ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЯЗЫК НУЖНО УЧИТЬ
Для того чтобы на войне взять языка, хотя бы одного, нужно, кроме умения, иметь уверенность в себе, смекалку и терпение. Для того чтобы достичь большого успеха в спорте нужно еще страстное желание побеждать и любовь к этому виду спорта. Все эти качества нужны и для того, чтобы овладевать иностранными языками.
Меня иногда причисляют к полиглотам, и я хочу поделиться опытом, как я пытался с разным успехом проглотить полтора десятка языков. Сразу скажу, что дело это непростое, и дело совсем не в таланте к изучению языков. В любом непростом деле для достижения замечательного результата нужны неординарные подходы. В российской программе «Малахов +» мы видим потрясающие примеры человеческих возможностей в борьбе с недугом. И хотя далеко не каждый может повторить эти примеры, они заряжают в других людях уверенность в том, что невозможного нет. Надеюсь, что мои рассказы помогут многим поверить в свои возможности в изучении государственного языка.
Сегодня перед населением Казахстана поставлена заманчивая, но непростая цель - овладеть тремя языками: казахским, русским и английским. Цель поставлена высокая, но исключительно важная для решения самых разнообразных проблем дальнейшего развития нации. Ну, одним-то языком каждый из нас владеет, многие казахи владеют свободно двумя языками: казахским и русским. Остается добавить всего один - два, но как это сделать?
Казахским языком, безусловно, надо владеть каждому гражданину Казахстана. На разном уровне, конечно, но без этого дальше говорить о межнациональном согласии трудно. Казахским языком сегодня свободно владеют в основном казахи в местах компактного проживания. Среди казахского населения городов, в особенности на севере, большой процент, к сожалению, не владеет свободно материнским языком. В быту широко используется казахская речь, в которой без надобности используется много русских слов. В Украине такой язык, когда в украинской речи используется много русских слов, называют суржиком. Это слово в оригинале означает изреженный после перезимовки посев озимой пшеницы, в который весной подсевают ячмень. Казахи такой язык называют «қойыртпақ», что в переводе означает молочную смесь.
Русские и другие представители славянских народов казахского языка в советское время не знали, так как в этом не было необходимости. Сейчас казахский язык получил статус государственного языка, и это меняет дело. Конечно, говорить, что произошел существенный сдвиг еще рано, но нельзя утверждать, что ничего не изменилось. Однако эта проблема имеет место не только в Казахстане. Многие ошибочно думают, что незнание русскими казахского языка происходит только из-за того, что у нас во многих областях невелика доля казахского населения. Конечно, это играет свою роль, но далеко не главную. По характеру работы мне в последние десять лет пришлось ежегодно бывать во всех странах Средней Азии и Закавказья. И нигде мне не встречались русские, украинцы или белорусы, которые бы говорили на местном языке.
В Туркмении и Узбекистане я бывал в таких научно-исследовательских институтах, где работал всего один русский сотрудник во всем коллективе из нескольких десятков человек. И ни один из них не знал ни туркменского, ни узбекского языка. Я спрашивал, а как же он живет и общается без знания языка. Ответ был прост – туркмены и узбеки говорят с ним по-русски. Я давно пришел к выводу, что главная причина сложившейся ситуации незнания русскими местных языков в том, что все граждане СНГ хорошо знают русский язык. И везде, кроме Прибалтики, никто не обращает на это внимание, свободно общаясь на русском языке. Недавно в газетном интервью замечательная певица Улту Кабаева сказала, что, якобы, если спросить хлеб по-русски в Узбекистане, то продавец не ответит и отвернется. Это совершенно не соответствует действительности. Я прожил в Ташкенте десять лет и никогда такого не видел. Более того, когда я заговаривал на узбекском языке с продавцами в магазине или на базаре, то они с первых слов понимали, что я не узбек и отвечали чаще всего по-русски.
И это не только вопрос между русским и казахским языками. Например, прожив десять лет в Узбекистане, я заметил, что местные казахи и каракалпаки в большинстве своем не говорят по-узбекски, они его понимают, но отвечают на своих языках с примесью узбекских слов, то есть на суржике. Во франкоязычной канадской провинции Квебек говорят на французском языке, но большинство людей знает и английский язык. А в западной Канаде говорят только по-английски, хотя оба языка государственные. В нашей прессе встречаются преувеличенные оценки в отношении успешного перехода в Украине на украинский язык. Два года назад я ездил на Украину и обнаружил, что русские по-прежнему говорят по-русски, а ведь, русскому человеку научиться говорить по-украински гораздо легче, чем по-казахски. Там даже на телевидении ведущий говорит по-украински, а участники передачи отвечают кто по-украински, а кто по-русски.
Из этого один важный вывод: научиться понимать легче, чем говорить. Даже неплохо зная чужой язык, заговорить на нем очень непросто. Для этого нужна разговорная практика, а ее в СНГ нет, кроме русской речи. Я думаю, что перед людьми надо ставить реальные задачи в изучении государственного языка. Например, для русскоязычного населения главное научиться понимать казахскую речь, что в несколько раз легче, чем заговорить.
За время моей работы в Ташкентском офисе международного центра ИКАРДА его возглавляли по пять лет два индийца Сурен Бенивал и Радж Парода, которые сразу после приезда начинали брать уроки русского языка, но примерно через два-три месяца оба сдавались и прекращали занятия. За пять лет жизни в Ташкенте они ничего не достигли, хотя отлично понимали, что знание русского языка им бы здорово помогло в работе и жизни. Ведь все пять лет они шага не могли сделать без переводчика. Хотя мотивация была достаточно сильной, все же у них не было горячего желания, изучение языка было вроде повинности, учеба не доставляла радости. По моим наблюдениям, никакой симпатии, не говоря уже о любви, к русской культуре они не испытывали.
В эти годы многие научные сотрудники ИКАРДА приезжали по работе в регион Центральной Азии и Закавказья, но только один из них, боливиец Луис Инигуэз достиг заметных успехов в овладении русским языком. Нет, он, конечно, не учил язык, но его успех нельзя объяснить, как это принято, талантом. Ученый животновод Луис отличался от других тем, что у него были большие симпатии к русской и советской истории и культуре. Он читал и восхищался Достоевским, правда извинялся, что никак не мог запомнить имена и фамилии героев.
Однажды он рассказал, как они с женой, индонезийкой по имени Арти плакали, смотря дома видеофильм «Жамиля» по повести Чингиза Айтматова. Меня поражало то, что он знал не только Сталина, Берию, Горбачева и Гулаг, как большинство иностранцев, но и Хрущева, Маленкова, Молотова, Суслова, Брежнева и Андропова. Он явно симпатизировал достижениям Советского Союза, и расстраивался при виде разрушенных в переходный период животноводческих комплексов. Луис покупал диски с русскими песнями и смотрел по телевидению кинофильмы на русском языке. Его любимая песня «Из-за острова на стрежень», но иногда он напевал: «А нам все равно!». Он мечтал побывать в России и Украине, но эти страны не входят в мандат ИКАРДА.
В отличие от других иностранных ученых, для которых наши научные сотрудники это просто исполнители проектов, у Луиса проявлялось человеческое отношение ко всем соисполнителям, хотя не всегда положительное. Для него узбеки Толиб и Насрулло, казахи Ербол и Мадина, кыргызы Кудайберген и Асанбек, туркмены Овез и Шаймурат были не просто животноводами или экономистами, а его личными друзьями. Он не всегда был рад их отчетам, скорее наоборот, но он их всех любил и за них переживал, пока длился проект. И после окончания проекта Луис при контакте по электронной почте всегда спросит про каждого и всегда закончит словами: - Нет, таких людей больше нет на свете, в ваших людях есть что-то такое, чего давно нет в других местах мира!
Буквально через пять-шесть поездок, а в этих поездках я всегда сопровождал его, он уже был способен самостоятельно объясняться на простые темы с любым человеком в гостинице, магазине, в такси, ему доставляло удовольствие самому разговаривать с официантами в ресторане. При этом он умудряется говорить с юмором, нарочито искажая слова и играя под иностранца, толком не понимающего смысла слов. Например, он может сказать официантке: - У вас есть пиво «Сибирская корова» или «Золотая дочка»? А если в ресторане нет любимого им острого перца, Луис может запросто выдать: - Ну, вы, блин, даете!
