Эти слова... Их очень часто повторяют. Одни подразумевают под этим: "Изменись к лучшему, ты не должен быть таким!" Другие: "Просто наслаждайся жизнью, каждый человек прекрасен и совершенен в глубине души!" Как удивительно лживы оба утверждения. Да, истинно: каждый мужчина и каждая женщина - звезда. Но есть звезда по имени Солнце, спокойный бюргер средних дет, которому обеспечена жизнь без особых тревог, спокойная старость и смерть в кругу близких через несколько миллиардов лет. А есть нейтронные звезды, обреченные на вечный электромагнитный жар. А есть черные дыры - нереальные провалы бесконечного ужаса.
Все они - звезды. Они, конечно, не жалуются на собственное существование, да и не смотрят на то, как живут другие. Они, отделенные бесконечным пространством друг от друга, держат свой практически неизменный путь по одним и тем же орбитам. Иногда происходят всякие неприятности, и орбита меняется. Иногда звезда взрывается. Иногда ее засасывает черная дыра. Как говорит доктор Хаус, "трагедии случаются".
К чему я это? Смогли бы вы быть собой, зная, кто вы? Ведь все мы пребываем в сладком сомнамбулическом сне относительно собственной природы. Узнав, кто вы, узнав, что все снежинки разные, но не все снежинки красивые, поняв, что каждый мужчина и каждая женщина - это звезда, а значит, мы бесконечно далеки и не похожи друг на друга, признав, что мир не имеет моральных предрассудков и не обещает вам розового счастья, смогли бы вы сказать "да" знанию о себе, даже если оно тупое и страшное, как гриппозный кошмар поздней осенью? Смогли бы вы родить трагедию из духа музыки? Знать "кто я?" - это все равно что знать будущее. Рискнули бы вы?
«...Мы друзья. Мы — друзья, — какое то мгновение Ницше казался почти веселым. — Мне нравится, как звучат эти слова, Йозеф. Я хочу повторять это снова и снова».
«Тогда, Фридрих, принимайте мое предложение и оставайтесь у меня. Вспомните свой сон: мой домашний очаг — это ваше гнездо».
Приглашение Брейера остудило Ницше. Он сидел, медленно качая головой, и только потом ответил: «Этот сон соблазняет и мучает меня одновременно. Я как и вы. Я хочу согреться у семейного очага. Но меня пугает перспектива сдаться комфорту. Это все равно что отказаться от своего „Я“ и своей миссии. Для меня это будет одним из видов смерти. Может, этим и объясняется символика инертного греющегося у огня камня».
Ницше встал, прошелся по комнате и остановился за своим стулом: «Нет, друг мой, мне суждено искать истину на самой темной стороне одиночества. Мой сын, Заратустра, будет истекать мудростью, но его единственным спутником будет орел. Он будет самым одиноким человеком в мире».
Ницше снова взглянул на часы. «Я уже достаточно хорошо изучил ваше расписание за это время, Йозеф, чтобы понимать, что вас ждут пациенты. Я не могу более вас задерживать. Каждый из нас должен идти своей дорогой».
Брейер покачал головой: «Перспектива расставания с вами убивает меня. Это нечестно! Вы так много для меня сделали и получили так мало взамен. Может, образ Лу утратил свою власть над вами. А может, и нет. Время покажет. Но я уверен, что мы бы еще многое могли сделать».
«Не стоит недооценивать ваш дар мне, Йозеф. Не стоит недооценивать дружбу, не стоит недооценивать тот факт, что я понял, что я не чудак, что я могу общаться, до меня можно достучаться. До сих пор я только вполсилы эксплуатировал свою концепцию Amorfati : я научился — лучше сказать, свыкся с мыслью, — любить судьбу. Но теперь благодаря вам, благодаря вашему открытому сердцу я понял, что у меня есть выбор. Я навсегда останусь один, но как прекрасно иметь возможность выбирать, что делать. Amorfati — выбирай свою судьбу, люби свою судьбу».
Брейер встал напротив Ницше. Между ними стоял стул. Брейер обошел стул. Мгновение на лице Ницше держалось испуганное выражение загнанного в угол человека. Но, когда к нему приблизился Брейер с распростертыми объятиями, он ответил ему тем же.
Ирвин Ялом, "Когда Ницше плакал..."