Уж сколько перьев затуплено об экологическую тему. Целые каналы круглосуточно показывают зверюшек, писатели пишут книги – отдельные тома и даже библиотеки, ученые пытливым взором проникают сквозь толщу времени и точно вычисляют, кто от кого произошел и что самые древние организмы на Земле – серные бактерии – ждали встречи с человеком более трех миллиардов лет (как им, бедолагам, было тоскливо в доисторическом одиночестве, и вот дождались).
Давайте и мы попытаемся прибавить свой голос в разработку этой бездонной темы, тем более что глобальное потепление не коснулось (или почти не коснулось) человеческих душ. Я не знаю, существует ли такой термин, как «экология души», если нет, то давайте введем его, потому что души подвержены эрозии, как и миллионы гектаров пропавших земель; души сгорают дотла, как и лесное зверье, напрасно ищущее спасения у тех, кто его приручил; души черствеют, как плохо пропеченный хлеб.
Вспомните, впрочем, такое не забывается, про Копенгагенский зоопарк, ставший лобным местом для жирафа, четырех львов, двум из которых было по десять месяцев, то есть это были детеныши. Аргумент потрошителей зверей просто убийственный: в зоопарке уже есть львы, да вот-вот должны подвезти нового качественного самца. Иными словами, львы и львята оказались лишними. А лишних куда? В расход.
Зоопарковские сансоны деловито объясняют целесообразность своего поступка, какая большая польза вышла из умерщвления животных, как удалось избежать больших генетических потрясений в прайде, как теперь у башковитых ученых появился бесценный материал для исследования – тестикулы, мозги – в общем, все, без чего тамошней науке – полный капец.
Целесообразность служила людям (или управляла ими?) коротеньких 30–40 веков, но успела многое. Мы теперь шагу ступить не можем без того, чтобы чего-нибудь не подсчитать, сравнить и обнародовать вердикт: целесообразно возвести на Волге гигантские плотины, но вместе с электричеством мы получили неутихающую боль – под воду ушли целые районы. Специалисты утверждают, что Волга, по сути дела, перестала быть рекой, а стала каскадом водохранилищ. А что происходит с Уралом? Почему на трансграничной реке, в верховьях которой россиянами возведена Ириклинская плотина и одноименное водохранилище, уже десятилетиями не случается паводков? Паводок для Урала – это здоровье реки, здоровье его неповторимой фауны и флоры. За последние годы уникальное стадо осетровых в Урало-Каспийском бассейне, по некоторым сведениям, уменьшилось в сорок раз! Нет, не в четыре!.. Целесообразность приложила и к этому руку.
Справедливости ради нельзя не сказать, что у нас в Казахстане проводятся специальные акции по защите каспийского осетра от браконьеров, растет и число степных джейранов – сайгаков, которые были тоже на грани полного уничтожения. Одна из таких акций так и называется «Бекiре» (Осетр). В прессе недавно прошла информация, что «утвержден состав координационного штаба по взаимодействию правоохранительных и природоохранных органов при проведении рыбоохранной акции, а также план совместных действий». Будем надеяться, что решительными мерами по спасению реки и всего бассейна удастся вдохнуть жизнь в угасающую реку. Но и по сей день купить «с рук» всякую рыбу, в том числе и осетровых пород, не составляет в регионе никакого труда. Как говорится, места надо знать. Несколько лет назад мне довелось идти по Уралу в составе экспедиции «По следам Правдухина». Так вот, членов экспедиции поразило обилие на берегах реки простейших снастей для ловли сомов – сомовников. Их были сотни и, наверное, даже тысячи. Иными словами, браконьеры чувствуют себя не особенно притесненными.
Наши славные ученые уже устали изобретать все новые средства для добычи, охоты, и их нимало не беспокоит, что вполне возможно (или – очевидно?), что скоро ловить и стрелять будет нечего. Тем более что нам на подмогу все время приходят навигаторы, эхолоты, электрические снасти.
Конечно, не эхолоты повинны, что киты выбрасываются на берег, не навигаторы виноваты, что браконьеры так хорошо научились пользоваться сложной электронной техникой. Виновата эрозия души, с которой, может быть, надо не только бороться, а скорее – лечить?
Целесообразным считалось копать Беломоро-Балтийский канал, строить «хрущобы» – и копали, и строили, и, кажется, не думали, как это может нам аукнуться. Соединить Балтийское и Белое моря каналом, для того чтобы советский военно-морской флот мог беспрепятственно перемещаться из одного моря в другое – было давней мечтой Сталина. Недавно зашел в Интернет и прочитал: «О Беломорско-Балтийском канале знал весь мир. О нем писали газеты Европы и Америки. Его посещали известные во всем мире журналисты и писатели – Марин Андерсен Нексе, Максим Горький, Алексей Толстой...» Написано так, как будто приезд на убойную стройку Алексея Толстого или Максима Горького имел хоть какое-нибудь положительное значение в судьбах многих тысяч обреченных. Эрозия души?..
Ученые все ищут целесообразность в египетских пирамидах: и будто бы их построили пришельцы, чтобы разбегаться в космос, и будто бы это огромные хранилища до сих пор не найденных несметных сокровищ… И почти никому в наше практичное время не приходит в голову, что никакой целесообразности в пирамидах, скорее всего, нет. Просто это надгробие на могилах фараонов. И просто красивые, величественные сооружения?
Конечно же, мы с вами не против целесообразности. По большому счету. Без нее, глядишь, мыкались бы где-нибудь на уровне XVII–XVIII веков. Страшно представить себе, но там у них даже не было Интернета и самого Гугла… Но зато был жив речной дельфин Бейджи, исчезнувший с лица земли всего 8 лет назад, еще грелся на солнышке в Камеруне западный черный носорог, вымерший всего два года назад, не исчез еще с лица земли канарский черный кулик-сорока (сейчас во всем мире насчитывается только четыре чучела этой птицы) – и еще сотни различных животных, которых мы не увидим больше никогда…
А вот бегут куда-то, переполошившие всю Америку, а вместе с нею и весь мир – бизоны. Если бы мы знали язык животных, то могли бы спросить: «Куда вы, ребята, копыта рвете, может, и всем нам за вами?»
Но мы, к сожалению, все больше и больше забываем этот всемирный язык.
Геннадий ДОРОНИН