Английский язык вышел на уровень мирового по всем статьям. Не буду говорить про другие сферы, а в мире науки все международные научные конференции давно проводятся на английском языке. Иногда добавляют и другие мировые языки, включая русский язык, но английский есть всегда. Естественно, большая часть научной литературы теперь выходит на английском языке. Поэтому нашим молодым ученым надо владеть английским языком в совершенстве, если они хотят стать на один уровень с учеными развитых стран.
Язык общения народов СНГ
Мне хотелось бы сразу подчеркнуть, что знание русского языка гражданами СНГ приносит, и будет приносить им огромную пользу. На каком бы языке объяснялись все мы, если бы не было всеобщего знания русского языка?
Всем известно, что в странах Прибалтики еще в советское время эстонцы, литовцы и латыши отказывались говорить по-русски. А вот между собой они говорят именно по-русски. В течение нескольких лет я был экспертом комиссии ОЭСР (Организация по экономическому сотрудничеству и развитию), которая проводила совещания в Париже. На заседании, благодаря размещению делегатов от стран по алфавиту, моими соседями были представители Латвии и Литвы. Так вот, владея в совершенстве английским языком, между собой латыш и литовка всегда говорили по-русски. А на каком языке общаются грузины с украинцами или азербайджанцы с таджиками? Я замечал, что даже представители родственных языков казахи, узбеки, кыргызы и туркмены между собой общаются только на русском языке.
В странах СНГ все международные конференции проводятся на двух языках: английском и русском. И для молодежи некоторых стран уже есть проблема участия в международных конференциях и семинарах, если они не владеют свободно английским или русским языком. В этой связи, вряд ли выиграли те страны, в которых изживают русский язык из употребления, и дети уже не знают этого языка. Одни уже спохватились, а другие скоро спохватятся, но многое уже потеряно.
В области сельскохозяйственной науки, которая является моей специальностью, во многих странах СНГ осуществлен переход на защиту диссертаций на национальных языках. Само по себе это, вроде, нормальное явление, но снятие русского языка из общения привело к тому, что автореферат диссертации читают всего несколько специалистов в стране. Отправлять автореферат диссертации за пределы своей страны нет никакого смысла. Когда диссертант приводит в литературном обзоре выдержки из первоисточников на других языках, то трудно представить, как он знакомится с литературой на русском языке, если он давно на этом языке не читает. А в диссертациях на территории СНГ по-прежнему большинство ссылок состоит из литературных источников на русском языке. А скоро подойдут молодые ученые, которые по-русски и читать-то не умеют.
Кто от этого в выигрыше? Защищать диссертации стало легче в узком кругу, но есть ли выигрыш для науки? Мне, например, абсолютно ясно, что наука в проигрыше. В большом проигрыше, особенно в небольших странах, где ограничено число ученых. Могут сказать, что теперь приоритет отводится англоязычной литературе, но до реального пользования этой литературой еще очень далеко. Да одно другому не мешает, а дополняет. Если бы сегодня стоял вопрос, знание какого иностранного языка имеет первостепенную важность, ответ только один – английский.
Но это не отменяет актуальности знания русского языка, на котором имеется такой объем литературы, научной и художественной в оригинале. А главное русский язык же у нас есть. Так зачем отказываться от такого богатства? Конечно, Толстой, Достоевский и Чехов потрясают читателей и на английском, и на японском языке. Но чтение в переводе никогда не сравнится с чтением оригинала.
Казахом можешь ты не быть, но языком владеть обязан
Первым языком, который мне пришлось учить самостоятельно, был казахский. Многие упрекают таких, как я казахов, мол, как не стыдно забыть материнский язык. На самом деле, я считаю, что слова материнский язык и родной язык не всегда синонимы. Они были синонимами в прошлом, а сегодня, увы, смысл их нередко не совпадает. В моем случае у нас в семье разговорным языком всегда был русский. Разумеется, мама обращалась к нам, своим детям по-казахски, а мы, отвечали на русском языке, ставшем для нас родным. Отец всегда говорил с детьми только по-русски. В результате, когда после окончания школы я приехал в Алматы и поступил в сельхозинститут, я умел понимать несложные предложения на материнском языке, и с трудом мог сформулировать несколько простых нераспространенных предложений.
В школьных классах в те послевоенные годы я всегда был единственным казахом и всегда, не задумываясь, говорил по-русски. Задуматься пришлось в институте, где подавляющее большинство моих однокурсников приехали из сельской местности, и не все хорошо владели русским языком. Хотя никто меня не упрекал, нагыз - казахи или истинные казахи отнесли меня к категории шала - казахов или неполноценных казахов и общались со мной как с русским человеком. Я чувствовал себя очень неуютно, и решил самостоятельно выучить язык моих предков. Успехи были бы неплохие, если бы со мной кто-нибудь общался на казахском языке. Все мои земляки между собой говорили по-казахски, а со мной по-русски. Если я пытался заговорить по-казахски, после первого же предложения они быстро находили сказанное мною слово малоупотребительным и передавали из уст в уста со смехом мои перлы.
Я рассказываю эти детали не для оправдания, а для того, чтобы показать, что в реальной жизни мои однокурсники ничем мне не помогали, что является характерным тормозящим явлением для любого человека при изучении любого иностранного языка. Носители этого языка, как правило, не любят говорить на своем языке с человеком, осваивающим их язык, если они сами знают ваш язык лучше, чем вы знаете его язык. Позже с этим явлением я сталкивался многократно, и результат был один и тот же. Я думаю, многие изучающие иностранный язык расскажут вам свои аналогичные истории.
Тем не менее, я постепенно научился бегло читать газеты и книги на казахском языке. После окончания института попал на Актюбинскую опытную станцию, где оказался единственным казахом. Через два года поступил в аспирантуру бывшего Всесоюзного научно-исследовательского института зернового хозяйства в Шортанды, где на сто шестьдесят научных сотрудников я был вторым казахом. А среди технического персонала и трактористов преобладали немцы. Там я проработал 32 года, дошел до поста директора института.
Пришлось продолжать заниматься казахским языком заочно, без контактов. Приезжая в районы области я не встречал языковых проблем, так как достаточно было лишь поздороваться по-казахски, а дальнейший разговор шел уже по-русски, так как руководители районов и хозяйств подбирались из представителей разных национальностей, и естественно, общим языком был русский.
В 1967 году я принял участие в конкурсе художественной самодеятельности, посвященном 50-летию советской власти. До этого я никогда в жизни со сцены ничего не пел, кроме как в хоре, так как никогда не отличался сильным голосом. Принял участие просто для массовости, так как был уже секретарем партбюро. Но мое исполнение песен на итальянском и немецком языке произвело впечатление из-за оригинальности, и неожиданно я был допущен для участия в областном смотре. Областное жюри также похвалило и предложило, добавив одну казахскую песню, выступить в заключительном концерте областного смотра в тогдашнем Дворце Целинников.
Я не стал говорить, что по-казахски я не говорю и не пою. Тем более, что в коллективе института не у кого было научиться петь по-казахски. Да и баянист-аккомпаниатор был русский. Я попросил его найти слова и музыку какой-нибудь казахской песни. Мне повезло - он нашел замечательную песню композитора У. Байдильдаева на слова поэта А. Дюйсембиева «Я тебя не отдам». Честно сказать, я и слова-то песни не совсем понимал, но музыка мне понравилась простотой и мелодичностью.
При подготовке заключительного концерта меня никто ни разу не прослушивал, так как все были заняты постановкой более сложных номеров. Перед концертом мне сказали, что петь я буду под аккомпанемент инструментальной группы из Степногорска. Я подошел к руководителю группы, и он попросил меня напеть мотив и дать тональность всех трех песен. На это ушло минут пять. А назавтра я уже пел со сцены перед двумя тысячами зрителей.
После этого я стал петь среди друзей под гитару и казахские песни. Я пел казахские песни в неформальной обстановке и за рубежом. С украинским поэтом Анатолием Бортняком мы перевели на украинский язык казахскую песню «Куа бол» (Будьте свидетелями), сам перевел на казахский язык американскую песню Пита Сигера «Где цветы минувших дней». Все это я рассматриваю как часть работы над языком, используя разнообразные методические приемы, которые мне интересны и доставляют удовольствие.
Я постоянно читаю газеты и литературу на казахском языке. Это однажды помогло мне даже обнаружить плагиат в газете «Коммунизм нуры», где напечатали рассказ автора, который беззастенчиво переписал почти дословно юмористический рассказ уже опубликованный другим автором в сборнике рассказов, который я раньше читал. Потом бывший председатель облисполкома Касым Таукенов удивлялся, как же так получилось, что никто из них не заметил плагиата, кроме человека, слабо владеющего казахским языком. В том числе и редакция газеты, которая признала плагиат, поместив мое письмо в газете.
