Ма́ртин Лю́тер Кинг — 4 апреля 1968, Мемфис, (Теннесси, США) — самый известный афроамериканский баптистский проповедник, яркий оратор, лидер ненасильственного сопротивления расизму. Мартин стал первым активным деятелем черного движения США и первым ярым борцом за гражданские права черных в США, борясь с дискриминацией, расизмом и сегрегацией. Активно выступал также против колониальной агрессии США, в частности во Вьетнаме. За важный вклад в демократизацию американского общества в 1964 году Мартину была присуждена Нобелевская премия мира. Убит в Мемфисе, штат Теннесси, Джеймсом Эрлом Реем.
В 2004 году (посмертно) награжден высшей наградой США Золотой медалью Конгресса.
Широкую известность получила речь Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» («I have a dream»), которую во время марша на Вашингтон в 1963 году у подножья монумента Линкольну слушали около 300 тысяч американцев. В этой речи он восславил расовое примирение. Кинг заново
определил суть американской демократической мечты и разжёг в ней новый духовный огонь. Роль Кинга в ненасильственной борьбе за принятие закона, уничтожавшего остатки расовой дискриминации, была отмечена Нобелевской премией мира.Сама речь на ангийском и русском:
I am happy to join with you today in what will go down in history as the greatest demonstration for freedom in the history of our nation.
Five score years ago, a great American, in whose symbolic shadow we stand today, signed the Emancipation Proclamation. This momentous decree came as a great beacon light of hope to millions of Negro slaves who had been seared in the flames of withering injustice. It came as a joyous daybreak to end the long night of their captivity.
But one hundred years later, the Negro still is not free. One hundred years later, the life of the Negro is still sadly crippled by the manacles of segregation and the chains of discrimination. One hundred years later, the Negro lives on a lonely island of poverty in the midst of a vast ocean of material prosperity. One hundred years later, the Negro is still languished in the corners of American society and finds himself an exile in his own land. And so we've come here today to dramatize a shameful condition.
In a sense we've come to our nation's capital to cash a check. When the architects of our republic wrote the magnificent words of the Constitution and the Declaration of Independence, they were signing a promissory note to which every American was to fall heir. This note was a promise that all men, yes, black men as well as white men, would be guaranteed the "unalienable Rights" of "Life, Liberty and the pursuit of Happiness." It is obvious today that America has defaulted on this promissory note, insofar as her citizens of color are concerned. Instead of honoring this sacred obligation, America has given the Negro people a bad check, a check which has come back marked "insufficient funds."
But we refuse to believe that the bank of justice is bankrupt. We refuse to believe that there are insufficient funds in the great vaults of opportunity of this nation. And so, we've come to cash this check, a check that will give us upon demand the riches of freedom and the security of justice.
We have also come to this hallowed spot to remind America of the fierce urgency of Now. This is no time to engage in the luxury of cooling off or to take the tranquilizing drug of gradualism. Now is the time to make real the promises of democracy. Now is the time to rise from the dark and desolate valley of segregation to the sunlit path of racial justice. Now is the time to lift our nation from the quicksands of racial injustice to the solid rock of brotherhood. Now is the time to make justice a reality for all of God's children.
It would be fatal for the nation to overlook the urgency of the moment. This sweltering summer of the Negro's legitimate discontent will not pass until there is an invigorating autumn of freedom and equality. Nineteen sixty-three is not an end, but a beginning. And those who hope that the Negro needed to blow off steam and will now be content will have a rude awakening if the nation returns to business as usual. And there will be neither rest nor tranquility in America until the Negro is granted his citizenship rights. The whirlwinds of revolt will continue to shake the foundations of our nation until the bright day of justice emerges.
But there is something that I must say to my people, who stand on the warm threshold which leads into the palace of justice: In the process of gaining our rightful place, we must not be guilty of wrongful deeds. Let us not seek to satisfy our thirst for freedom by drinking from the cup of bitterness and hatred. We must forever conduct our struggle on the high plane of dignity and discipline. We must not allow our creative protest to degenerate into physical violence. Again and again, we must rise to the majestic heights of meeting physical force with soul force.
The marvelous new militancy which has engulfed the Negro community must not lead us to a distrust of all white people, for many of our white brothers, as evidenced by their presence here today, have come to realize that their destiny is tied up with our destiny. And they have come to realize that their freedom is inextricably bound to our freedom.
