Сбросив с себя, наконец, зимнюю хандру, собираю свое естество воедино. Вспоминаю, что хотела сделать. Снова живу, а не выживаю. Забыла пароль к блогу – и ха-ха, не писала так долго. Зимой казалось – писать нечего и ни к чему, все пропало и потеряно. Сейчас кажется – не писать, все равно, что не жить. Вот и пишу.
Не знаю, как вы, а я люблю читать свои старые записи. Всегда любопытно смотреть на себя некоторое время назад. Этакий «флэшбэк» - почитал себя, «старого», посмеялся, расстроился, удивился, даже что-то понравилось. Как фотографии смотреть – вроде бы и ты, а такой другой. А времени-то прошло, всего ничего. Любопытно.
Посему, решила выложить на всеобщее обозрение кое-какие старые писульки. Как фотоснимки собственных прошлых размышлений.
Небольшое незаконченное рассуждение на извечные темы.
Читая ''Unquiet Mind'' Кей Джемисон, невольно и бесконечно примеряешь диагнозы, сравниваешь симптомы описанные ей с собой и вроде бы не находишь сходства. И странное какое-то завистливое чувство возникает – ведь кто-то, получив диагноз, получает освобождение, спасение даже от своего недуга. И думается, что в какой-то мере счастлив истинно больной, ибо есть лекарство, есть исцеление. А кто лечит неудовлетворение, пустоту, тоску и просто темный день, одинокую ночь? Да, неблагодарно без конца выискивать несчастья, упиваться горечью, но откуда же оно? Изнутри или извне? Или человек сам виновен в своей печали, и все это капризы избалованной души; или некто темный вьется над ним, собирая вокруг себя нечистоту и тяжесть? Сатана объективно существует, но где искать его, как бороться с ним? Постом, молитвой, благими устремлениями души? И что если душа рычит и грызется внутри, убегая от света, рвясь в бездну? Как побороть собственные темные устремления, как убить свое греховное начало? И, кажется, что легче страдать маниями и депрессией прикрываться, чем противостоять самому себе, внутри, так глубоко, что никому и никогда не видно.
Как же идентифицировать зло? И кто же на земле может выступить судьей? Большинство религий мира дают неоднозначный ответ. Судьи нет на земле. Ни совесть, ни стыд, ни сердечные побуждения, ни рациональность не могут точно и прямо указать на врага. Казалось вот он, обагренный чужой кровью, исписанный богохульными словами, дышит огнем погибели, но нет, проходит век, и два, а может, меньше, и он уже кажется младенцем, обиженным даже; оправдан нелегким трудом мысли. И опять, новые формы обретает зло само в себе, опять мучает философов подсказками. Ну что ж, тогда, радуйся мир, никто не осудит тебя, живи, не бойся зла, его ведь нет! Но в страшный день одиночества воспаленный разум шепнет из глубины, судья же есть, не на земле, так на небе, и день суда придет, и что ты скажешь в свое жалкое оправдание? Что зло в твоей жизни слишком хорошо маскировалось? Что в твое время, твою эпоху его назвали по-другому? Смешно, и страшно.
Но чтобы найти зверя, не надо далеко ходить. Он здесь, он рядом, всегда готов прийти на помощь, не дающий отдыха ни разуму, ни сердцу. За что я зло, спрашиваешь. Что я сделал? О чем подумал? Тьма так глубоко проникла в наши души, что в самом светлом мерещится кошмар, в самом возвышенном – богохульство.
Ах, если бы мерило добра никогда не уходило! Если бы все делилось на темное и светлое! Было бы наверное, скучно…
Печаль и зверь, возможно, одно и то же. Разум неуспокоенный, тоска без причины – лишь личины зверя. И как заманчиво он подает себя, как обольстительно прекрасно рисуется в опухшей голове. И совратив раз, не оставит ни на мгновенье, будет петь об очаровании серьезной бледности лица, что дают нелегкие раздумья и вселенская грусть.
Наверное, это все судьба, или генетика, как сейчас говорят. Судьба и генетика – одно и то же, если задуматься. Есть гены начиненные злом предыдущих поколений, есть гены освещенные божественным светом прошлого.
И все же, принять, значит сдаться. Принять себя такого грешного, таким, какой есть, значит, принять и проклятие. Проклятие зверя. И с этим никогда не легко жить, никогда нельзя смириться. Вот и борешься, из дня в день, из жизни в жизнь, с самим собой, с миром, с Сатаной. И не легче убежать, и нет способа забыть…
В такой тоскливой мгле, лишь вера в высшее добро может дать повод к продолжению надежд. К сожалению, надежда всегда жива, даже в смерти.