Мне тогда показалось, что такая история случилась вовсе не потому, что у меня лучше других память на тексты, а просто потому, что люди, свободно владеющие родным языком, мало читают казахскую литературу. Уже в Ташкенте я прочитал двухтомник Дулата Исабекова и книгу Шерхана Муртаза «Акыны и акимы». Позже я подарил эти замечательные книги одному южно-казахстанскому земляку, поняв, что он их не читал. Прошло немало времени, но, как я понимаю, он до них и не дотрагивался, хотя для него казахский язык и материнский и родной. Одной из главных причин такого нигилизма является факт, что русский язык, а теперь еще английский язык нужны для карьерного роста, а родной язык используется для простого общения и произнесения тостов. Кроме того, для того чтобы читать с удовольствием, даже на родном языке надо читать ежедневно.
Заговорить по-казахски мне пришлось только в 1994 году во время компании по выборам в Парламент Республики. Меня выдвинули кандидатом по Целиноградскому округу, в который входило несколько совхозов Кургальжинского района с казахским населением. Пришлось выработать тактику, которая и привела к успеху. Я использовал тот факт, что казахский язык образный и слушатели хорошо оценивают употребление пословиц и поговорок. Поэтому я подготовился говорить на этих встречах короткими фразами, обильно вставляя пословицы и поговорки. Кроме того, я использовал то, что местные казахи используют в разговоре много русских слов, а на таком языке говорить проще.
Вторым ударным фактором я использовал то, что песня «Дударай» была сочинена в этих местах, и, приехав на встречу с избирателями с гитарой, приглашал исполнить эту любимую народом песню вместе. Получилось очень неплохо. На главной встрече в районном центре в конце встречи я сказал, что в Украине есть хорошая традиция: под конец подобных встреч собравшиеся вместе поют не официальный гимн, а песню-гимн «Червона калина». И сказал, что у нас есть такая песня, и предложил спеть под гитару стоя песню композитора Шамши Калдаякова «Мой Казахстан». Я, конечно, не думал, что лет через десть именно эта песня станет основой для нового гимна Республики Казахстан.
Сегодня я свободно читаю любую литературу и понимаю любую речь, могу поддерживать любой разговор на казахском языке. Но и сегодня я не могу свободно говорить на любую тему и выступать на совещании или по телевидению. Не могу же я перед каждым выступлением просить, чтобы люди снисходительно отнеслись к моему нечистому произношению.
На немецкой волне
После окончания института в 1960 году я начал работу на Актюбинской сельскохозяйственной опытной станции. Основное население поселка было немецкое, и я пожалел, что в школе учил английский язык. Через год, когда я поставил себе задачу выучить для самосовершенствования несколько иностранных языков, у меня не было сомнений, что начинать нужно с немецкого. Зайдя в книжный магазин города Актюбинска, я обнаружил там только учебник немецкого языка для 10 класса и роман Томаса Манна «Будденброки».
Я с большим нетерпением открыл учебник и буквально набросился на тест первого урока и незаметно просидел часа два над ним. Этот учебник я проглатывал по одному уроку в день, затрачивая на это по часу утром и вечером. Через месяц я закончил работу над школьным учебником, и понял, знал немецкий язык лучше, чем английский, которым занимался пять лет в школе и три года в институте. Дело в том, что в школе я учил уроки от случая к случаю без интереса и без мотивации. А при самостоятельной учебе я изучил всю грамматику, выполнил все упражнения и все тексты без всякого напряжения.
Через месяц я взялся за учебник немецкого языка для вузов и одолел его за два месяца, после чего начал читать роман Томаса Манна. Читал его месяца два, вначале по одной странице в день, поминутно заглядывая в словарь, а в конце по 15-20 страниц без словаря.
Зимой 1962 года я приехал в Шортанды поступать в аспирантуру при институте зернового хозяйства. В качестве иностранного языка я выбрал без колебаний немецкий и сдал его на отличную оценку. В период сдачи вступительных экзаменов по иностранному языку и истории КПСС я жил несколько дней в общежитии бывшего Целиноградского сельхозинститута вместе со студентами-заочниками. Увидев, как один из них мучается с выполнением контрольных работ по немецкому языку, я предложил свои услуги и сделал ему работу за год в течение пары часов. Прослышав об этом, ко мне стали приходить студенты-заочники из других комнат, и я никому не отказывал и выполнял контрольные каждый день, несколько часов подряд. Мне было приятно помогать людям, но в то же время я понимал, что это хороший способ закрепления знаний немецкого языка до автоматизма.
В годы учебы в аспирантуре я продолжал выполнять контрольные работы по немецкому языку для студентов-заочников, работающих в институте лаборантами и техниками. Выписывал из ГДР роман-газету на немецком языке, и в том журнале в частности прочитал роман Чингиза Айтматова «Прощай Гульсары». Я вел кружок немецкого языка для научных сотрудников института. С 1963 года в течение трех лет я учил немецкому языку детей старшей и подготовительной групп детского сада. Занимался с ними всего два раза в неделю по одному часу, и они у меня неплохо говорили и пели по-немецки. Применял я игровую методику без всяких объяснений грамматики и пояснений на русском языке. Обучение сотрудников и детей также помогало мне закрепить свои знания немецкого языка.
Поэтому, если государство ставит задачу всеобщего обучения населения казахскому языку, то основной упор надо делать на дошкольный период, когда дети усваивают язык автоматически. В школе, когда дети уже свободно говорят на русском языке, уже поздно. Второй язык идет как иностранный, который надо учить и на который надо переводить с родного языка, а это уже тяжелый процесс. Легко освоить второй язык можно только в детском саду, когда дети не учат, а познают его напрямую, без перевода.
У моего друга казахские дети совершенно не говорили на языке матери, а потом появилась внучка, у которой уже язык матери был русский. Девочку отдали в казахский детский садик, и там она быстро заговорила и запела на языке деда. А в школу пошла русскую, и теперь свободно владеет двумя языками. У нашего соседа в Ташкенте двое старших детей учились на узбекском языке, а младшую они отдали в русский детсад, а потом и в русскую школу. Теперь у младшей дочери преимущество: она свободно владеет двумя языками.
В 1963 году представилась возможность съездить туристом в тогдашнюю ГДР на десять дней. Там выяснилось, что у меня достаточно знаний немецкого языка для простого разговора, и я помогал друзьям объясняться в магазинах и других местах общения. Позже, когда при случае к нам в институт заезжали немецкие гости, среди которых были председатель Союза свободной немецкой молодежи Хорст Шуман в 1964 году, министры сельского хозяйства ФРГ Эртль в 1973 году, я разговаривал с ними по-немецки.
Это произвело впечатление на директора института академика Александра Ивановича Бараева. Поэтому, когда в 1974 году бывший министр сельского хозяйства ФРГ господин Эртль пригласил Бараева посетить Западную Германию, то он согласовал с Москвой, что переводчиком с ним поеду я. Для меня это стало большой неожиданностью, так как я не имел разговорной практики и никогда не бывал в ФРГ. С нашими местными немцами разговаривать по-немецки не получалось, так как все они знали русский язык лучше, чем материнский. Кроме того, к этому времени я уже забросил немецкий язык и активно занимался английским языком.
Это предложение можно сравнить с предложением малоизвестному и неопытному спортсмену поехать на первенство Европы с единственным доводом: начальник сборной верит только в тебя. Я понимал, что отказ поставит крестПервой мыслью было объяснить директору, что он переоценивает мои знания. Знания немецкого языка действительно были, но не было разговорной практики. Однако, поразмыслив, я решил не отказываться, а оставшееся до поездки время посвятить усиленному самообучению.
Из Москвы мы по желанию Александра Ивановича выехали на поезде Москва – Париж. В Кельне нас встретили сотрудники министерства сельского хозяйства ФРГ и атташе посольства СССР по сельскому хозяйству Николай Исаков, который сразу стал переводить, не обращая на меня внимания. Я был очень рад такой неожиданной помощи. Особенно, когда выяснилось, что атташе будет ездить с нами в течение всей недельной программы. Однако через некоторое время, прислушавшись к речи добровольного переводчика, я понял, что он говорит довольно бойко, но без знания грамматики, простым набором слов. После этого я осмелел и переводил Александру Ивановичу в течение всей поездки.