We cannot walk alone.
And as we walk, we must make the pledge that we shall always march ahead.
We cannot turn back.
There are those who are asking the devotees of civil rights, "When will you be satisfied?" We can never be satisfied as long as the Negro is the victim of the unspeakable horrors of police brutality. We can never be satisfied as long as our bodies, heavy with the fatigue of travel, cannot gain lodging in the motels of the highways and the hotels of the cities. We cannot be satisfied as long as the negro's basic mobility is from a smaller ghetto to a larger one. We can never be satisfied as long as our children are stripped of their self-hood and robbed of their dignity by signs stating: "For Whites Only." We cannot be satisfied as long as a Negro in Mississippi cannot vote and a Negro in New York believes he has nothing for which to vote. No, no, we are not satisfied, and we will not be satisfied until "justice rolls down like waters, and righteousness like a mighty stream."¹
I am not unmindful that some of you have come here out of great trials and tribulations. Some of you have come fresh from narrow jail cells. And some of you have come from areas where your quest -- quest for freedom left you battered by the storms of persecution and staggered by the winds of police brutality. You have been the veterans of creative suffering. Continue to work with the faith that unearned suffering is redemptive. Go back to Mississippi, go back to Alabama, go back to South Carolina, go back to Georgia, go back to Louisiana, go back to the slums and ghettos of our northern cities, knowing that somehow this situation can and will be changed.
Let us not wallow in the valley of despair, I say to you today, my friends.
And so even though we face the difficulties of today and tomorrow, I still have a dream. It is a dream deeply rooted in the American dream.
I have a dream that one day this nation will rise up and live out the true meaning of its creed: "We hold these truths to be self-evident, that all men are created equal."
I have a dream that one day on the red hills of Georgia, the sons of former slaves and the sons of former slave owners will be able to sit down together at the table of brotherhood.
I have a dream that one day even the state of Mississippi, a state sweltering with the heat of injustice, sweltering with the heat of oppression, will be transformed into an oasis of freedom and justice.
I have a dream that my four little children will one day live in a nation where they will not be judged by the color of their skin but by the content of their character.
I have a dream today!
I have a dream that one day, down in Alabama, with its vicious racists, with its governor having his lips dripping with the words of "interposition" and "nullification" -- one day right there in Alabama little black boys and black girls will be able to join hands with little white boys and white girls as sisters and brothers.
I have a dream today!
I have a dream that one day every valley shall be exalted, and every hill and mountain shall be made low, the rough places will be made plain, and the crooked places will be made straight; "and the glory of the Lord shall be revealed and all flesh shall see it together."2
This is our hope, and this is the faith that I go back to the South with.
With this faith, we will be able to hew out of the mountain of despair a stone of hope. With this faith, we will be able to transform the jangling discords of our nation into a beautiful symphony of brotherhood. With this faith, we will be able to work together, to pray together, to struggle together, to go to jail together, to stand up for freedom together, knowing that we will be free one day.
And this will be the day -- this will be the day when all of God's children will be able to sing with new meaning:
My country 'tis of thee, sweet land of liberty, of thee I sing.
Land where my fathers died, land of the Pilgrim's pride,
From every mountainside, let freedom ring!
And if America is to be a great nation, this must become true.
And so let freedom ring from the prodigious hilltops of New Hampshire.
Let freedom ring from the mighty mountains of New York.
Let freedom ring from the heightening Alleghenies of Pennsylvania.
Let freedom ring from the snow-capped Rockies of Colorado.
Let freedom ring from the curvaceous slopes of California.
But not only that:
Let freedom ring from Stone Mountain of Georgia.
Let freedom ring from Lookout Mountain of Tennessee.
Let freedom ring from every hill and molehill of Mississippi.
From every mountainside, let freedom ring.
And when this happens, when we allow freedom ring, when we let it ring from every village and every hamlet, from every state and every city, we will be able to speed up that day when all of God's children, black men and white men, Jews and Gentiles, Protestants and Catholics, will be able to join hands and sing in the words of the old Negro spiritual:
Free at last! Free at last!
Thank God Almighty, we are free at last!3
Я счастлив соединиться с вами сегодня в том, что войдёт в историю как величайшая демонстрация свободы в истории нашей нации.
