Воспоминания о родном поселке в России у меня всегда были только приятными. Уже лет десять я приезжаю сюда только на пару дней, и в основном, на праздники. Поэтому мое впечатление от Родины нисколько не портилось, казалось, люди живут так же, как в моем счастливом детстве. Здесь все так же никогда не поднимаются национальные вопросы и так же помогают друг другу на поминках и свадьбах. Но недавно, когда я осталась в поселке на неделю, я увидела и другую сторону жизни. Мне не хочется называть это село, еще больше «пачкая» свои воспоминания. Да, в конце концов, в этом нет и особой необходимости, ведь так живут в тысячах других российских деревень.
...Когда я шла по утрам в школу (в конце 80-х), со мною рядом шли человек двадцать только с одной нашей улицы. Сейчас дети на этой улице из одного ряда зеленых частных домов появляются только летом – когда внуков привозят дедушкам и бабушкам. Население нашего поселка вроде не такое уж старое, но только за полтора месяца наступившего года в нем было уже 8 похорон. Больше всего меня поразило известие о гибели Нади. Я помню ее жизнерадостной девушкой. Ей было немного за тридцать, когда она спилась и сгорела в своей доме с мужем и ребенком в новогодние «каникулы»…
На нашей улице за последние лет пять-шесть похороны были почти в каждом доме. Г. умер лет в сорок от водки. Его соседка А. , цветущая молодая женщина, тоже не отошла после очередного запоя. Следующий дом, тьфу-тьфу, смерти миновали, в нем живут непьющие трудяги. Еле сводят концы с концами, уже который год получая из бывшего совхоза вместо зарплаты сено и корм для скота, но все-таки выучили детей и отправили их в город. В следующем доме несколько лет назад повесился И., глава семьи. Выпивал. В шестом доме за 2 года ушли из жизни 50-летние супруги – рак. Только в седьмом доме умерла бабушка, которой, как говорится, подошел срок. В восьмом доме один живет вдовец дядя Витя, его 40-летнюю жену тоже забрал рак. Не буду продолжать дальше, и так жутко.
Почти вся молодежь поселка ездит на заработки на Север и в Москву. С Севера ребята приезжают на машинах, говорят, хорошо зарабатывают, из Москвы – по-разному. Кто-то не вернулся вовсе. Родители Айдара уже лет десять не знают, где их сын, он работал в городе охранником. Моего одноклассника Сергея убили в Ульяновске, когда он заработал на свою первую машину. Андрей, который поехал в столицу прошлой осенью, изредка звонит родителям, но говорит, что его не отпускают. Деньги не дают, ночью он спит на кирпичах в какой-то комнатке, а днем строит коттеджи. Родители даже не пытались помочь сыну, переживают, но не знают, что им делать, Москва им кажется чуть ли не заграницей. Девчонки, которые остаются в поселке, обычно рано выходят замуж и выглядят намного старше своих сверстниц, уехавших в город. Когда я встретила одну из них, она буднично поздоровалась со мной, как будто мы только вчера расстались, и стала жаловаться, что у нее угнали десять коров.
- Уже и к гадалке ездили, и к бандитам обращались, толку нет, - вздохнула она.
Я не представляла, что обычные сельчане могут быть как-то связаны с бандитами. Оказалось, что соседний поселок выкупили бывшие зеки. К ним и обращаются, если нужно кого-то проучить. Одноклассница рассказала, что трактористов и доярок за пьянки и прогулы бандиты воспитывают тумаками. Кто-то сумел с ними сработаться, кто-то уехал куда подальше. Говорят, скоро туда привезут партию отсидевших женщин. Сельские мужики радуются, наконец, они смогут отомстить женам, которые, не стесняясь, начали заводить любовников из новых хозяев жизни.
...Моя сестра в поселке слывет чуть ли не богачкой. Она работает в «конторе» и получает зарплату рублями, как и врачи, и учителя. Да еще пенсионеры на селе живут получше других. Остальные «живые» деньги видят только, когда продают на рынке скот или сметану с маслом. Недавно сестра заняла деньги одной семье. Те делают мебель и обещали ей за это обшить диван. Но супруги дружно ушли в запой, материалов, говорят, нет, так что выбивать обратно деньги пришлось криком.
- Кто-то сказал в конторе, что им сегодня пособия опекунские дали, - рассказывает сестра. – Я побежала, а у них домауже куча народу. Из ларька прибежали, они там в долг продуктов понабрали. Я забрала часть денег. Самой неприятно, считай, я у детей их пособия забрала. Хотя все равно, детям бы ничего не досталось – пропьют. Бедные ребятишки, им два раза не повезло, сначала свои родители в детдом сдали, потом достались этим алкашам. Они и взяли их ради денег.
- А как же им дали детей? - спрашиваю. – Ведь условия, в которых живут опекаемые, должны проверяться.
- Да кто их должен проверять – участковый! А он с ними и пьет! Я захожу один раз, участковый и они за столом, а девочка по полу ползает, ей колбаску кидают, она подбирает, как собачонка. Я только сказала «Сволочи!» и ушла.
Моя тетя работает в больнице. Недавно ей сообщили, что один парень из семьи М. болен активной формой туберкулеза. Теперь всю его семью нужно обследовать. В семье, кроме родителей, пять взрослых детей. Пьют страшно. Тетя пошла уговаривать их поехать бесплатно на больничной машине в райцентр.
- Их отец меня на порог не пустил, говорит, нет никого дома. Я взяла одного начальника, вместе вошли в дом. Утро, а на столе уже бутылка самогонки и банка молока. Все оказались дома. Пьяная мать начала на нас кричать. Еле уговорили одного из сыновей и отца поехать в больницу. Оказалось, у сына нет зимней обуви. Они стали снимать ботинки с другого сына, тот, по-моему, и спит в них, чтобы не стащили. В общем, кое-как отправили их в тубдиспансер. А меня еще и поругают за то, что я всех не смогла доставить.
Тетя рассказала, что в их поселке уже появилась первая ВИЧ-инфицированная. Девчонка по-прежнему крутит романы, пару раз беременела. Сейчас «ходит», как здесь говорят, с племянником тетиной хорошей знакомой. Но тетя дала подписку о неразглашении тайны и не может предупредить парня, чтобы он принимал меры предосторожности. Единственное, что он смогла сделать – передать его данные «выше», чтобы его вызвали на обследование на ВИЧ. Но ведь если вирус выявят, будет уже поздно.
- Вот как мне смотреть в глаза подруге? – мучается тетя. – Такого хорошего парня погубит девчонка, а я не могу ничего сделать!
Другая ее знакомая сама подсовывает в карманы 15-летнему сыну презервативы. Говорит, по-другому сейчас нельзя.
Уезжала я из поселка с тяжелым сердцем. На пустынных улицах утром никого не было. Только у речки мы встретили пьяных милиционеров. Они остановили машину, спросили, где продают самогон и, не получив ответа, матерясь, погнали в поселок. Наверняка, не оформлять протокол…