Позже я сам ездил трижды в Германию, но больше общался на английском языке, так как английский язык немецких ученых был лучше моего немецкого, и тут ничего не попишешь. Но в неформальной обстановке я пользуюсь немецким языком, люблю петь народные песни. Особенно мне нравится петь замечательную народную немецкую песню «Ты в моем сердце», четыре куплета которой я перевел для себя на русский язык и два на казахский.
Без английского языка теперь никуда
После окончания аспирантуры меня оставили в институте в качестве старшего научного сотрудника. К этому времени мне стало ясно, что в мире науки значение немецкого языка несопоставимо с английским языком. Кроме того, для меня как ученого, работающего в области земледелия, необходима была работа с литературой из США и Канады, где научная работа ведется в подобных климатических условиях. Поэтому с 1967 года я приступил к освоению английского языка, прежде всего путем чтения научной литературы.
К сожалению, в то время литературы было немного, но я читал все то, что было, и читал каждый день. Тем, кто говорит, что мои успехи объясняются талантом к иностранным языкам, я предложу читать по-английски больше, чем по-русски каждый день в течение многих лет беспрерывно. Для сдачи кандидатского минимума по иностранному языку есть норма перевода несколько сотен тысяч знаков. На подготовку этой нормы обычный аспирант затрачивает около месяца. Я перевел текстов на миллиарды знаков. Сделайте это, и любой человек добьется такого же или большего успеха, чем я. Вопрос только в том, хватит ли сил, терпения и желания каждому желающему выучить язык столько этим заниматься, вот в чем вопрос.
Параллельно я три года учил детей английскому языку в детском садике. Над английским разговорным языком я учился самостоятельно с помощью грампластинок с уроками английского языка. Никаких курсов я никогда не посещал и консультациями не пользовался. В то время не было кассет, не было каналов телевидения, да и англоязычные ученые посещали институт только раз в году. Но я решил использовать такие визиты гостей из-за океана на полную катушку.
В 1968 году в институт приехал канадский профессор Шебески из университета провинции Манитоба, Виннипег. О его приезде нам стало известно месяца за три вперед, и все это время для меня стало подготовкой к экзамену на знание разговорного английского языка. Я подготовил письменно небольшой доклад на английском языке о работе своей лаборатории, пользуясь короткими нераспространенными предложениями. Во время посещения канадским профессором нашего института директор организовал для гостя показ полевых опытов. Когда они приехали на опыты нашей лаборатории, я выполнил свой план, чем ошеломил Бараева, который не мог поверить, что его сотрудник понятно говорит по-английски. Но профессор Шебески снял его сомнения, сказав, что прекрасно все понял и задал пару уточняющих несложных вопросов, на которые я также ответил по-английски.
После этого визита через год был приезд американских селекционеров, который я использовал уже более уверенно, да и директор уже не сомневался в моих возможностях. В 1970 году Бараеву сообщили, что к нам едет два канадских ученых в сопровождении работника посольства, слабо владеющего русским языком. Директор обратился на факультет иностранных языков Целиноградского пединститута, который направил на помощь лучшего преподавателя английского языка.
Бараев послал меня в аэропорт для встречи гостей вместе с переводчиком. Я спросил знатока английского языка, а приходилось ли ему переводить сельскохозяйственные тексты. Он ответил, что не видит в этом проблем, ибо он жил в Китае и свободно говорил там по-английски. Все же я решил помочь ему, подсказав несколько ключевых слов, после чего он попросил помогать ему по необходимости с терминами.
Началась встреча без проблем, но при переводе рассказа академика Бараева мне приходилось то и дело подсказывать переводчику научные термины. Через минут десять такой беседы канадский профессор Гитард попросил переводить меня, на что я сказал, что никогда этим не занимался. Канадцы настаивали, что у меня получится более профессионально, и им будет понятнее, чем у переводчика с блестящим английским языком, но плохо понимающим, о чем идет речь даже по-русски. Я попробовал и переводил канадцам целый день, а переводчику осталось работать только во время обычных разговоров.
С тех пор Александр Иванович уверовал, что я знаю английский и немецкий языки лучше профессиональных переводчиков. После поездки с Бараевым в 1974 году в ФРГ на следующий год планировалась поездка группы советских специалистов в США для изучения вопросов защиты почвы от эрозии. Группу из трех специалистов возглавлял министр сельского хозяйства Казахстана М.С. Моторико, которому Бараев настойчиво советовал взять меня в качестве специалиста-переводчика. Я снова попал в щекотливое положение. Ведь, после пусть и упорного, но самодеятельного изучения английского языка и без серьезной разговорной практики брать на себя такую ответственность было бы слишком самонадеянно. Если бы была какая-то отборочная комиссия, то меня не пропустили бы, но все поверили авторитетному слову академика Бараева.
Поэтому, я решил не протестовать, а спокойно действовать по прошлогоднему сценарию поездки в ФРГ. Для себя я сказал на спортивном языке: за полгода ты из перворазрядника должен вырасти и выполнить норматив мастера спорта, и все. Засел за тексты американских научных журналов на предполагаемую тему: защита почвы от эрозии. Разговаривать было не с кем, и я стал много заниматься обратным переводом. После перевода нужного текста с английского на русский язык, делается обратный перевод этого текста с русского на английский язык. Во время ученых советов и партсобраний молча переводил все выступления на английский язык.
В мае 1975 года мы вылетели в Вашингтон, потом посетили несколько университетов и опытных станций, а также ферм и службу сохранения почв в нескольких штатах. Больших проблем на встречах с учеными я не испытывал. Труднее было понимать фермеров, не говоривших на литературном языке, но в этих случаях помогал сопровождавший нас американец Билл Хейес, который для меня переводил с простонародного на литературный язык. После этого я побывал в США еще шестнадцать раз и описал свои впечатления в книге «Фермерская Америка».
Кто-то сказал, что уровень знания иностранного языка можно считать хорошим, когда человек хорошо понимает юмор. Кроме этого, я научился рассказывать наши анекдоты по-английски так, что иностранцы смеются. Это далеко не простое дело, и им мало кто владеет, так как они не знают наших реалий, и перед анекдотом их надо разогреть соответствующим вводным текстом. Я научился рассказывать наши анекдоты на английском языке так, что иностранцы всегда смеются.
Научился петь американские песни в стиле кантри. Все это работа над языком, но доставляющая удовольствие. Со стороны людям кажется, что мне ничего не стоит выучить песню на любом языке, но это не так. Это можно сравнить с той легкостью, с которой звезды танцуют на льду или вступают в цирке- за всей этой легкостью огромный труд, но труд в радость этим людям.
Есть такое мнение, научиться говорить можно только, прожив несколько месяцев в языковой среде. Я добавлю, при условии, если вы этого очень хотите, и если в этой среде нет людей, знающих ваш язык. Один мой знакомый, учивший английский язык на трехмесячных курсах ученый из Узбекистана выехал как-то в США для участия в научной конференции, и после конференции остался там на полгода. Когда он вернулся, все ожидали, что он свободно заговорит по-английски, но оказалось, что он полгода проработал на автозаправочной станции, принадлежавшей русскоязычному земляку. В результате, с чем уехал, с тем и приехал.
После первой поездки в США в 1975 году выяснилось, что я был единственным в огромной стране ученым сельскохозяйственного профиля, владевшим английским языком. После этого министерство сельского хозяйства и сельскохозяйственная академия ВАСХНИЛ стали направлять меня на разные международные конференции с докладами по разным темам, ибо я был вне конкуренции. Так я съездил несколько раз в Канаду, Францию, Индию и Австралию, а также в Новую Зеландию, Южную Корею, Данию, Испанию и Нидерланды.
Благодаря хорошему знанию английского языка в 1997 году меня пригласили на работу в Международный центр сельскохозяйственных исследований ИКАРДА, когда этот центр открыл свое региональное представительство по Центральной Азии и Закавказью в Ташкенте.
Случилось это так. Мы приехали из Казахстана в Ташкент на первое совещание представителей восьми республик Центральной Азии и Закавказья, организованное Консультативной группой международных центров сельскохозяйственных исследований. Все докладчики выступали с переводчиками, а президент бывшей Казахской академии сельскохозяйственных наук академик Гани Калиев попросил меня переводить его доклад. Мой английский поразил генерального директора ИКАРДА профессора Аделя Эль-Бельтаги, и мне было предложена работа заместителя регионального координатора в офисе ИКАРДА в Ташкенте.
