Мне сейчас одна мысль пришла. Она не нова, но в новой обёртке.
Поэт — это Шерлок Холмс.
То есть, если вы помните, Холмс удивлял Уотсона тем, что выдавал ответы. Убил тот-то. Этот невиновен. Письма остались у леди. Но, черт возьми, как?
Путем дедукции, к примеру. А именно, цепи умозаключений, основанных на ряде деталей. Царапины сбоку на часах, отметки с датами с обратной стороны, наконец, инициалы. Царапины там потому, что пьёт, и когда заводит, рука трясётся. Отметки потому, что закладывал в ломбард — не хватало денег. Наконец, часы в распоряжении другого человека. Умер, значит.
Разница в том, что Холмс предпочитал интеллект, а поэт, по большей части, пользуется интуицией. (Или нет, вспоминая Тютчева? Или да, вспоминая Фета?) То есть, сталкиваются противоположные полушария. Сознание и подсознание.
Подсознание поэта улавливает незначительные, на первый взгляд, детали. А именно, оттенки тех или иных фраз, жестов, чувств.
К примеру, увидел ты такую историю. Приносит ребёнок маме кузнечика без головы. И говорит:
— Мамочка, я убил кузнечика…
Казалось бы, простая реплика. Но если дополнить:
— Гляди, какой он хорошенький.
Или, переводя метафору в понятное русло:
— Мамочка, я убил человека… Гляди, какой он хорошенький.
Теперь, когда у нас есть строка, ёмкая, вызывающая определенные эмоции, мы продолжаем работать, интуитивно подбирая приходящие рифмы. Скорость поступления рифм зависит от опыта работы с языком. Качество отсева рифм зависит ещё и от таланта. Мысль, которую мы пытаемся передать, приходится паковать в стихотворный размер, поскольку именно размер задает ритм. Результат упаковки — некая предельно содержательная строка. Иногда она приходит сама собой, а ты ради неё пишешь остальное (часто так работал Мандельштам). Иногда приходится разрабатывать залежи из заметок (часто так работал Маяковский).