Пять лет назад великий Американец, в символической тени которого мы стоим, подписал Прокламацию об освобождении. Этот важный декрет свершился как огромный сигнальный огонь надежды для миллионов Негритянских рабов, которые были иссушены в огне уничтожающей несправедливости. Он пришёл как радостный рассвет, который должен закончить долгую ночь плена.
Но сто лет спустя, мы должны оказаться лицом к лицу перед трагическим фактом, что Негр всё ещё не свободен. Сто лет спустя жизни Негра всё еще печально наносят вред наручники изоляции и цепи дискриминации. Сто лет спустя Негр живёт на одиноком острове бедности посреди обширного океана материального процветания. Сто лет спустя Негр всё ещё томится в углах американского общества и оказывается изгнанником на своей собственной земле. Итак, мы пришли сюда сегодня, чтобы разыграть трагедию ужасного общественного положения.
В некотором смысле мы пришли в столицу нашей нации, чтобы обналичить чек. Когда архитекторы нашей республики написали великолепные слова Конституции и декларации Независимости, они подписывали долговое обязательство, наследником которого должен был стать каждый Американец. Это обязательство было обещанием, что всем людям будут гарантированы неотделимые права на жизнь, свободу и погоню за счастьем.
Сегодня очевидно, что Америка не выполнила своих обязательств по этому простому документу, потому как её цветные граждане обеспокоены. Вместо того чтобы соблюдать это священное обязательство, Америка дала Негритянским людям фальшивый чек, который возвратился с отметкой "недостаточно средств на счёте". Но мы отказываемся верить, что банк правосудия - банкрот. Мы отказываемся верить, что недостаточно средств в огромных хранилищах возможностей этой нации. Итак, мы пришли, чтобы обналичить этот чек - чек, который даст нам богатство свободы и гарант правосудия. Мы также приехали в это священное место, чтобы напомнить Америке о наставшей жёсткой безотлагательности. Сейчас не время купаться в роскоши безделья или принять успокаивающий наркотик градуализма. Сейчас время подняться из тёмной и пустынной долины изоляции к освещенному солнцем пути расового правосудия. Сейчас время открыть двери возможностей всем детям Бога. Сейчас время поднять нашу нацию из зыбучих песков расовой несправедливости к твердой скале братства.
Было бы фатальным для нации пропустить безотлагательность момента и недооценить решительность Негра. Это знойное лето законного недовольства Негра не пройдёт, пока не настанет бодрящая осень свободы и равенства. Тысяча девятьсот шестьдесят три не конец, а начало. Тех, кто надеется, что Негру нужно спустить пар, и он будет доволен, ждёт грубое пробуждение, если нация вернётся к обычному положению дел. Не будет ни покоя, ни порядка в Америке, пока Негру не предоставят его права гражданина. Вихри восстания продолжат трясти фундамент нашей нации, пока светлый день правосудия не наступит.
Но есть кое-что, что я должен сказать своим людям, стоящим на тёплом пороге, который вводит во дворец правосудия. В процессе получения нашего законного места мы не должны быть виновными в неправомерных деяниях. Давайте не будем стремиться удовлетворить нашу жажду свободы питьём из чаши горечи и ненависти.
Мы всегда должны вести нашу борьбу на высокой планке достоинства и дисциплины. Мы не должны позволить нашему творческому протесту выродиться в физическое насилие. Снова и снова мы должны подняться к величественным высотам встречи физической силы и силы душевной. Удивительная новая воинственность, которая охватила Негритянское сообщество, не должна привести нас к недоверию ко всем белым людям ради многих из наших белых братьев, как свидетельство их присутствие здесь сегодня, они пришли, чтобы осознать, что их судьба связана с нашей судьбой и их свобода неразрывно связана с нашей свободой. Мы не можем идти одни.
И так как мы идём, мы должны дать обещание, что мы продвинемся вперед. Мы не можем повернуть назад. Есть те, кто спрашивает приверженцев гражданских прав: "Когда вы будете удовлетворены?" Мы никогда не сможем удовлетвориться, пока наши тела, тяжелые от усталости в поездке, не смогут получить комнату в мотелях у шоссе и гостиницах городов. Мы не можем быть удовлетворены, пока основная мобильность Негра - это от меньшего гетто до большего. Мы никогда не сможем быть удовлетворены, пока Негр в Миссиссипи не может голосовать, а Негр в Нью-Йорке думает, что ему не за что голосовать. Нет, нет, мы не удовлетворены, и мы не будем удовлетворены, пока правосудие не потечёт вниз как воды, а справедливость как могучий поток.