На десять лет английский язык стал моим вторым рабочим языком. За годы работы для меня стало ясным, что ученые СНГ никогда не придавали значения изучению иностранного языка. От тех знаний, которые они имели после сдачи кандидатского минимума, осталось небольшой запас слов, достаточный чтобы назвать свое имя и фамилию. Какой тогда смысл в этом минимуме знаний английского языка, если практически эти знания стремительно скатываются к нулю через пару лет после сдачи экзамена.
Международные центры затратили немало средств на обучение наших ученых английскому языку, ежегодно пропуская через трехмесячные курсы с отрывом от производства по двадцать человек. Иногда с гордостью называются большие цифры числа людей, окончивших эти курсы, но, на мой взгляд, эффективность этой работы также невысока. Не потому, что курсы не дают хороших знаний, а потому, что люди думают, что знания, полученные на курсах, будут сидеть у них в голове вечно. На самом деле, также как с кандидатским минимумом, все знания пропадают после вручения и обмывки сертификата об окончании курсов, если не продолжать работать. А как раз работать многие не готовы.
Только те, кто попадает в международные проекты и постоянно общается с иностранцами, поддерживают свои знания. Но и среди них мало таких, кто эти знания не только закрепляет, но и совершенствует. Знания английского языка надо доводить до свободного общения и умения грамотно писать научные статьи на достаточно высоком научном уровне, чтобы публиковаться в зарубежных журналах.
Незнание английского языка обесценивает нашу науку. Наверное, многие знают, что иностранные ученые приезжая в наши страны и выступая перед нашими учеными, часто излагают прописные истины. Нередко наши ученые, среди которых сидят кандидаты и доктора наук, а иногда и академики, слушают какого-то пиэйчди (доктора философии), который им через переводчика внушает то, что они уже двадцать лет читают студентам. Некоторые ропщут между собой во время кофе-брейка, но громко сказать считают невежливым, все-таки гости, да и кофе за их счет.
Однажды после лекции в агротехнологическом университете в Астане мне задали такой вопрос: - Почему иностранцы всегда рассказывают нам общеизвестные истины, и от них никогда ничего не услышишь интересного и поучительного? Вопрос этот витает в воздухе почти после каждой лекции заморских гостей. Здесь несколько причин.
Во-первых, иностранцы не имеют никакой информации о наших работах, так как они совершенно не читают сельскохозяйственную литературу на русском языке, не говоря о языках народов СНГ, а на английском языке у нас нет публикаций. Когда они едут к нам впервые, то чувствуют себя как инопланетяне. Ведущий фитопатолог международного центра ИКАРДА Амор Яхьяуи как-то мне признался, что только в свой четвертый приезд понял, что в Казахстане есть ученые, которые очень неплохо разбираются в фитопатологии растений.
Во-вторых, качество доклада через переводчика очень зависит от профессионализма переводчика. Чаще всего, переводчик сглаживает и упрощает оригинальный текст. Иностранный докладчик чувствует это, и сам старается говорить проще. Я знаю, что когда наш слушатель задает вопрос через переводчика, нет никакой гарантии, что вопрос переведен абсолютно правильно. Получив странный вопрос, иностранец отвечает туманно, что вызывает недоумение у слушателей, мол, темнит что-то. Из этого положения только один выход: каждый ученый должен знать английский язык для прямого общения хотя бы по теме своей работы.
В-третьих, степень пиэйчди вовсе не является гарантией высокой квалификации ученого. В США эту степень присваивают университеты. Там есть группа ведущих университетов мира, где плата за обучение очень велика и огромный конкурс при поступлении в магистратуру, а есть захолустные университеты далекие от вершин мировой науки.
Незнание английского языка ставит наших ученых на заведомо низшую ступень. Пользуясь этим, иностранцы приглашают их в проекты выполнять научные исследования и присваивают результаты работы. В публикациях на английском языке они ставят себя первыми авторами, оставляя основного исполнителя в хвосте соавторов как бедного родственника. А наши товарищи и этому рады, мол, имею публикацию в зарубежном журнале.
В последнее время в Украину, Россию и Казахстан стали привозить американских и канадских ученых для обучения наших фермеров и менеджеров азам земледелия. Конечно, очень полезно, если эти ученые приезжают поделиться результатами своих исследований. Однако нередко они выступают как преподаватели современного земледелия для наших условий, о которых до приезда к нам они не имели понятия, так как не читают по-русски. И вот они начинают рассказывать нашим фермерам, когда сеять и с какой нормой высева, почему не надо обрабатывать почву и как надо бороться с сорняками, вредителями и болезнями растений, как будто им из-за океана это все видней. Но ведь там тоже не все такие уж умные, как давно подметил известный юморист Михаил Задорнов.
В замечательных достижениях сельского хозяйства в США и Канаде роль сельскохозяйственной науки не столь велика, и она подвергается острой критике. По сравнению с нашим административным ведением сельского хозяйства там всегда была частная собственность на землю, отработан менеджмент производства и маркетинга, на рынке всегда имеются образцы высококачественной техники и всех производственных средств, высокий уровень сервиса, взвешенная политика поддержки производства и надежная правовая база.
В нашей прессе появились высказывания о необходимости перехода к присвоению ученых степеней по западному стандарту, то есть бакалавр – магистр – доктор философии (пиэйчди). Не вдаваясь в этой статье в детали этого вопроса, выражу свое мнение: без защиты степени магистра и пиэйчди на английском языке, эти степени не будут иметь никакого веса в странах, на которые мы хотим брать равнение.
Конечно, в нашей системе подготовки на степень кандидата наук есть сдача экзамена на кандидатский минимум по иностранному языку. Я полагаю, что экзамен должен быть только по английскому языку, а не любому иностранному, так как в научной сфере общепризнанным языком является только английский язык.
Наш сегодняшний кандидатский минимум годен разве что для степени бакалавра. Магистрант должен свободно читать научную литературу и уметь излагать содержание диссертации на английском языке. Кандидат на степень пиэйчди должен в совершенстве знать английский язык. Это означает, что он обязан свободно делать научные доклады и писать научные статьи на английском языке и публиковать статьи в рецензируемых научных журналах.
На самом деле, почти никто из наших кандидатов и докторов наук не читает свободно научную литературу и не имеет настоящих публикаций на английском языке. Публикации в сборниках трудов различных конференций не идут в зачет, так как их никто не рецензирует.
Это проблема всех стран СНГ. В прошлом году в США вышла книга «Земледелие засушливых регионов мира», в которую по просьбе американских коллег я написал главу по материалам России, Украины и Казахстана. Это была первая в истории крупная публикация о земледелии на территории СНГ, изданная на английском языке. Недавно я получил предложение написать главу по агротехнике ячменя в странах СНГ в новую книгу, издающуюся в США. Не потому, что больше нет других хороших ученых в СНГ, а потому что их никто не знает из-за отсутствия их выступлений и публикаций на английском языке.
Настало время разработать программу решительного повышения уровня знания учеными английского языка. Для этого программа магистратуры должна предусматривать преподавание основных предметов на английском языке. Экзамены в магистратуре и защиту диссертации следует постепенно перевести на английский язык. Защиту диссертаций на степень пиэйчди можно вводить только после достижения достаточно высокого профессионального уровня магистров с хорошим знанием английского языка.
Сейчас большое количество молодежи направляется на учебу в развитые страны. Эти кадры могли бы потенциально помочь переводу магистратуры на английский язык. К сожалению, вернувшиеся из заграницы бакалавры не спешат в магистратуру наших аграрных университетов, а стремятся устроиться на любую высокооплачиваемую работу за счет хорошего знания английского языка.
Красивая украинская мова
В 1989 году, когда я узнал, что в создано Общество украинского языка имени Т.Г. Шевченко, написал в Киев без указания почтового адреса письмо с просьбой помочь мне выучить украинский язык. Письмо дошло до председателя Общества поэта Дмитра Павлычко, до того известного мне как автора любимой многими песни «Два колера». Мое письмо и письмо Павлычко опубликовали в газете «Радяньска Украина». После этого я получил кучу писем со всех концов Украины с благодарностью только за желание учить украинскую мову. Ежедневно приходили письма и посылки с учебниками и книгами, даже кто-то прислал конфеты.
