Когда все уснули, в полной тишине при оранжевом небе пошёл снег. Мимо кошки, напичканной гормонами, мимо сломанной спутниковой антенны. Паутиной ветра оседает на ещё не окрепшие, хрупкие почки тополя. Тополь тихо воет и трясет старческими ветками.
Мне не остается ничего, как бессильно сжимать кулаки и прижиматься губами к раскрытой створке окна:
- Гадость небесная, - хлопья улыбаются, тают на губах, стекая в горло горечью городского смога.
Я вишу посреди опрокинутого неба.
Оно давит, душит, словно я и не в воздухе, а в ледяной воде. По горло. Холодно. Холодно так, что кажется, сожми я руку в кулак, и кости зазвенят тысячей колокольчиков.
Снег падает. Из ниоткуда и в никуда. Снег кругом. На равном расстоянии друг от друга, куда ни глянь сплошное серое небо со снегом. Так тихо-тихо кругом. И пусто, и нет ничего и никого. Словно я в целлофановом мешке, куда не проходит ни свет, ни голос. Ничегошеньки.
Я стою на твёрдой плоскости и вижу, как снег пронизывает землю, и летит дальше: под землёй, в никуда, в темноте.