Я не забыл, что некоторые из вас приехали сюда от больших испытаний и несчастий. Некоторые из вас приехали прямо из узких клеток. Некоторые из вас прибыли из областей, где ваши поиски свободы оставили вас разбитыми штормами гонения и поражёнными ветрами жестокости полиции. Вы были ветеранами творческого страдания. Продолжайте работать с верой, что незаслуженное страдание спасительно.
Вернитесь в Миссиссипи, вернитесь в Алабаму, вернитесь в Джорджию, вернитесь в Луизиану, вернитесь в трущобы и гетто наших северных городов, зная, что так или иначе эта ситуация может и изменятся. Давайте не будем валяться в долине отчаяния.
Я говорю вам сегодня, моим друзьям, что, несмотря на трудности и разочарования текущего момента, у меня всё ещё есть мечта. Это мечта, глубоко укоренившаяся в американской мечте.
У меня есть мечта, что однажды эта нация поднимется и переживет истинное значение своего кредо: "Мы принимаем эти истины как самоочевидные: все люди созданы равными".
У меня есть мечта, что однажды на красных холмах Джорджии сыновья прежних рабов и сыновья прежних рабовладельцев смогут сесть вместе за братским столом.
У меня есть мечта, что однажды даже штат Миссиссипи, штат пустыни, изнемогающий от жары несправедливости и притеснения, будет преобразован в оазис свободы и правосудия.
У меня есть мечта, что мои четыре ребенка будут однажды жить в нации, где о них будут судить не по цвету их кожи, а по содержанию их характера.
У меня есть мечта сегодня.
У меня есть мечта, что однажды штат Алабама, с губ губернатора которого ныне соскальзывают слова вмешательства и аннулирования, будет преобразован в место, где маленькие чёрные мальчики и чёрные девочки смогут взяться за руки с маленькими белыми мальчиками и белыми девочками и гулять вместе как сестры и братья.
У меня есть мечта сегодня.
У меня есть мечта, что однажды каждая долина будет возвеличена, каждый холм и гора должны быть принижены, выступающие места будут выровнены, а изогнутые места будут выпрямлены, и слава Бога будет открыта, и всё человечество должно видеть это вместе.
Это наша надежда. Это вера, с которой я возвращаюсь на Юг. С этой верой мы сможем добыть из горы отчаяния камень надежды. С этой верой мы сможем превратить гам разногласий нашей нации в красивую симфонию братства. С этой верой мы будем в состоянии сотрудничать, молиться вместе, бороться вместе, пойти в тюрьму вместе, бороться за свободу вместе, зная, что мы будем свободны однажды.
Это будет днём, когда все дети Бога будут в состоянии петь с новым смыслом, "Моя страна, она ваша, плодородная земля свободы, ваша я пою. Земля, где мои отцы умерли, земля гордости паломника, от каждого склона горы, пусть доносится свобода"
И если Америка должна быть великой нацией, это должно стать правдой. Так пусть же свободы доносится от потрясающих вершин Нью-Хэмпшира. Пусть свобода доносится от могущественных гор Нью-Йорка. Пусть свобода доносится от растущих Аллеганских гор Пенсильвании!
Пусть свобода доносится от покрытых снегом скалистых гор Колорадо!
Пусть свобода доносится от пышных пиков Калифорнии!
Но не только это; пусть свобода доносится от Стоун-Маунтин Джорджии!
Пусть свобода доносится от Лукаут-Маунтин Теннесси!
Пусть свобода доносится от каждого холма и каждой кротовины Миссиссипи. От каждого склона, пусть доносится свобода.
Когда мы позволим свободе звучать, когда мы позволим ей доноситься от каждого села и каждой деревни, от каждого штата и каждого города, мы сможем ускорить приход того дня, когда все дети Бога, чёрные мужчины и белые, Евреи и Язычники, Протестанты и Католики, смогут взяться за руки и петь словами старого благочестивого Негра, "Свободны наконец! Свободны наконец! Слава Всемогущему Богу, мы свободны наконец!"