Я ответил всем, старался всем писать с помощью словаря по-украински, и с некоторыми друзьями завязалась длительная переписка. Среди них были преподаватель музыки Дрогобычского пединститута Степан Стельмащук, поэт из Винницы Анатолий Бортняк и Лидия Пашкевич из города Черкассы. Я организовал кружок украинского языка в институте, научился говорить и петь по-украински и рассказывать юморески. Для русскоязычного человека выучить украинский в несколько раз легче, чем любой тюркский язык. Было бы желание. У меня желание было. Взялся научить украинскому языку семь пятиклассников, которых свозил летом на неделю во Львов и Дрогобыч, где нас принимал Степан Стельмащук со своими коллегами. С поэтом Анатолием Бортняком мы перевели на украинский язык замечательную казахскую песню «Куа бол».
В 1992 году я принял участие в Конгрессе украинцев бывшего Советского Союза и выступил от казахстанской делегации. Я говорил по-украински после выступления нескольких украинцев из братских республик на русском языке. Это так взволновало участников форума, что все они в едином порыве долго аплодировали стоя. Прошло много лет, а я украинский язык и сегодня не забыл. А вот немецкий язык, например, как-то вылетел из памяти, хотя я на него в свое время затратил гораздо больше сил, чем на украинский язык.
В 2006 году я вновь побывал в Киеве и Днепропетровске. И меня поразило, что русскоязычные украинцы как были, так и остались. И через пятнадцать лет они, как и советские времена, говорят по-русски. Разница только в том, что сейчас те кто, знает свободно украинский язык, уже говорят на нем. И в быту, и на телевидении имеет место довольно необычная смесь языков: одни говорят по-украински, а другие отвечают им по-русски.
В Украине некоторые люди, оказывается, еще различают мову и украинский язык, хотя слово мова по-украински означает язык. В Киеве меня встретил шофер посольства, с которым я заговорил по-украински, но он ответил по-русски, видя, что я не украинец. По дороге в город разговорились на тему о языке. И он мне изложил свое толкование языковой проблемы. - В Львове мне сказали, что я не знаю украинской мовы. Я украинец и всю жизнь разговариваю на украинском языке, а мовы не знаю, не буду спорить, так как в ней много неукраинских слов.
На самом деле, мой собеседник разговаривал на украинском разговорном языке, а мова это и есть литературный украинский язык. Таким образом, в Украине употребляются мова, украинский разговорный язык, суржик и русский язык. Мне кажется, с русского языка перейти на суржик, а с суржика на мову несложно, но и непросто.
Что за узбекский язык без Навои
Что я знал об Узбекистане до переезда в Ташкент в июне 1997 года? Я знал, что уч кудук это три колодца, что в Намангане хорошие яблоки и что на востоке мир без чайханы это как небо без луны. Я знал, что там много хлопка, в чайхане едят ложками плов и пьют много зеленого чая.
С первого дня я кинулся искать учебники узбекского языка и словари. Учебники нашел, но хороших словарей не было в продаже. Только через лет пять в продажу на книжные развалы поступили ксерокопии хорошего узбекско-русского словаря выпуска 1988 года. Первый год до официального открытия офиса ИКАРДА я работал один и общался в основном с сотрудниками международного отдела Узбекского научно-производственного центра сельского хозяйства. Все они неплохо владели русским языком, и мои попытки заговорить с ними по-узбекски решительно отметали.
Встретить узбека, который бы не говорил свободно на материнском языке, также трудно, как в годы до смерти Ленина, увидеть плачущего большевика. Однако все мои попытки заговорить по-узбекски на базаре или с таксистами заканчивались неудачно, хотя между собой все они стрекотали только на своем языке. Останавливаю такси и говорю ему: «Галабанын крык йиллиги», а он уточняет: «Сорок лет победы, что ли»? Абсолютно никакого желания говорить с иностранцем по-узбекски. Даже через пять-шесть лет работы в Ташкенте, когда я уже овладел языком более уверенно, реакция осталась точно такой же.
Наши соседи между собой говорят только на родном языке, а со мной даже здороваются по-русски. Интересно, что вначале родители здоровались со мной по-узбекски, но после того, как мы стали друзьями, они перешли на разговор по-русски. Сколько я их не просил, ничего не помогло. Даже дети, которые не очень хорошо говорят по-русски, подчеркнуто говорят: здравствуйте!
Я объясняю это несколькими причинами. Первое, вероятно, разговор с иностранцем на узбекском языке считается проявлением неуважения к нему. Второе, люди как бы жалеют иностранца, который мучается, подбирая слова. Третье, разговор, в котором собеседник говорит с запинками, утомляет, и хочется прервать его быстрее.
В нашем офисе немало узбеков, но разговор со мной на узбекском языке соглашался поддерживать только бухгалтер Дархон, наверное, потому, что приходил ко мне только подписывать финансовые документы. Но он через несколько лет уволился. В последние три года со мной согласился разговаривать по десять-пятнадцать минут в день научный сотрудник Азиз, который находился в моем непосредственном подчинении. Но и в его глазах я чувствовал недоумение и иногда даже неудовольствие. Все же, я им обоим очень благодарен за то, что они дали мне небольшую разговорную практику. Я эти детали рассказываю к тому, чтобы у людей, много говорящих о необходимости учить язык страны, в которой живешь, было бы полное представление о том, какой ценой в реальной жизни это дается. Никогда ни от одного человека я не слышал слов одобрения или поддержки в какой-либо форме. Только немой вопрос: «А зачем тебе это надо»?
Через три-четыре года я начал читать газеты и понимать речь на радио и телевидении. Во время подписки для офиса я включил газету «Сельская жизнь» на узбекском языке, и постепенно стал читать ее. Конечно, не передовицы, но статьи про жизнь фермеров, а также раздел юмора читал с удовольствием. Как-то сказал техничке, которая разносила почту для сотрудников, что не еще успел прочитать газету, а Мая мне сказала, что кроме меня до нее никто вообще не дотрагивается.
В последние годы у газеты появилось очень интересное воскресное приложение «Жизнь». Это приложение я читал полностью, а Мая читала со слезами мелодраматические рассказы и разгадывала сканворды. Сканворды на узбекском языке постепенно научился разгадывать и я. Должен сказать, что разгадывание сканворда для меня стало очень хорошим методом познавания языка, так как они построены в основном на использовании синонимов. Говорят, когда я уволился, подписку на узбекские издания в офисе прекратили.
Представитель старшего поколения Закир, учившийся по-русски, хотя свободно владеет разговорным языком, узбекские газеты не читает, возможно, из-за того, что не знает многих книжных слов арабского и персидского происхождения. Молодые сотрудники Алишер и Нариман учились за границей и предпочитают черпать новости из Интернета. Азиз представляет среднее поколение, прекрасно владеет родным языком, хорошо знаком с узбекской литературой и профессионально переводит доклады с английского языка. Но и он не читает своих газет и журналов, потому что, по его словам, все свободное время уделяет совершенствованию английского языка. Словом, мотивы рыночной экономики в действии.
В первый же год жизни в Ташкенте я купил роман Ойбека «Навои», но не продвинулся дальше второй страницы и отложил. Через три года сделал вторую попытку и с трудом прочитал страниц двадцать. Третью попытку я сделал через восемь лет и прочитал весь замечательный роман примерно за полтора месяца. Общаясь с коллегами, я хотел поделиться радостью, но понял, что они сами полностью не прочитали роман «Навои». Тем временем я прочитал несколько исторических романов «Прошедшие годы», «Бобур», «Хумоюн и Акбар» и «Тимур Малик». Причем последние две книги, изданные на латинской графике. Трудно было только читать первые страницы, а потом постепенно глаза привыкли, и появилась нужная беглость.
Кстати, переход на латинские буквы, на мой взгляд, затянулся. В школах учат на латинице, на латинице переписали названия улиц и учреждений, а газеты, журналы и новые книги, по-прежнему, издаются на кириллице. Вся документация в учреждениях и правительстве ведется на кириллице, на совещаниях все материалы представлены на кириллице. Реклама идет в чересполосицу: один ролик на кириллице, другой – на латинице. Да и субтитры в новостях на первом канале пишут на кириллице, а на молодежном канале – на латинице.
Жизнь как будто отвергает латиницу. Несмотря на давнее переименование площади на маршрутках и 50-м автобусе вновь стали писать «метро М. Горький», конечно, не из великого уважения к пролетарскому писателю, и молодые узбеки, наверняка, даже не знают, что означает это слово. На 17-м троллейбусе, который проходит возле нашего дома по маршруту Завод «электрокабель – северный вокзал», в прошлом году вновь появилось слово улица Амурская в самых замысловатых сочетаниях. Например, «Амурская – shim. vokzal», «Amurskaya – sh. vokzal», «Amurskaya k-si – shim. vokzal». Смешивают одно слово на русском, другое на узбекской латинице, но главное, что такого названия улицы не существует пятнадцать лет.
