Семья мусульман-салафитов изолировала своих детей от общества и собиралась увезти с собой в Сирию. Esquire.kz разбирался в ситуации. Записала Райхан Рахим. Фото: Reuters
«Пожалуйста, поменяйте обувь», - вежливо попросил меня немолодой мужчина, указав единственной рукой – второй рукав его пиджака был пуст и сложен в карман – на угол, в котором ровным, аккуратным строем стояли китайские тапочки. Рядом на низком диванчике примостились несколько женщин и один мужчина. Это родственники, пришедшие на свидание к детям. Специальное коррекционное учреждение «Центр адаптации несовершеннолетних» находится на балансе Управления образования Атырау. Кроме детей родителей-алкоголиков, мигрантов и семей, «переживающих трудную жизненную ситуацию», здесь с недавних пор находились шестеро братьев и сестер из семьи мусульман-салафитов. Родители едва не увезли их в воюющую Сирию, где собирались присоединиться к казахстанским джихадистам. Но безумные планы взрослых раскрыли спецслужбы и в итоге теперь они в СИЗО, а дети – в Центре адаптации.
В холле витал вкусный запах обеда, из дальних помещений доносился детский смех, негромко звучала музыка. В гостиной я застала и вовсе идиллическую картину: дети со взрослыми наряжали елку. Тех самых, «особых» детей, о которых полушепотом говорил уже весь город, среди них не было. Они сидели на скамейке отдельной маленькой сплоченной группой. Две розовощекие, беленькие девочки, тепло и хорошо одетые, с туго зачесанными косичками, и три мальчика примерно одного возраста.
– Поздоровайтесь с тетей, – попросила детей молодая учительница Айгуль Досканова, и они хором выкрикнули: – Саламатсыз ба!
– Вот те самые дети, только старшая девочка отлучилась куда-то, – объяснила Айгуль, оглядываясь по сторонам. И заглядывая в бумажку, начала рассказывать непростую историю семьи Болатовых.
«Месяц тому назад, нам привезли детей – Болатовых Салтанат, Салават, Азамат, Нурдаулет, Нурсаулет и Айшу. Четверо школьного возраста и двое дошколят. Самой старшей девочке тринадцать лет, между остальными разница примерно в два года. Когда их нашли сотрудники управления образования, дети пропустили несколько семестров учебы за этот и прошедший год».
В последний раз дети были в школе в январе 2012 года. Родители забрали документы из школы №18 города Кульсары, сказав, что переезжают в Атырау – там в школе №24 они взяли листок прибытия и отправили его в старую, но на уроках братья и сестры Болатовы так и не появились. Ни в Кульсарах, ни в Атырау. Тогда не дождавшись новых учеников, из Атырау в Кульсары, по указанному в документах адресу, выехал инспектор. Дом Болатовых он застал нежилым: двери заперты, к телефону никто не подходит, на стук и крики не отзывается. Однако хозяева никуда не уезжали, живут там же, только очень замкнуто: ни с кем не общаются, на приветствие не отвечают, на улицу не выходят и двери не открывают. Это рассказали соседи, добавив, что дети-то у них хорошие, вежливые.
Так началась борьба за братьев и сестер Болатовых, которые не просто перестали ходить в школу, а однажды как будто вообще исчезли. Никто не видел детей, не знал что с ними, потому что родители спрятали их от мира в своем доме, ставшем маленькой крепостью.
После безуспешных попыток найти и вернуть в лоно просвещения потерянных школьников, в октябре прошлого года, управление образования передало дело инспекции по делам несовершеннолетних Жылойского района. В ходе расследования дела выяснилось, что супруги Болатовы «публично призывают к совершению акта терроризма» и собираются уехать в Сирию. Вместе с детьми. Но детей у них забрали и перевели в ЦАН, под государственную опеку. А самим родителям областная прокуратура выдвинула обвинения по экстремистской 233-й статье Уголовного кодекса.
Айгуль Досканова, учитель: «Видно, что дети вели особый образ жизни. Когда мы включали телевизор, они отказывались смотреть даже мультики; когда включали музыку – закрывали уши, убегали и кричали «харам». В первые дни вообще не разговаривали, сторонились и учителей, и других детей. Отказывались от еды. Старшая девочка, увидев за обедом на столе колбасу и масло, заявила, что это не халал и братишки дружно отодвинули все свои тарелки. Только самые маленькие – трехлетняя Айша и четырехлетняя Нурсаулет – хныкали и говорили, что хотят есть. На праздник Благодарности к нам пришли волонтеры, среди них была девушка в хиджабе – мы надеялись, что дети примут хотя бы ее. Но когда она подошла к ним, пытаясь покормить малышек, Салтанат указала на ее брюки и спросила: «Разве мусульманки так одеваются? Разве может быть принят твой намаз?» Друг друга они называли только мусульманскими именами: Салтанат — это Асьма, Саламат — Абдусамат, Азамат – Абдурахман, и так далее. И вообще придерживались строгого мусульманского образа жизни. Мы старались и заботиться о них, и в то же время не запрещать жить той жизнью, к какой они привыкли. Каждое утро Салтанат будила всех, даже самых маленьких, и они вшестером совершали утренний намаз. Девочки ходили в платках – спереди они опускались вот до сюда (Айгуль показывает на середину своего носа) – так что им приходилось смотреть на людей, высоко подняв голову; в длинных юбках, которые волочились по полу. Мы выделили им общую спальню и каждый вечер убеждали снять платки и юбки, и переодеться в пижамы. Младшие еще поддавались, а вот старшая наотрез отказывалась. Еще мы в день Благодарности позвали клоунов, они устроили шоу пузырей – было так красиво! – другие дети пришли в полный восторг, а Болатовы так и не вышли из комнаты. Салтанат и старший из мальчиков, Салават, не выпустили их.»
