Сухуми
Черное море…
Живописный поселок на окраине курортного городка, с пальмами и дельфинами. Наш дом стоял на вершине холма. Панорама внизу была потрясающей: каждое утро солнце выплывало, словно прямо из моря, и каждый вечер медленно и величественно погружалось на морское дно, где-то там, далеко за линией горизонта, оставляя за собой медленно тающую золотую тропинку на бархатной поверхности моря. Виноградники и сады… Ароматный запах цитрусовых… Холмы, утопающие в зелени… Кудрявые пышные деревья… Эвкалипты, магнолии, кипарисы, акации, мимоза… Пьянящие голову ароматы…
Почти целая улица в поселке – дома моих дальних и ближних родственников. Люди здесь открытые и дружелюбные. Ходят друг к другу в гости без приглашения и без особого повода, запросто, на чашку, а то и две-три, настоящего, крепкого, ароматного кофе.
Я мало что помню из тех лет, но все мои воспоминания теплые и нежные, слегка щемящие сердце. Одно из ярких воспоминаний – день, когда я пошла в нулевой класс. Я была так счастлива, что не могла спать. Помню свою первую школьную учительницу, добрую и улыбчивую пожилую женщину в очках в крупной оправе, я была ее любимицей (в первый и последний раз в жизни...) После школы мы носились по поселку босиком, ловили голыми руками рыбу и головастиков в речке Мачаре и строили шалаши. Я была совершенно счастлива. Мне было чуть больше шести лет.
А потом настал праздник – Пасха. Я тогда понятия не имела, что это за праздник и что он символизирует, впрочем, как и большинство взрослых. Но праздник был запоминающимся: куличи разных размеров и форм, с изюмом и сахарной глазурью и разноцветные крашенные яйца. Мы, дети, соревновались – чье яйцо окажется крепче... Были среди нас и хитрецы, которые заранее, предусмотрительно закупили на базаре деревянные крашенные яйца и побеждали нас, наивных. Было весело.
По традиции тех мест в этот праздник было принято чтить память умерших предков. Моя семья и еще несколько близких родственников собрались и на двух машинах поехали на местное кладбище. Помню, как долго мы уговаривали маму поехать вместе с нами, она никак не хотела, как будто предчувствуя что-то… Возвращаясь домой, мы ехали по узкой проселочной дороге, и остановились, чтобы открыть деревянные ворота, преграждающие путь. Навстречу поднимались желтые «Жигули».
Дальше все, как кадры из фильма. Мой отец выскакивает из машины и распахивает двери желтого «жигуленка». Он возмущенно размахивает руками и что-то громко говорит. Позже я узнала, что в машине находился сын моего дяди, который пропал из дома около месяца назад. Родители уже отчаялись в его поисках. Мой папа пытался убедить его ехать с нами, домой, к родителям… Я видела, как распахнулись еще три дверцы «жигуленка», и из них повыскакивали ребята. Они начали бить отца. С нами был всего лишь еще один мужчина, он поспешил на помощь. И на узкой проселочной дороге завязалась жестокая драка. Двое мужчин и пятеро здоровых, явно нетрезвых ребят... Шум, крики женщин, плач детей, спины, лица, руки... Я кидала в дерущихся крашеными пасхальными яйцами и конфетами…
У одного из пассажиров злосчастного «жигуленка» в руках откуда-то появился обрез. Началась стрельба. Несколько выстрелов в воздух, и люди в панике разбежались. Остались только разгоряченные юнцы и мои родители. Один из парней направил обрез на моего отца… Мама с криком кинулась к нему… Раздался выстрел. Мама, сделав несколько шагов, стала медленно оседать…
Помню клубы пыли из-под колес бешенно мчащегося автомобиля, увозившего прочь от меня родителей. Вокруг испуганные лица моих теток, чьи-то крики, закрытые руками рты, непрекращающийся истошный плач моего двухгодовалого братишки и монотонные причитания бабушки: «О, Аствац… Аствац…».
…Несколько месяцев мама лежала в больнице в тяжелом состоянии. Чудом осталась жить. Как только ее выписали из больницы – мы продали свой уютный домик на холме и уехали, как можно дальше…
Я впервые испытала чувство страха. Детство кончилось внезапно.