Если бы обо мне снимали фильм, то это бы наверняка был бы какой-нибудь пис оф артхаус. Какая-нибудь бытовая драма. Хотя, наверное, и до драмы бы это не дотянуло. Фильм обо мне был бы похож на экранизацию Сметанина: с лирическим героем не происходило решительно ничего на протяжении двух часов экранного времени, но в то же время всем бы казалось, что это что-то значит. Катарсисы происходили бы у него в голове, а потому — не были бы заметны зрителям. Разве что актер попался бы талантливый, и своим напряжением в лице давал людям знать — здесь сейчас будет главная идея, потому что звукорежиссера для фильма обо мне наверняка даже не нанимали бы. Мне, видите ли, не особенно важно, под какую музыку со мной происходит то или иное событие в жизни.
Мой лирический герой никогда бы не совершал ничего сверъестественного. Например, он бы никогда не поехал в Тайланд совершать безумства. И даже если бы его туда занесло, да даже если бы его занесло сразу в квартал с дешевыми проститутками, будьте уверены: большую часть времени он бы с ними просто пиздел. Причем не о том, как сложно быть проституткой или как они дошли до такой жизни. Мой герой наверняка пиздел бы с ними о том, какая замечательная сейчас погода, и что обещали совсем другую, и что он, сидя вот прямо сейчас с ней, проституткой, тратит, возможно, свое самое лучшее время в своей жизни, но ему все равно это нравится, потому что это от этого он себя чувствует живым. Так он и живет, мой лирический герой, совершая серые обыденные поступки, но получая от них массу переживаний.
Не удивилась бы я, если бы он в какой-то момент приехал бы в другой город, чтобы оторваться, но из трех дней два провел бы на квартире старой знакомой, тупо валяясь вместе с ней на диване. Периодически они бы выходили на улицу, чтобы поесть. Или купить сигарет. На третий день он бы решил вдруг, что у нее дома слишком грязно. Крупным планом бы на экране появилась грязная тарелка с всохшими в нее вилками, а потом камера бы отодвигалась назад, показывая, что тарелка эта не одна. И что всыхают вилки не только в тарелки, но почти во все плоские поверхности. Мой герой бы стал с болезненной тщательностью оттирать и отдирать все, и даже напряжение в лице ни на секунду не смогло бы передать всего символизма ситуации. Мой герой тем самым надеялся бы вычистить грязь из головы своей старой знакомой.
Основным саундом к фильму обо мне была бы, наверное, какая-то наигранно жизнерадостная песня, написанная на смерть отца автора песни. Ну, например, гриндеевская роттинг. «Я порчусь внутри, моя плоть превращается в пыль, прошепчи: ты что умираешь? — мне на ухо...» Основными цветами — ядовитые желтый и зеленый. Наверное, мой герой показался бы многим каким-то психом, страдающим депрессией или биполярным расстройством — это придало бы его образу хоть какой-то колорит и харизматичность — хотя, в целом, это было бы неправдой.
Мой герой, к сожалению, всего лишь обычный современный человек, который не умеет жить интересно, но, что самое удивительное, ему это даже нравится.