Под действием перепада температур постепенно облезла краска с замазанных десять лет назад старых названий улиц, и теперь в нашем квартале на домах висят таблички с названием улиц в двух, а иногда и в трех вариантах: латынь, узбекская и русская кириллица.
Оказалось, что от русского языка нелегко уйти, хотя все разговоры и собрания в учреждениях ведутся на узбекском языке. Документация также переведена на государственный язык, но законы и постановления дублируются на русском языке. Мой сосед работает в налоговой службе, где, по его словам, если что-то в постановлении непонятно, то обращаются к русскому варианту. Ведь, по существу, специалисты привыкли писать законы и постановления по-русски, а потом переводят их на узбекский язык. Все международные совещания во всех странах СНГ проводятся на двух языках: английском и русском.
Мне кажется, что для того, чтобы хорошо понять иностранный язык, надо обязательно на нем петь. В первый же год я стал искать песенники, но их не оказалось нигде. Я привык, что у нас есть разнообразные песенники, а здесь вообще никаких. Через несколько лет наблюдений я понял, что здесь не принято петь просто так, от избытка чувств, никто не поет даже во время застолий, ни соло, ни хором. Платных певцов очень много, и на любые застолья их приглашают, и они поют много часов без перерыва. А собравшиеся с удовольствием и красиво танцуют под звуки песен, которые все исполняются в танцевальном ритме. Неритмичные песни здесь непопулярны.
Если у казахов распространены песни в ритме вальса, то у наших соседей вальсовых песен почти нет, но преобладают темповые песни в ритме польки и лезгинки. Песни типа «уч кудук – три колодца» и «что за мир без чайханы» это не узбекские песни, а русские песни об Узбекистане. Несколько узбекских песен я выучил, но не темповых, а напевных.
В узбекском языке много заимствований из персидского и арабского языков, которые в отдельные периоды истории были государственными языками на территории нынешнего Узбекистана. Поэтому узбекский язык богат синонимами, которые имеют тюркское, персидское или арабское происхождение. Казах может легко понимать узбека, если он будет пользоваться общими тюркскими словами. Но чтобы понимать литературную речь, которой пользуются на радио, телевидении и в печати, надо ее учить.
Я не могу сказать, что хорошо понимаю юмористические передачи на радио и телевидении, но читаю узбекский юмор с удовольствием. При чтении есть возможность перечитать и подумать, а, если надо, то и в словарь заглянуть. Я учил узбекский язык не для того, чтобы кому-то что-то доказывать, а потому что это мне нравилось. Иначе бы я все забросил в первый же год. Однако из моего примера можно и сделать тот же вывод, что я сделал раньше в Казахстане. Многие люди упрекают представителей других наций, что они не уважают язык страны проживания, но в действительности, мало кто из них способствует тому, чтобы их язык изучали.
Турки и тюрки
За узбекский и другие тюркские языки взялся поздно, в возрасте около шестидесяти лет. Способность к запоминанию в это время по сравнению с молодыми годами значительно упала. Но как справедливо говорят, лучше поздно, чем никогда.
В Средней Азии по языку к казахам ближе всех каракалпаки и кыргызы. Для общения с ними не надо специальной подготовки. Эти языки, наверное, ближе к древнему языку тюрков потому, что наши народы живут сравнительно недалеко от мест обитания своих дальних предков.
Не так трудно также понять туркменский язык, если освоишь их произношение. Несколько лет назад мне подарили книгу Сапармурада Ниязова «Рухнама» на двух языках: туркменском и английском. Я стал читать на туркменском языке, а в непонятных местах сравнивал с английским текстом. Выяснил, что перевод с туркменского на английский язык был очень низкого качества. Потихоньку освоился и прочитал всю книгу, которая оказалась достаточно познавательной и поучительной. Позже мне попал в руки и русский вариант перевода этой книги, это был хороший, но вольный перевод, причем со свободным перелопачиванием текста. Я выучил туркменскую песню «Гелер, гелер», которая мне очень понравилась. Когда нашел слова песни, ее автором оказался С. Ниязов.
Как-то мне довелось поехать в Турцию с группой из десяти ученых из Средней Азии, по два из пяти стран. Поехали без переводчика, мол, у нас язык один. Хорошо, что многие турецкие ученые знали английский язык, и я выполнял функцию переводчика. Но большинство обычных граждан Турции английского языка не понимали, да и не все ученые хорошо на нем объяснялись. Стали включать в действие знания своих языков, но без большого успеха. Поближе к турецкому языку оказался туркменский, но оба туркмена отказались от роли переводчиков. В конце концов, все равно пришлось переводить мне, так как я все-таки самостоятельно учил турецкий язык по учебникам.
Распространенное мнение, что язык у тюркских народов один, справедлив только в том, что у нас одна основа и одинаковая грамматика, но в словарном запасе очень большие различия. К турецкому языку реально близок только азербайджанский язык, поэтому при переходе на латиницу эти два народа пользуются одним алфавитом. А узбекская и туркменская латиница отличаются от турецкого варианта латиницы.
Чтобы казаху или узбеку заговорить с турками или прочитать по-турецки, надо язык учить. Примерно половина слов имеют большое сходство в произношении, но и среди этих слов есть отклонения в смысловом значении. Весь народ, приезжающий из стран СНГ, включая людей из Средней Азии, в Стамбуле и на курортах Антальи разговаривают по-русски. Турки быстрее выучили русский язык, чем их братья выучили турецкий язык. У них мотивация сильнее, так как на русскоязычных покупателях они зарабатывают деньги.
Мне лично турецкий язык нравится, я научился читать и писать по-турецки. Выучил несколько песен, из которых мне больше всех понравилась «Сколько писем тебе послал», которую я для себя перевел на казахский язык. Часто турки спрашивают казахов и кыргызов: - А почему вы не говорите по-турецки? У них нет понятия о тюрках, они считают, что все мы турки, и должны говорить по-турецки.
Куда шла польская девушка?
Русскоязычному человеку заговорить на других славянских языках нетрудно. Польскому языку меня давно немного научил работавший тогда в институте старый поляк пан Дудевич, который по моему предложению вел один месяц кружок польского языка. Я успел выучить две польские песенки. Позже в Шортанды приехал ксендз пан Тадеуш и учительница польского языка пани Зюта, с которыми я иногда общался на польском языке. Помню, пани Зюта назвала тыкву дыней, а я пытался убедить ее, что это не дыня, а тыква. Потом посмотрел в словарь и увидел, что по-польски тыкву называют дыней. С бахчевыми плодами вообще большая языковая путаница. По-украински тыква это гарбуз, а арбуз это кавун, в то время как в тюркских языках кавун это дыня.
Польский язык мне помог, когда в 1991 году я поехал на заседание комитета международной организации по обработке почвы ИСТРО в Люблин. Позанимавшись дома месяца два, я общался с поляками на их языке с примесью украинских и русских слов. Как-то я спел им польскую народную песню на польском и казахском языке, которую у нас в шестидесятые годы прошлого века сделал популярной на казахском языке ансамбль Досмукасан. Текст этой песни никак не был связан с польским оригиналом, а музыка сохранена стопроцентно. В польском оригинале девушка шла в лес и встретила паренька, а в казахском варианте девушка шла за водой, а паренек увязался за ней. Не думал, что эта песня мне поможет через два года, когда я снова приехал в Люблин, уже в гости.
У нас была предварительная договоренность с директором института агрофизики, но в те времена не было ни факсов, ни электронной почты. Поэтому, когда мы с женой приехали вечером поездом из Кракова, то нас никто не встречал. Что было делать поздно вечером на вокзале? Я нашел в кармане пару визитных карточек, оставшихся с прошлого приезда, и спросил в справочной, где можно купить жетон для телефона-автомата. Приятно пораженная моим польским языком сотрудница справочной взялась сама набрать номер телефона профессора Степневского. Когда я осторожно представился ему и сказал, что, вероятно, пан профессор меня не помнит, он сказал: - Как же забыть казаха, говорящего и поющего по-польски. Профессор пообещал подъехать на своей машине и подвезти нас в гостиницу института. Когда он появился на вокзале, я не сразу узнал его, но он запел как пароль: - Ляльляляля, ляльляляля, ляляляля!
