столе, который проводил ваш журнал несколько недель назад, я поставил очень легитимный, на мой взгляд, вопрос: «Готов ли средний бизнес получать государственные деньги?» Да, бизнес-планы компании научились писать, а точнее, нанимать фирмы, которые их готовят. Но эти бизнес-планы нужно еще реализовывать. Для этого нужна правильно выстроенная операционная деятельность. Нужен гарантирующий прозрачность финансовый директор. На круглом столе участники в шутку говорили, что в роли финансового директора у многих выступает сестра, брат или жена. В действительности смеяться тут не над чем — это сермяжная правда жизни. Финансовый директор у нас — это человек хозяина, которому если говорят: «Пойди купи мне машину в счет будущего дохода, а потом я тебе деньги на место верну», то он так и делает. Нужно понимать, что финансовый инжиниринг не менее тонкая вещь, чем инжиниринг промышленный. Порой первый даже сильнее влияет на успешность проекта, чем второй. К примеру, отклонение на 0,5% от бюджета иногда может создать негативный лавинообразный эффект для предприятия. И это если иметь в виду более-менее правильно устроенные организации. Я уже не говорю о случаях, когда сделка изначально некорректно структурирована, когда ко всему набору проблем, о которых я говорил выше, прибавляется еще и нехватка финансовой дисциплины, отсутствие мониторинга освоения средств.
— И где же, на ваш взгляд, выход?
— Есть подспудное желание, чтобы банк бросил все, что касается среднего бизнеса, и продолжил заниматься только действительно большими проектами. Потому что, когда речь идет об инвестициях в сто миллионов долларов США и выше, по факту картина всегда более удачная. Надо признать, что такие инвестиции без участия ФНБ «Самрук-Казына» в Казахстане, как правило, не обходятся. Причем ФНБ «Самрук-Казына» как корпоративный центр, как бизнес, управляющий активами, работает объективно лучше, чем частные компании. Возможно, это результат кризиса или каких-то диспропорций на казахстанском рынке. Как бы то ни было, приходится констатировать тот факт, что инженерная, маркетинговая, финансовая проработка проектов у ФНБ «Самрук-Казына» лучше. Компаниями, входящими в госхолдинг, нанимается обычно нормальная мировая консалтинговая компания, а также квалифицированный финансовый директор, который способен грамотно проводить сделки. Сконцентрироваться на больших проектах — это очевидное решение, к которому рано или поздно банк придет. Пока я как председатель правления считаю, что финансирование частных компаний для банка больше стало набором учебных кейсов — случаев, показывающих, как не надо работать. Это, конечно, полезно, но слишком дорого обходится стране. Прежде чем государство продолжит кредитовать или стимулировать вхождение в капитал иностранных инвесторов в отечественный частный бизнес, нужно открыто оговорить правила игры. Иначе у нас так и будет продолжаться кредитование весьма средних по качеству проектов. Большой вопрос, произойдет ли качественный рост экономики при такой политике? Статистически, может быть, рост и будет присутствовать, но несущественный. Качество роста окажется сомнительным.
— Итак, вы склоняетесь к тому, что БРК будет кредитовать только проекты «Самрука»?
— Банк и рад был бы кредитовать частные компании. Но мы вынуждены отдавать приоритет государственным заемщикам. Я бы с огромным удовольствием работал со средним бизнесом, который сам вышел и утвердил свои позиции на рынке, сам научился конкурировать и который сам умеет структурировать хорошие сделки. Но, к сожалению, таких организаций очень мало. Вообще, отечественному бизнесу, видимо, еще только предстоит пройти эволюционный путь развития. Я лишь хочу, чтобы из десятилетней истории банка мы извлекли уроки. На следующем этапе жизни его менеджеры не должны повторять тех ошибок, что были допущены в прошлом. А для этого существование проблемы для начала нужно осознать. Я не снимаю ответственности с нас. Допустим, у нас очень часто было так, что мы видели достаточность залога, представляющего собой земли в каком-то малодоступном районе, нам напевали красивую песню про будущие успехи, и мы выдавали кредит. Риски бизнеса не оценивались в достаточной степени. Мы инвестировали, перерезали ленточки. А заводы стояли, так как не было спроса на их продукцию, либо так и не выходили на проектную мощность. Сейчас мы стараемся смотреть на суть бизнеса, а не на залоги. Впрочем, не хочу преувеличивать масштабов проблем. И в кризисные годы, и в докризисный период эйфории так или иначе присутствовала многоступенчатая система оценки бизнеса. До подписания договоров велись очень сложные переговоры. И уровень защиты интересов банка оставался относительно высоким всегда. Но есть такое понятие в экономике, как феномен черного лебедя, когда все основные риски выстреливают в одночасье. И операционный, и макроэкономический, и логистический — все в один момент создают проблемы. По факту наш портфель такой, какой он есть. К сожалению, значительная часть нашей работы сегодня заключается в его реструктуризации.
