Достоевский, безусловно, великий русский писатель. Его произведения тяжелые, философские, психологические и наполненные особой атмосферой. Мне это очень близко. К сожалению, «Двойника» я не читал, но фильм меня заинтересовал своей стилистикой. Да и в главной роли Джесси Айзенберг.
Фильм от режиссера Ричарда Айоади получился очень своеобразным. У меня было ощущение театрального действа, будто ты на сцене и наблюдаешь за всем происходящим. Это заслуга съемочной группы, они очень постарались. Такое впечатление сложилось, скорее всего потому, что здесь малое количество актеров и декораций, почти всё происходит в закрытых помещениях, всё выдержанно в одном стиле и тональности. Именно это задает атмосферу и еще конечно музыка, которая просто потрясающая, необычная и всегда подходит.
Честно сказать, повествование тяжеловатое, не все сразу воспринимается. Необходимо размышлять и анализировать, но мне было интересно.
Миа Васиковска и Джесси Айзенберг создали тот необходимый тон для картины, который сохранялся на протяжении всего фильма. Это очень радует, остальные актерские работы тоже пришлись по душе.
Еще раз повторюсь, фильм сложный, темы затронуты серьезные, при просмотре возникает чувство тревожности, потерянности. Явно не для любителей легкого кино, комедий или сумасшедшего экшена.
Перед нами индустриальный монохромный мир в серых тонах, где квартиры больше похожи на тюремные камеры, а окружающие люди — типичные овощи, со своими проблемами. Кажется, солнце давно погасло, погрузив всё в монотонное безрадостное существование. Здесь важно лишь то, чтобы каждый винтик в механизме Системы, подпитываясь идеологией, работал исправно. Те «винтики», что полны энтузиазма и харизмы, имеют позитивный настрой и активную жизненную позицию, имеют возможность дорасти до «шестерёнок». При отсутствии этих качеств — тебе лучше покончить с собой, что собственно и делают некоторые.
Этот фильм пропитан жанром антиутопии, безысходностью и абсурдом, а где-то прямым текстом идет сатира на бюрократизм. Будто Кафка с Оруэллом притаились за этой киноширмой, и выглядывая из-за нее машут ручками, напоминая зрителям о себе и своих работах.
Главный герой фильма Саймон не обладал уникальностью и храбростью. Саймон, брёл невидимым призраком по собственной жизни, двигался на ниточках социальных приличий, словно герои Оруэлловских книг. Будь то в Царской России или Океании, Саймоны всегда томились в углу, страдали от одиночества и сигали с крыш. На благодатной почве самобичевания и остракизма вырастали демоны, двойники, стремящиеся присвоить себе жизнь «оригинала». Но если у Достоевского конфликт был замешан на дьявольщине и мистике, в наше время всё так или иначе сводится к самоопределению.
Взяв за основу повесть русского классика, Айоади обставил старый, как мир, сюжет чёткими характерами и продуманными деталями.
Проблемы с пропуском в контору постепенно трансформируются в экзистенциальное заявление «Вас не существует», удочка суицида, закинутая вначале, элегантно всплывает под самые титры, подглядывание за соседями становится способом кармического возмездия. Режиссёр создаёт свой мир из тёмных коридоров, закрытых офисных пространств и грязно-жёлтого мерцания. В этом антиутопическом корпоративном болоте цветут предрассудки и пахнут мнения, одиночество распускается бледными лепестками на лицах сотрудников, навязчивые мысли застаиваются и превращаются в действия. Старые платья и ретро-интерьеры, корнями вросшие в футуристическое место действия, не позволяют забыть о связи времён. Айоади рассказываем нам то, что мы давно уже знаем — и всё равно внимаем удивляясь.
Практически непосильная задача была возложена здесь на Айзенберга — обыграть самого себя. Обычно «двойников» по-разному одевают, окружают разными предметами быта, помещают в разные миры. В этом же фильме Саймон и Джеймс носят один и тот же серый костюм, сидят в одном и том же офисе, встречаются с одной и той же девушкой. Что поразительно — их ни разу не путаешь. Если Саймон смотрит на мир с грустинкой, двигается нехотя и говорит лишь при крайней необходимости, то Джеймс моментально притягивает к себе все взгляды, внимание и занимает всё отведённое ему пространство. Конечно, дополняет образы и реакция окружающих («Я вас не помню» — «А вот и ты! Тебя все ждали»), можно смело утверждать, что Айзенберг правит баллом.
Психоделический саунд, большей частью в виде пронзительных и протяжных звуков, — будь то скрипки или фортепиано, — дополняет беспросветность картины, усиливает тревожность. В противовес им, — в «светлых» эпизодах, — звучат японские популярные мелодии. Поначалу не совсем понятно, причем здесь j-pop, но в итоге и он удачно ложится на видеоряд и диссонанса не вызывает, придавая колоритности фильму и сценам.
Ричард Айоади фактурными мазками выписывает «железобетонную» серую реальность фильма, как паук, пеленает зрителя в тягучий вязкий кокон. В финале возникает ложное ощущение, что кино очень длинное, хотя при взгляде на хронометраж оно сменяется удивлением — «Двойник» идет всего лишь полтора часа. Тем не менее смотреть рекомендуется только поклонникам творчества Оруэлла, Достоевского, Хаксли и Кафки.
В сумме, кино мне полюбилось, своей необычностью, вниманием к деталям, драматизмом, некой театральной атмосферой и обстановкой.
P.S: The Double и Enemy, два фильма с общей темой двойничества, которая мне импонирует уже довольно давно, вышли в 2013 году. Оба являются вольной адаптацией «Двойника» (один фильм адаптирует книгу Достоевского, а другой ‒ рассказ Жозе Сарамаго). В экранизации рассказа Жозе Сармаго в главной роли выступил Джейк Джиленхолл.