Такое возможно, наверное, когда тебе нет еще и двадцати. И не поймешь, чего больше, здоровья или дури.
Лето. Жара за тридцать. На мне толстые ватные штаны и такой же балахон с капюшоном. В комплексе это дрессировочный костюм. Советский вариант. Местами подранный. Провонявший псиной и потом предыдущих фигурантов. Насквозь пропитанный и моим. Но довольно надежный. Завтра, конечно буду весь в синяках, но без прокусов.
Уже с полчаса на меня наседают две здоровенные восточно-европейские овчарки. То по очереди, то обе сразу. Я убегаю, прячусь в зарослях карагача, отмахиваюсь от собак, падаю, поднимаюсь, опять отмахиваюсь. Зверюшки радостно гоняют меня и треплют с упоением, хотя языки уже «метут землю». Хозяева орут, подавая команды, красные от жары и натуги. Весь этот кавардак гордо именуется дрессировкой. Типа задержание нарушителя максимально приближенное к реальности
Короче, пацаны и собаки отдыхают загородом. Программа проста: четверо парней, три собаки, «дрескач» и две упаковки дефицитнейшего тогда баночного пива, загружаются в старенькие «Жигули» и выезжают на берег Тобола. Рядом посадки карагача и людей почти нет. С полчаса-час «активные игры», потом купаемся, пьем пиво, треплемся, собаки – тоже. Только они не курят. В общем, такой вот отдых. Все довольны.
Организовал это безобразие бывший «погранец» Николай. Он же хозяин машины и третьей собаки. Заодно и нам инструктор. На пару-тройку лет старше меня. Среднего роста. Сухой. Весь какой-то прозрачный. То ли блондин, то ли рыжеватый. Кожа болезненно бледная, на всех видимых участках тела множество крупных, размытых «конопух». Глаза рыжевато-зеленые, блеклые. Ничем не примечателен. Кроме одного.
Шрамы. Множество. От крохотных, почти невидимых, до огромных розово-фиолетовых «клякс», как будто один пласт кожи заполз на другой и там прирос. Они просто притягивают взгляд, как не старайся отводить глаза. А Николай не реагирует никак, хотя и замечает. Привык.
Пёс нашего заводилы – очень крупный «восточник». Почти черный, подпала не много. Здоровенная башка, массивное тело. Но оно… «пластилиновое» какое-то. Обрюзгшее, если так можно сказать о собаке.
- Старичок?
- Нет, ему четыре года. Просто он тоже … ветеран.
В черной шерсти кобеля проглядывает с десяток синевато-белых бугров-шрамов не менее внушительных, чем у хозяина. Посечены и морда и лапы. Удивительное дело – я не помню его клички. Как будто и не знал. Но ведь звал же его Николай как-то. Пёс не принимает участия в нашем веселье он лежит в тени под кустом, поднимается только чтобы сделать несколько глотков пива из ладони хозяина, после чего всегда засыпает.
История шрамов одна на двоих. Николай рассказывает ее без подробностей.
В общем так: южная граница Советского Союза. По-моему, горный район. Патруль пограничников натыкается на засаду. В первые же секунды контакта убиты почти все. В том числе и радист. Рассказчик успевает пустить собаку в атаку, а сам, укрывшись с рацией за камнями, вызывает помощь. Пёс отработал сполна.
- Я даже пострелять немножко успел. – говорит Николай.
Потом его забросали гранатами. Очнулся весь в бинтах и трубках разного назначения.
- Отделался легко. Просто контузия, да всю шкуру посрывало.
К его удивлению пёс тоже был жив, но состоянии близком к растительному. Его собирались «списать». Это ведь даже не солдат, а так, армейское имущество. Короче, списались все же вдвоем.
* * *
Я «остываю», курю. Счастливые собаки получают от своих хозяев порции лакомства и ласки. Николай тоже с сигаретой рядом.
- Давай я и своего пущу.
- Да брось ты, эти вон чуть не испеклись, а твой-то…
- Давай, давай. Он у меня такие фокусы знает – ни в одном цирке не увидишь.
Пожимаю плечами. Силы еще остались. Натягиваю мокрый «дрескач» снова. Убегаю не торопясь. Жалею собакина. Слышу команду на задержание. Буквально через пять секунд начинается странное, данное мне в ощущениях: рывок сзади в районе шеи и почти одновременный удар в спину. Меня что-то неудержимо волочет вперед, отрывая от земли. Я в воздухе. Ориентация потеряна полностью – голова «вдернута» внутрь балахона и тут же приземление. Очень жесткое. Из легких выбивает весь воздух.
Позже ребята рассказывали, что пёс, догнав, схватил зубами «дрескач» в районе шеи, оттолкнулся всеми четырьмя лапами от спины и сделал сальто через мою голову.
Но это позже, а сейчас я лежу лицом в дорожной пыли, капюшон слетел. Оглушенный, деморализованный, пытаюсь восстановить дыхание. Но это сложно – нос и рот полны мельчайшего песка. Приподнимаю голову. Удар в затылок. Глухое упреждающее рокотание. Понятно, пёс меня «держит». Голос Николая – команда.
- Поднимайся. – это уже мне.
Ну, поднимаюсь, но неторопливо. Организм еще «вибрирует», приходя в себя. А затылок изрядно саднит. Поворачиваюсь и оторопеваю до такой степени, что кажется, даже забываю дышать. Рядом с человеком не привычный «пластилиновый пёс, потрепанный молью», а чудовище, черный вепрь. Из-за вздыбленной шерсти кажется вдвое больше. Поза напряженная. Он готов к броску в любую секунду. Бугры мышц вздуты. Такое впечатление, что аж до кончика хвоста. Огромные зубищи, пусть частично и обломанные, оскалены. Бывший «погранец», видя мою обалдевшую физиономию улыбается, подмигивает, и уводит «напружиненного» и недоверчиво поглядывающего на меня пса в тень. Кобель жадно лакает пиво с хозяйской руки, все также поглядывая в мою сторону. Команда. Животное буквально «стекает» под карагачи и, кажется, мгновенно засыпает. Глядя на эту тяжело дышащую груду меха, задумываешься: а был ли вепрь?
Солнце к закату. Ветерок, все еще скорее горячий, чем теплый, быстро сушит наши волосы, плавки и капли воды на теле. Пиво допито. Жестянки скомканы и собраны в пакет. Досохнем-докурим, и – поехали.
- Николай, а он много таких фокусов знает?
- А ты как думаешь, сколько надо, чтобы удерживать толпу «духов» в одиночку хотя бы несколько минут?
* * *
Странно все-таки, на память никогда не жаловался. Записной книжкой начал пользоваться только в последние годы. Но вот клички того кобеля, хоть убейте, не помню. Даже никаких ассоциаций. Просто пёс. «Погранцовский» пёс.