Другие языки
После уверенного освоения английского в начале восьмидесятых годов прошлого века мне загорелось учить французский язык. Все шло вроде бы неплохо, но не хватало мотивации. Через некоторое время возможность попасть в Париж представилась: меня включили в состав группы экспертов по сельскому хозяйству стран переходной экономики при ОЭСР. Я обрадовался возможности попрактиковаться на французском языке, но эта места не осуществилась. В гостинице я заговорил на французском и мне ответили с улыбкой, а когда я переспросил, то поинтересовались, не легче ли мне говорить по-английски. На конференции французы с удовольствием начинали говорить со мной на своем языке, но через пару минут, извиняясь, переходили на английский. Все повторилось, как и везде.
Собеседники всегда говорят на том языке, который оба знают лучше. Впрочем, если я встречал француза, не знающего английского языка, с ним я мог общаться на французском языке. Все же, пример изучения мной французского языка говорит о том, что без контакта удержать знания чужого языка трудно, если не продолжать ежедневно читать. Но на это нужно время.
В Венгрию мы с супругой ездили в туристической группе в 1970 году. До выезда я пару месяцев упорно штудировал венгерский язык по самоучителю. Грамматика венгерского языка оказалась одинаковой с тюркскими языками, но слов общих было очень мало. Я выучился считать и объясняться в магазине и на улице. Этого было достаточно, чтобы наш гид уверенно отпускал погулять по городу наших туристов, если я был с ними.
Интересна история моего знакомства с испанским языком. Как-то в далекой молодости ко мне подошел молодой парень и попросил перевести за два ведра ягод пособие по борьбе таэквондо с испанского языка. Хотя до этого я никогда не сталкивался с испанским языком, я согласился. Тексты были несложные, и можно было обойтись небольшим словарем, в котором были названия частей тела и движений. Во второй раз испанский пригодился в 2000 году, когда я принял участие в международной конференции по почвозащитному земледелию в Мадриде. Испанский язык очень приятный и мелодичный, но уделить ему много времени я не мог, и ограничился знаниями, достаточными для туриста. Ла палома (голубка) – одна из самых любимых моих песен, и я пою текст и по-испански, и по-русски.
Однажды я побывал десять дней на семинаре в Южной Корее. В первый день, в порядке введения нас ознакомили со страной, ее историей и культурой, в том числе и с языком. Я совершенно не ожидал, что в корейском языке употребляются знаки, а не иероглифы, что намного облегчает их чтение. Выучить корейские знаки не труднее, чем буквы латиницы или кириллицы. За десять дней я научился разбираться в этих знаках, но после возвращения домой больше не возвращался к корейскому языку.
Если знаешь узбекский язык, то знаешь много таджикских слов. Но это не значит, что узбеки понимают таджиков. Главная проблема в том, что таджикский язык имеет совершенно другую грамматику, и знание нескольких десятков слов ничего не дает. как и в персидском языке, здесь совершенно другой порядок слов, непохожий ни на тюркские, ни на славянские языки. Меня язык очень заинтересовал, но я не нашел каналов на таджикском языке ни на радио, ни на телевидении, чтобы поддержать этот интерес к освоению разговорного языка. Все же читать я научился. Для меня было неожиданностью узнать, что популярная песня «Я встретил девушку» вовсе не азербайджанская, как я думал, а таджикская на слова поэта Мирзо Турсунзадэ. В оригинале я не нашел слов «а в глазах любовь», да их и не могло быть, так как таджикская девушка в те времена не могла смотреть с любовью на незнакомого парня. В оригинале слова: мое сердце пронзил твой взгляд-стрела.
Самым трудным для самостоятельного изучения оказался арабский язык из-за сложности правописания и непонятной грамматики. Написание справа налево и сложные знаки я освоил с трудом, хотя и далеко неполно, а грамматику так и не смог понять. Арабских слов в узбекском языке уйма, да и по смыслу они не имеют больших отличий. Но как их складывать осталось пока тайной. Но слова «арабского танго», которое услышал в годы далекой юности в исполнении прославленного узбекского певца Батыра Закирова, выучил через сорок лет.
В моей библиотеке есть еще несколько разговорников и учебников иностранных языков, за которые я не брался: итальянский, нидерландский, японский, китайский, армянский. А жаль!
Заключение
Для массового и продуктивного обучения казахскому языку приоритетным считаю дошкольное приобщение детей к языку прямым способом путем ежедневного разговора воспитателей детского сада, чем раньше, тем лучше. Я бы предложил вести привилегии для русскоязычного населения, отдающих своих детей в казахские детские садики. Многолетний опыт российских помещиков, приглашавших в свои семьи жить французских гувернеров лишь с одной целью – говорить с детьми по-французски, говорит об эффективности этого метода. Можно также сделать подбор воспитателей детского сада наполовину из представителей двух национальностей: казахской и русской.
В начальной школе добиться успеха в изучении иностранного языка уже вдвое труднее, а в старших классах нужны утроенные усилия. Взрослому человеку для успеха нужна большая сила воли и целеустремленность. Поэтому людям, думающим об изучении иностранных языков надо приступать к делу как можно раньше.
Я начал занялся самостоятельным изучением иностранных языков в двадцать один год. У меня не было прямой цели стать полиглотом, хотя после окончания института в начале шестидесятых годов прошлого века я задумал выучить два-три иностранных языка. Я обратил внимание, что при характеристике известных людей всегда подчеркивалось знание этим человеком нескольких иностранных языков. Выбор языка для изучения происходил больше по желанию, чем по необходимости. Иногда эти побуждения совпадали, как в примере с английским языком. Иногда я думал, что это надо, но жизнь показала, что в этом не было необходимости, как в случае с узбекским языком. Были и неудачи, но я никогда не раскаивался, что уделял этому вопросу значительное время.
Многие люди считают, что для изучения иностранного языка требуется много времени, которого у них нет. Я не шел на большие конкретные жертвы ради занятий иностранными языками. Просто за всю жизнь я не поймал ни одной рыбы, не застрелил ни одного животного на охоте, никогда не копался в автомашине, не сидел в пивных барах и ресторанах, за исключением официальных мероприятий. Я не трачу время на созерцание сериалов и многочасовых шоу.
Зато я читаю научную литературу на русском, английском, казахском и узбекском языках, а художественную литературу еще и на украинском и немецком языках. Для большинства людей чтение на иностранном языке это утомительная работа. Но если вы будете делать это постоянно, каждый день, то можете достигнуть такой же легкости, как и при чтении на родном языке. Те языки, занятия которыми я не поддерживал, как немецкий и французский, постепенно заржавели, но при необходимости их всегда можно подчистить и восстановить.
Мешает ли работа над иностранным языком основной работе? В случае с английским языком не мешает, а очень помогает. Занятия другими языками я веду в свободное от работы время, и это такое же время как на чтение и просмотр телевизионных передач. За эти годы я смог защитить кандидатскую и докторскую диссертации, стал академиком, был депутатом Верховного Совета и Парламента, вошел в состав руководства многочисленных международных организаций, объездил весь свет.
Мешают ли разные языки друг другу? Нет, не мешают, но время, затраченное на новый язык, это время, потерянное для совершенствования другого языка. Всякий раз, начиная работу над новым языком, я думаю об этом, и делаю выбор в ту или иную сторону. Я понимаю, что если бы я не занимался многочисленными языками, то блестяще изучил бы английский язык. Однако не всегда трезвый подход предпочтителен, что-то надо делать и для души. Например, не было никаких предпосылок для изучения украинского языка, но отдал ему немало времени и усилий и никогда не сожалел.
Еще раз хочу подчеркнуть, что из всех языков, без сомнения, важнейшим является английский язык. Каждый ученый должен довести знания этого языка до уровня чтения научной литературы без словаря и научиться писать на нем научные статьи. К сожалению, многие ученые, научившись объясняться по-английски на примитивном уровне, остаются на нем долгие годы. Со временем, если они пользуются языком, то говорят свободно, но неграмотно.
Как и в любом деле, для достижения высоких результатов ключевыми словами является любовь, труд и постоянство. Правильно будет сказать, что постоянно трудиться с любовью. В случае с иностранным языком это любовь к отдельным людям и народу, к его культуре и языку, к его песням, литературе и искусству, к его юмору и традициям.
Мехлис Сулейменов
академик АН РК
первый лауреат Президентской премии мира и духовного согласия Республики Казахстан