— Справедливы ли упреки в том, что из-за ошибочных инвестиций БРК потерял государственные деньги?
— Они беспочвенны. Надо отдать должное тем, кто основывал банк. Они установили ограничение, согласно которому мы не имеем права инвестировать уставной капитал банка в проекты. Сколько государство вложило, ровно столько у нас оплачено уставного капитала. То есть даже притом, что банк в некоторые годы терпел убытки, ни копейки денег налогоплательщиков потеряно не было, даже с учетом инфляции. Если в один прекрасный день банку придется в одночасье заплатить по всем своим обязательствам, он может это сделать и продолжить работать с существующим кредитным портфелем. Или же просто реализует его и вернет сумму государству. То есть дефолт исключен.
— Неужели БРК вовсе не видит хороших частных компаний? Есть, например, АО «Рахат», которое, если бы расширило производство, могло сейчас занять существенную долю российского рынка. Причем компания не закредитована…
— Я не хотел бы, чтобы меня неправильно поняли. У банка имеются удачные проекты. Причем коммерческие банки с удовольствием сейчас рефинансируют наши кредиты. Они подбирают их на этапе, когда все уже построено, когда компания уже получила все те триста разрешений, о которых я говорил. И я думаю, коммерческим банкам, у которых с ликвидностью все в порядке, банк поставляет сейчас хороших клиентов. Но моя мысль состоит в том, что не надо искать виноватых только среди чиновников. Бизнесменам нужно обратить взоры и на себя. Да, банк совершал ошибки. Но и различные бизнесмены тоже их совершали. Что касается АО «Рахат», Анатолий Попелюшко, руководитель компании, умный человек. Он знает, что самые дешевые деньги — это свои деньги. Я часто слышу: «Дайте мне субсидии по кредиту» или «Дайте кредит дешевле». В ответ мы требуем большего собственного участия в проекте. Нам возражают, что мы, банкиры, мол, не понимаем всей важности предприятия. Но если ты веришь в свой бизнес, в себя как в менеджера, в выбранную стратегию, то вложись сам! И процент будет нулевой! Но своими средствами никто почему-то рисковать не хочет.
— Ваши условия на сегодня лучше, чем у коммерческих банков. Если вы будете кредитовать только «дочек» «Самрука», это даст им конкурентное преимущество. А бизнес и так жалуется на давление со стороны госкомпаний и околовластных фирм, которые выдавливают их с рынков.
— Мы за честную конкуренцию! Но если речь идет о проектах стоимостью больше ста миллионов, аналогов, как правило, в стране пока нет. Вопрос, который повисает в воздухе: кто при таких минимальных ограничениях для нас займется средним бизнесом?
— Погоня за добавленной стоимостью не обернется ли для института развития, которым вы руководите, нарастанием отраслевого дисбаланса в стране?
— В действительности в ряде случаев власти, соглашаясь кредитовать тот или иной проект, смотрели даже дальше, чем бизнес, его затевавший. Многие полагают, что если речь идет о банке развития, то у него должны быть бесплатные деньги. У некоторых клиентов есть склонность воспринимать эти средства и вовсе как манну небесную. Когда мы просим личные гарантии, дополнительные залоги для реструктуризации и у собеседников не хватает аргументов, я очень часто слышу такую формулировку: «Но вы же банк развития!» В этот момент мне становится очень смешно. Мы банк развития государства, но не банк развития отдельного индивидуума или компании. В реальности банку приходится все время изощряться в поиске «дешевых» денег. Основной источник финансирования банка — облигационные займы на рынках капитала. Да, у нас квазисуверенный рейтинг. Мы этим пользуемся. Но рынок — это рынок. В последние годы он не отличается стабильностью, мы очень сильно зависим от конъюнктуры.
