Выходя из машины, Петр Петрович как-то звучно и утробно икнул, то ли с досады, то ли с переполненного желудка. Поставив кейс на скамейку у подъезда, он вернулся к машине, стараясь выплеснуть чувство досады хоть на водителя.
Начав с внешнего облика машины и продолжая выговаривать претензии вплоть до красных светофоров, упоминая при этом, не только его родителей, но иногда даже и прародителей, Петр Петрович вдруг остановил свой поток красноречия, слушателей явно было недостаточно для столь пространной и изысканной речи.
Попрощавшись, он направился к подъезду, прихватив по пути, со скамейки, кейс. Лидия Михайловна - консьержка дома, любезно распахнула перед ним двери.
Только поднимаясь в лифте, к себе, в великолепный пентхаус, Петр Петрович осознал, что небрежность с кейсом может стоить ему не только его пентхауса, но и еще загородного дома.
Именно с этого момента, когда ему передали кейс, его охватила какая-то тупая скука. Мало – помалу скука начала переходить в неопределенное чувство досады и раздражения, так что он усомнился даже, действительно ли был хорош ужин с подрядчиками или эта передача уже вошла в обыденность встреч, что стала раздражать его… Непонятно.
Внимательно начал осматриваться по сторонам, нет ли где кого, на ком можно бы было беспрепятственно сорвать свою досаду. Но кругом стояла звенящая тишина, домочадцы: супруга с дочкой отдыхали на юге Франции, лазурный берег ожидал и его…
Нехотя, медленно раздевался Петр Петрович. Наклонившись, переобуться, он почувствовал отрыжку от острых блюд, съеденных в ресторане, вкус непонятных напитков.
Дорого дал бы он, чтоб в этот миг подвернулся ему кто-либо из подчиненных.
Но, как на грех, кругом - ни души. Медленно и апатично пройдя в свой кабинет, он подошел к окну.
Прямо, против окон его кабинета, внизу на соседнем доме информационное табло своими разноцветными огнями дерзко и нахально лезла в глаза своими рекламными акциями. На одной - зеленой Алексей Иванович ясно разобрал крупную надпись: «концерт примадонны».
Экая ведь мерзость, подумаешь! - заворчал Петр Петрович, - Для них концерт!.. А тут продуху не видишь… работаешь… рискуешь…..
Тут, не договорив своей мысли, он, очевидно, от переполнения чувств, сердито плюнул, уселся в кресло и закрыл глаза, стараясь заглушить досаду и, не расстраивать понапрасну своего, столь драгоценного для отечества, здоровья.
В надежде же вернуть хорошее настроение, он даже заставил себя думать исключительно только о вещах приятных: теплом песке на пляже, красивых, загорелых ножках и т.п. прелестях.
Вытащил из бара графинчик с водкой. Водрузил на стол, он первый раз за вечер улыбнулся.
В комнате как будто светлее стало, а в душе у него теплее.
Беленькую он предпочитал всем остальным напиткам и как патриот не уходил от традиций. Налил полстакана из графина и залпом выпил.
- Молодец, брат! - послышалось около самого уха
Петр Петрович испугался, обернулся и еще более испугался.
На диване сидело какое-то существо. Сморщенная хитрая мордочка с кокетливо загнувшимися рожками, круглые, как у филина глаза, протянувшийся по дивану хвостик... и все это ярко зеленого цвета.
- Молодец! - повторила фигурка и начала увеличиваться в объеме. Скоро на диване перед Петром Петровичем сидел зеленый черт, обыкновенного человеческого роста.
Петр Петрович был ужасно смущен, однако, собравшись с духом, несмело спросил:
- Ты зачем сюда попал?
- Как зачем? - удивился необыкновенный посетитель, - Тебе же скучно, да и кручина тебя гложет... Ты не смущайся, я, брат, добрый! Право же, черт не так страшен, как его малюют... Налей-ка пол - стаканчика ... вот так...
в а..а..жно!..
Петр Петрович не знал, что делать. Как отделаться от не прошенного гостя? Перекреститься?
- Не выдумывай, я не из таковских, меня крестом не испугаешь. По нынешним временам, тебе любой черт, за пару зеленых перекрестится, и псалом тебе прочитает... Право!. А я к тому-же, не даром посижу, угощу тебя разносолами, не теми, которыми тебя сегодня угощали…
И вдруг зеленый хвостик мелькнул над столом… и, вмиг на столе появились судочки, горшочки и еще непонятные сосуды наполненные массой всевозможных яств и жидкостей.
Среди первых особенно выделялся пузатый граненый графин, кокетливо повязанный на шейке, в виде галстучка, голубою ленточкою и украшенный в золоте этикеткой «Слеза гражданина».
