Знакомая женщина на днях рассказывала, как в старших классах они ездили с экскурсиями по всему Союзу, как она побывала в разных всесоветских лагерях типа «Артека» и «Орленка». А на моей же памяти время, когда я и мой класс достигли «транспортабельного» возраста, выпало на унылые годы развала СССР, гиперинфляции на фоне тотального дефицита и бешеного роста безработицы. Понятно, что образовательным учреждениям было не до любознательных школьников.
Те времена для меня прошли практически без осадка, я была ребенком и не осознавала, что жить «по талонам» и «по блату» - ненормально. Поэтому была совсем, как говориться, морально не готова столкнуться с кризисом 1998 года.
Я приехала после летних каникул в Новосибирск на учебу. Это был мой второй курс. Сначала мы с подругами недоумевали, почему каждый день появляются новые ценники в магазине и на рынке. Потом я стала тревожиться по другому поводу, потому что родители не заказывали телефонные переговоры. К моему дню рождению в октябре, когда мне должно было исполниться 18, у меня совсем не осталось денег. В день моего совершеннолетия наконец я получила перевод из дома. Но это был не телеграфный перевод, как обычно до этого было, а почтовый, который идет минимум две недели. Я пришла на почту, и мне там выдали мой перевод – 100 рублей. Я была просто ошеломлена: «Что случилось?! Почему так мало? Что это? Это на жизнь или это просто подарок на день рождения?!»
В почтовом переводе в бланке можно дописать сообщение. Я не знала об этом, поэтому не сразу заметила мелкий убористый почерк моего папы. Сейчас я не помню точно, что там было написано, но примерно следующее: «Доченька, с днем рождения! Отправляю тебе немного денег, надеюсь, что скоро смогу отправить больше…» И столько безысходности в этих трех строках было, что я прямо на почте разрыдалась.
Мне не хотелось возвращаться в общагу, где меня ждали подруги с поздравлениями. Я бродила по аллее на нашей улице, где деревья утопали в червонном золоте осеннего наряда. Это был мой первый день рождения, когда я плакала. Впереди было еще много слез на именины и так же не от счастья, но такого чувства брошенности и неуверенности уже не было.
Наконец я решилась пойти домой. По дороге зашла в магазин и купила торт-мороженое ванильного вкуса для своих девчонок. Он стоил двадцать рублей…
Дальше началась длительная полоса безденежья. Бывало такое, что совсем нечего было есть. К счастью, такое случалось редко. Я жила с девушкой из моего поселка, у которой мама была глубоким инвалидом, а отец работал пожарным, поэтому у нее частенько не было денег. А я была непривычна к такому раскладу. Это нынешняя я смогла бы решить как-то ситуацию (хотя это было бы сложно сделать, так как время было такое, что подработки для студентов не было как сейчас), но тогда я была совсем ребенком, который мог только ждать помощи родителей. Помню, как к нам в комнату заглянула Айта – подруга из соседней комнаты, где жили девчонки из Якутии старше нас на год, за что мы ласково называли их «старушками». Она зашла, посмотрела на нас, сидящих в задумчивости, осмотрела полки, где хранились посуда и продукты, и молча вышла. Через минуту она вернулась с пачкой спагетти. Мы с подругой разом покраснели, и уже было закивали головой, а она нас строго оборвала:
- Чё теперь, голодать что ли будете? В прошлом году мы тоже как-то потратили все деньги в клубе, потом неделю голодные ходили, и занять никто не мог.
Сейчас пишу, а у самой слезы наворачиваются, так благодарна ей была и есть…
Зимой я поехала на каникулы, и там более менее ситуация для меня разъяснилась. Мой папа тогда имел небольшой бизнес с китайцами, но после августовского дефолта все вылетело в трубу. Настолько все стремительно произошло, что никто не успел сориентироваться, и всех выкинуло на обочину жизни. Мама была домохозяйкой, а срочно работу найти было сложно. И в самый сложный момент умирает мамина сестра, которая жила в глухой деревне далеко от нашего поселка, куда даже не было автомобильной дороги. Ее похороны почти совпали с моим днем рождения. Поэтому я была забыта дважды по двум разным причинам.