— Каково соотношение собственного и заемного капитала у БРК?
— В нашем меморандуме стоит ограничение на заимствования 1 к 4. И мы до сих пор этот лимит не выбрали. К слову, по закону соотношение может быть и вовсе 1 к 8. По этому параметру ситуация у нас лучше, чем у любого коммерческого банка.
— Вы сравнивали себя с банками развития других стран?
— Мы проводили анализ того, как работают российский Внешэкономбанк, наши коллеги в Китае и в других азиатских странах. Мы знаем, что аналоги существуют и в Европе — у них больше уклон к поощрению экспорта, но функционал похож. Весь этот опыт мы изучаем. Более того, мы общаемся. Буквально недавно было проведено совещание межбанковского объединения ШОС. Собрались представители всех стран — членов этой организации. Мы постоянно обмениваемся информацией и участвуем в семинарах и тренингах, организуемых нашими коллегами. Мы сотрудничаем с банками развития и ведущими финансовыми институтами зарубежных стран. Примерами успешного сотрудничество можно назвать строительство Мойнакской ГЭС, которое финансируется нами совместно с Китайским банком развития, или строительство Акшабулакской ГЭС, финансируемое Японским банком международного сотрудничества совместно со страховым агентством NEXI, европейская часть которого финансируется BNP Paribas совместно со страховым агентством Finnvera.
— Вы чувствуете, что есть отличие в организации работы других банков развития от нашего?
— Надо признать, что если это государственный банк, особенно в таких странах, как КНР или Россия, то у него действительно есть государственный мандат и государственная поддержка. И у них не возникает таких неурядиц, когда профинансированный завод сталкивается с трудностями, связанными с бюрократизмом, например в процессе регистрации залогов, в государственных органах, в том числе по причине непрофессионализма специалистов на местах. Или когда в случае банкротства, хотя саму процедуру осуществляет другая государственная организация, государственный же банк не может добиться ответа от должностного лица, которое управляет конкурсной массой. Это все не претензии, а информация к размышлению. Актуален также вопрос о предоставлении гарантированной государством финансовой поддержки банка, что является нормой для ряда ведущих аналогичных банков развития. Банку также необходимо становиться взрослее и выстраивать с государством более четкие правила игры.
Мы понимаем, что есть специфика каждой страны по уровню государственной поддержки, гарантированной капитализации, законодательных процедур и порядков, однако хотелось бы рассчитывать на поддержку и понимание на всех уровнях государственных структур. В любом случае не нужно забывать о том, что банки развития создаются для развития экономики страны и улучшения индустриального благосостояния страны.
— «Самрук-Казына» постепенно избавляется от институтов развития. Как скоро БРК перейдет в подчинение Министерству индустрии и новых технологий, по-вашему?
— Существует поручение президента, в соответствии с которым должна быть создана группа банка развития, в которую войдут банк, Kazyna Capital Management, Инвестиционный фонд и «Казэкспогарант». Сейчас идут дискуссии, как должна вестись работа. Речь не идет о создании второй «Казыны» — там мандат был гораздо более широкий. Мы должны будем выдерживать более четкий фокус. Скорее всего, новая структура действительно окажется под контролем у МИНТ РК. Но по факту уже сейчас министр индустрии Асет Исекешев является председателем нашего совета директоров. То есть мы в любом случае с министерством очень плотно работаем. Мы являемся членами всех рабочих групп. Все, что происходит на макроуровне, мы видим и слышим. И наши предложения там также слышат. К слову, хотелось бы отойти от этого заезженного словосочетания «институты развития», потому что от него веет какими-то иллюзорными ожиданиями, что эти самые институты возьмут и за всех граждан разовьют нашу общую страну.
Хотелось бы в завершение добавить, что на данный момент ведется работа над концепцией ребрендинга банка, а также планируется до конца года начать реализацию новой стратегической PR-кампании.
Это интервью ранее было опубликовано в журнале "Эксперт Казахстан"