Оразбике Хамиева, психолог центра: «Вообще дети хорошие, вежливые, послушные, но на их психике сказалась нездоровая изолированная обстановка. В первое время они ели руками, не умели пользоваться вилкой и ложкой, не могли самостоятельно заправить постель или убрать за собой. Видимо, за них все делала мама. Ну и пробелы в знаниях. Старшая Салтанат не умеет считать до ста, к примеру, я ей говорю, прибавь к девятнадцати семь – не может. Хотя это программа первого класса, она объясняет, что успела все позабыть.»
Кроме педагогов и психологов с детьми общался теолог общественного фонда Центра помощи пострадавшим от деструктивных религиозных течений «Шапагат» Ашабай Медетов: «Я встречался с детьми два раза, через три дня после того как их привезли и спустя неделю. Первое впечатление, которое произвели на меня дети, и особенно Салтанат — это ограниченность в развитии и замкнутость. Салтанат в свои 13 лет откликалась только на религиозные темы, любой разговор сводила к религии. На все мои вопросы, когда я пытался выяснить ее кругозор, она отвечала встречным вопросом, к примеру – а вы знаете сколько аятов в Коране? Стремилась показать, что хоть и не знает школьную программу, зато сильна в исламских знаниях. Я пытался поговорить с ней о важности образования, на что она заявила мне, что умеет шить, готовить, убираться, и этого ей достаточно. Из ее слов стало понятно, что мать непросто по каким-то обстоятельствам не пускала детей в школу, а именно целенаправленно так воспитывала. Но что порадовало, уже на второй встрече произошли изменения. Салтанат стала чуть-чуть более открытой, даже смеялась некоторым шуткам. Рассказала, как они всей семьей смотрели религиозное видео по интернету, изучая таким образом ислам. Сейчас родители утверждают, что дети не ходили в школу, потому что директор школы был против платков и они были вынуждены искать другую, но процесс затянулся, а потом у них возникли материальные трудности... Но все это отговорки – очевидно, что они так воспитывали детей – в духе фундаментального салафизма, и школа в их представления о правильном не входила.У меня вообще сложилось впечатление, что в этой семье всем заправляет жена. Во время нашего разговора, отец сидел в стороне и поддакивал. Когда я задавал вопросы, отвечала только жена, даже на вопросы о семье мужа. «Мы никогда не были сплоченной семьей, потому что родственники мужа любят застолья и выражаются нецензурно», объяснила она. А вот с ее братом, который сейчас находится в Сирии, они поддерживают активную связь. Выяснилось, что они собирались уехать к нему, вместе с детьми, уже подготовили паспорта и ждали только подходящего случая. Когда я задал им вопрос: а что бы вы там делали? зачем туда ехать? – ни муж, ни жена не смогли внятно ответить. Их просто убедили, что там идет священная война, и они должны присоединиться к братьям.»
За месяц пребывания в Центре с детьми начали происходить перемены. Младшие девочки – Айша и Нурсаулет – сняли платки, и старшая сестра не возражала. Сама Салтанат надела брюки, хотя по словам воспитателей, видно, что ей это далось нелегко. Братья и сестры перестали постоянно держаться отдельной кучкой, а начали общаться и играть с другими детьми. Больше не называя их кафирами. С удовольствием учились, участвовали в мероприятиях центра – каток, аттракционы, спектакли, – а в первое время доходило до истерики. Воспитатели рассказывали, с каким удовольствием младшие заучивают наизусть стихотворения, поют песни. Мрачные и нелюдимые поначалу, они как будто заново научились смеяться. Салтанат я тоже все-таки увидела – это оказалась красивая, но стеснительная девочка; в платке и юбке ниже колен. Торопливо поздоровавшись со мной, Салтанат смущенно отвела глаза и убежала.
Но все это время дети скучали по родителям. Сначала воспитатели сказали им, что папа и мама в больнице, потом старшим, как можно деликатней, объяснили, что у них есть проблемы, но они скоро непременно вернутся. Когда я уходила из Центра, Салтанат стояла у елки и слушала воспитателя. Она сосредоточенно считала про себя. Воспитательница объяснила: как только счет дойдет до ста, она наденет спортивную форму и все вместе пойдут на каток...
P.S. После Нового года мать Болатовых выпустили под залог, и она забрала детей из центра.
(Имена и фамилия детей изменены)
Читайте также
"Я всегда был свободным, и неважно, где находился".
ПРАВИЛА ЖИЗНИ ВОРА "В ЗАКОНЕ" ПАНЦИРЯ