Обо всем этом я узнала только зимой… Родители мне ничего не сообщали, чтобы напрасно не тревожить.
Перед приездом домой мне приснился сон, что мой папа умер. Сон был настолько реалистичный, что я никак не могла избавиться от мысли, что это правда. Глубокой ночью после поезда я переступила порог дома, меня ждала мама. Я сразу же с порога сказала ей, что мне приснился такой сон. Мама засмеялась, повела меня в спальню:
- Вот твой папа, спит после дороги, живой, конечно, он!
Я крепко обняла отца, который спросонья мог только счастливо улыбаться, не открывая сонных глаз. За несколько часов до меня он вернулся из Владивостока.
Но черная полоса тогда не остановилась. Когда я уезжала после каникул в Новосибирск, папин бизнес вроде бы начал оживать, поэтому все были в приподнятом настроении, что все образуется и будет хорошо. Со спокойной душой я уехала учиться.
Во втором семестре родители по-прежнему отправляли мало денег, и на все мои расспросы мама отвечало кратко: «У нас все хорошо, не переживай».
И только на старших курсах я узнала, что было на самом деле после моего отъезда. Папа возвращался из Китая на машине, и по дороге она сломалась. Стояли страшные морозы до -40. Ночь, степь, до ближайшего населенного пункта десятки километров, машины ходят редко, помощи ждать не откуда. Пассажирки – не помощники. И папе пришлось лежать на ледяной земле под машиной несколько часов, чтобы починить ее. Благо, у него золотые руки, и он может справиться с любым механизмом. Машину наладил, но сам простыл. Сначала воспалился седалищный нерв, а потом ослеп правый глаз. Он даже не сразу понял, что что-то не так со зрением. Лишь, когда не увидел привычный дорожный знак, который, он точно знал, должен был стоять в этом месте, он закрыл ладонью левый глаз, и с ужасом понял, что ничего не видит. Его положили в областную больницу спасать зрение. Лежание на мерзлой земле дало сильнейшие осложнения. Пока лечили правый глаз, у него ослеп и левый. Четыре месяца в клинике лучшие врачи боролись с болезнью, и это в эпоху абсолютной нищеты здравоохранения, когда даже постельное белье должно было быть своим, не то, что лекарства и перевязочный материал. И я за тысячи километров ничего этого не знала…
Мне оставалось только представлять, как было тяжело моему отцу под всем гнетом проблем, когда от него зависели судьбы его родных людей. Как же все-таки тяжело мужчинам нести ответственность за свои семьи. В моем понимании, сильнее стресс из-за государственной несостоятельности испытал, наверное, папин отец, когда в 1991 году он побежал срочно снимать деньги со сберкнижки, и выяснил, что на эту сумму он может купить только продукты на раз, хотя до этого мог купить 10 «Жигулей»… Он даже не стал стоять в очереди в сберкассу, вышел, встал посреди улицы, как ударенный громом, порвал сберкнижку и в сердцах втоптал ее в дорожную пыль и медленно, качающейся походкой, пошел в сторону дома... Все, что он накопил за жизнь, трудясь на самой тяжелой работе, выращивая колхозный и свой скот, не позволяя своей семье ничего лишнего, улетело на ветер вместе с теми обрывками зеленой бумаги... После этого дедушка потерял интерес к жизни, стал апатичным, слух начал садиться, и мне кажется, что до самой смерти он не испытывал больше радости.
Но постепенно со временем все трудности нашей семьи были решены, страна тоже выкарабкивалась из ямы.
Многие из нас рано или поздно встают на ноги. И всегда благодаря кому-то и вопреки чему-то. Мне посчастливилось, что на всем пути моего жизненного становления меня крепко, несмотря ни на что, держал за руку папа. Спасибо тебе большое!…
* после редакции некоторые комментарии утеряны :(