- Петра Смирнова от Чугунного моста, - промолвил черт, - раритет… Она приносит яркость красок, свежесть мысли, и пока вы шевелите силы мысли и элементы чувств, закуска укрепляет и освежает материальные силы не то, что ноне…
- От ваших новых и, без закуся, люди только заглядывают внутрь себя, и казнят свои идеалы, - продолжал он, разливая по стаканчикам.
- Я, с ними - одно неразлучное целое, - закончил он, - одно триединое начало: выпивь, закусь и конешно я, - улыбнулся черт.
Выпил Петр Петрович и повеселел – чего, в самом деле унывать. Все у него есть, даже товарищ…
И он, вдруг схватив черта за копытце и угодливо произнес: - Спасибо... благодарю... а ежели что, на счет души, так я с удовольствием.
- На счет души?! - ухмыльнулся черт, почесывая за ухом, - На счет души мы с тобой, пожалуй, говорить не будем, это нынче товар редкий, да и то больше – в деревнях, да на дальних заимках. А в городах так с фонарем не найдешь. Ты не-бойсь, думаешь душа у тебя… напрасно, так, одна оболочка от души, а самая-то вон улетучилась.
Петр Петрович обиделся:
- Как так… Это ты врешь, душа у меня целехонька.
- По-твоему, целехонька, а по-моему так одна оболочка. Со стороны то виднее!
- Ваш брат всегда так, - заволновался Петр Петрович, – доброго-то, от вас не дождешься.. Напакостишь только!
- Почем знать, - протянул черт, - по-вашему пакость, а по-нашему - служба. Всё зависит от точки зpения, выпьем-ка, еще по стаканчику. За Ваше здоровье, - галантно заявил черт, залпом осушая стакан.
- Когда ты родился у тебя была душа, - заговорил он, проглотив большой гриб, - хоть худенькая тоненькая, а все-таки душа, а вот потом она исчезла... Тянулась, тянулась и порвалась. Тебе тут и обижаться совсем нечего. Много нынче таких, если где человек с душой объявится, так он за чудо почитается.
— Как же это? - защищался Петр Петрович, - ведь и в священном писании сказано: «вдунул в него душу»..
Черт вздрогнул, - не люблю я этого... не поминай... Вдунул…
- Он в человека душу, дал ему стремления - к доброму, благородному, разумному, а люди-то, подрастеряли все это и даже не замечают этого. Право потеха.
У меня душа, говорит, какой-нибудь казнокрад, а хвати его, - у него вся душа золотом выжжена. К нему он стремится, ради него бьется, трудится... умирать станет, хвать, вместо души то сундуки остаются... Помер такой-то, сундуки наследники растаскали, тело земля взяла, а на нашу долю ничего и не осталось. Шляешься год то по миpy, едва – едва, кого-нибудь заполучишь себе... Много вашего брата развелось! - вздохнул черт и по заячьи забарабанил копытцами по столу.
-… Жизнь для всех привольна, развлечений – тьма,
И, как встарь, не снится грешникам тюрьма…
На мотив «Бродяги», затянул вдруг он, и Петр Петрович расслабился и потянулся к графинчику.
- Вот ты ответь-ка мне, брат, - черт, заговорчески, пригнул голову поближе, - Ваше-то ведомство общественное, так и дела должны решать –общественные. Так вы только возле сундука крутитесь, вертитесь, про дела и забыли напрочь…
Нет слов, запускание лап в общественный сундук, как ремесло - увы! – практикуется во все века и всюду. Только «хапают» не на виду у всех, а осмотрительно осторожно и говорят об этом только по ночам с супругой.
Да и то – «на ушко» и прикрывшись с головою ватным одеялом. Нонешнее время совсем другое дело - открыто и с девицами делитесь и в кабаках, дела решаете.
Голос черта, из подобающе – заискивающего, изменился в повелительно – обвинительный, Петр Петрович напряженно слушал, понурил голову. Обидно было сознаться, но «зеленый» говорил правду.
— Чего голову то повесил? - засмеялся вдруг черт - не весь её, как пустую тыкву... Выпьем, брат.
Черт налил полный стакан и поднес, Петру Петровичу.
- Про святое писание, напомнил, - продолжил черт, - а сами то подмяли истину: вместо «Не укради», да «Не убий» - творите – «Не кради в малом количестве», «Не обходись малой кровью» и, - мелькнул зеленый хвостик...
Темный экран телевизора вдруг ожил и начал показывать какую-то хронику: взрывы… слезы бегущих людей и кровь… кровь повсюду…
- На вашей это совести… власти предержащие вы выбираете и за нее несете ответственность - прошептал черт.
- Хватит… - также шепотом произнес Петр Петрович и смахнул набежавшую откуда-то слезу.
- Ха ха-ха, ха-ха-ха! – издевательски захохотал черт, - совесть капельками оболочку твою мочит.
