Когда-то давно, в ноябре 1994 года мы с дочкой поехали в Париж на её осенние школьные каникулы. Поехали только вдвоем, мне хотелось показать ей этот прекрасный город без суеты, и ноябрь подходил для этого как можно лучше. Мы бродили с ней по осенним улочкам Парижа, смотрели, как неторопливо ходят по Сене пароходики, как рисуют картины художники на Монмартре, заглядывали в милые маленькие магазинчики и кондитерские.
И вот, в один из дней, мы так же зашли в одну из кондитерских, недалеко от Эйфелевой башни. На прилавке лежали восхитительные пирожные, они были усыпаны фруктами и политы чем-то вроде желе, отчего выглядели еще более совершенно. Я сказала дочке, «давай съедим по пирожному», но дочка, видимо, совсем не хотела есть и отказалась. Я смотрела на эти пирожные и вдруг произнесла «Может быть никогда в жизни ты не попробуешь больше такого восхитительного пирожного», понимая, что через пару дней мы окажемся дома на родине, где в те времена, не было не только таких пирожных, но и многого другого.
Было ужасно произносить эти слова и еще более ужасно понимать, что в общем-то это было правдой. Кто мог тогда представить, что и в нашей стране клубнику будут продавать круглый год и что почти такие же пирожные будут почти во всех московских кондитерских. Но тогда, это парижское пирожное было чем-то совершенно недоступным, и я не хотела упустить последний шанс насладиться им, оставив в памяти его вкус. Кто знал в те далёкие 90- е годы, как изменится наша страна, изменится совершенно и будет в магазинах всё-всё. Но в тот день я также, как и дочка ела пирожное с клубникой как в последний раз, наслаждаясь каждым съеденным кусочком.
Я запомнила этот эпизод на всю жизнь, наверное, дочка тоже это помнит. Я подумала, что может быть стоит вообще почаще относиться к чему-то, как к последнему в жизни, ведь это наполняет нас совершенно другими ощущениями, иной ценностью…