Ничто так не убивает, как смерть.
«Смерть каждого Человека, — писал Джон Донн, — умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством».
Эта неизбежная скорбь по ушедшим, приходящая от осознания необратимости.От невозможности принять её. Невозможности обнять тех, кто ушел. Поговорить с ними, утешиться.
Возвращение в неизвестность после короткой путёвки в жизнь — вот что пугает.
Мы не только боимся смерти, но и ищем в ней избавления. Мы тешим себя скорой смертью в минуту отчаянья. Но смерть необходимо заслужить.
Когда нас посещают мысли об уходе, жизнь говорит с нами на своём родном языке. В сущности, мысли о смерти — это и есть прямой диалог с жизнью, проверяющий натуру на целостность.
Победы и поражения — лишь часть аттракционов на пути к ожидаемому финалу. Победы придают уверенность в своих силах. Но и каждый промах следует принять за данность, часть своей натуры, поскольку признание промаха уже создает необходимый резонанс в душе, извлекая из её струн бесценный опыт.
Иногда мы боимся разменять себя на других. И когда приходит время отдать частичку себя, вырываем её с кровью, как бы жертвуя. Но отдавать и дарить — вовсе не то, что терять.
В другом случае мы предпочтём оставить всё как есть, лишь бы остаться нетронутыми. Равнодушие ко всему, быть может, главная из зол. Ветвь, по которой курсируют равнодушие и лицемерие, замыкается в себе, становится безвыходной, тупиковой.
Где бы мы ни остановились, сердце сообщает нам правильное направление посредством чувств. Вера, как лампада, и мечта, как свет в конце тоннеля, — вот что делает нас сильнее.
Наряду с добродетелью — сиянием сердца Данко, составляющим числитель толстовской дроби, где знаменатель — то, что мы думаем о себе.
До тех пор, пока смерть не уровняет дроби, подводя черту. Одну на всех.