- Ладно, верну тебе душу, я же тебя, подлеца, еще мальчонкой помню…
Зеленый хвост неистово крутился, вертелся, перед глазами Петра Петровича, свиваясь концентрическими кругами и опять развиваясь.
А черт продолжал хохотать и хохот этот ударами молота бил по черепу человека...
Телефонный звонок вывел Петра Петровича из задумчивости
- Петр Петрович, – раздался торопливый голос Лидии Михайловны, - к вам участковый поднимается, я запамятовала напомнить вам, он несколько раз уже приходил.
Петр Петрович поспешил встретить гостя на лестничной площадке, не знакомить же их.
- Петр Петрович, - участковый сразу перешел к делу, - мой малец, опять остался не у дел, пристрой куда–нибудь, будь лаской.
- Какие проблемы, Александр Матвеевич, - Петр Петрович поспешно ответил участковому и протянул визитку, - это как пропуск, пусть завтра, к обеду и заглянет… Да… все равно я утром хотел к вам в управление зайти, - и Петр Петрович протянул участковому, невесть как оказавшемуся у него в руках, кейс, - Кто-то оставил его на скамейке, вы там разберитесь пожалуйста, вдруг его ищут.
Вернувшись в кабинет, Петр Петрович уже не застал никого, на столе одиноко стоял стакан и пустой графинчик.
Он сел в кресло и прикрыл глаза, окружавшая его тишина, действовала убаюкивающе… Но вот, мало-по малу, мысли его путаются и растворяются.
Утром, слегка позавтракав и фривольно насвистывая какую-то мелодию, он начал одеваться. Перед выходом он отворил дверцу шкафа – кейса не было.
Он плюхнулся прямо на трюмо, раздавив косметическую коробку супруги, - «Да, уж… подумал он про себя, - пора заказывать Шопена»…
В тяжелом раздумье он поехал в офис… не заходя в свой кабинет и не раздеваясь Петр Петрович сразу направился в кабинет шефа «чему быть того не миновать, а отвечать придется»… - размышлял он про себя.
Иван Кузьмич, в присутствии узкого круга посвященных лиц, встретил Петра Петровича стоя, и здороваясь за руку, вопросительно смотрел на пустые руки Петра Петровича.
В приемной, потом и на пороге кабинета послышались шаги многих лиц, длинноногая секретарша руками сдерживала толпу входящих, среди которых блестели кокарды сотрудников полиции.
Петр Петрович вжался в стену кабинета и испарина покрыла его лоб, Иван Кузьмич, укоризненно бросил взгляд на Петра Петровича и, обреченно сомкнув руки вместе, протянул их входящим, как бы говоря «нате, вяжите».
Вошедший впереди всей свиты полковник зычно спросил:
- Кто здесь Петр Петрович Петров, - присутствующие в кабинете замерли…
Из свиты полковника отделился майор и направился к Петру Петровичу и, указывая на него произнес: - Господин полковник вот наш виновник торжества…
Только увидев майора участкового в голове Петра Петровича промелькнули все события минувшей ночи, но напряжение перешедшее в истому уже сказались на коленках – ноги его не держали.
Подхватив его с двух сторон майор и полковник бережно усадили его, на подставленный кем-то стул, а полковник торжественно продолжил: - Господа! Товарищи! Друзья! В нашем районе произошла разбойное нападение и, только благодаря такому человеку, как Петр Петрович, нам удалось предотвратить хищение и вернуть государству все похищенные средства…
Петр Петрович, сидя на стуле, ошеломленный речью полковника, под блики юпитеров, вспышки фотоаппаратов не мог прийти в себя, коллеги жали руки, а Иван Кузьмич наклонившись вплотную к его уху, выражал свою признательность и клялся в вечной дружбе.
Черт такой почтительный и любезный, что сразу трудно было узнать в нем повелителя ада, рисовался ему теперь в совсем другом свете. Подумав, Петр Петрович, безапелляционно решил, что и вчерашний визитер бесспорно принадлежит к числу разыскиваемых: - мог ведь он нарочно подшутить над ним – проверку устроить.
Но что с чертом прикажешь делать: - не арестуешь его, в ФСБ не пожалуешься?!..
– Да и вслух не сознаешься: что бес попутал, еще подумают, наверняка – допился до зеленых чертиков…
Вернувшись в свой кабинет, Петр Петрович, уставился на этот раз, на висевший настенный календарь с фотографией какой-то церкви и трижды широко осенил себя крестным знаменем.
Лицо его при этом приняло лакейско – просительное выражение, а губы молитвенно зашептали: «Избавь нас Господи от чертей и проверок»!
Услышал-ли его Всевышний? - Не знаю. Но погода в тот зимний день расщедрилась и он улетел первым рейсом к жене с дочкой… теплому песку по которому дефилируют красивые, загорелые ножки…