Сбившись со счета и пропустив аж два сезона, некоторые из читающих пользователей yvision снова рекомендуют вам книги, подходящие, по их мнению, к этой торопливо покидающей нас осени.
Незнакомым с предыдущими (хоть и нерегулярными, но уже почти традиционными) выпусками должно быть интересно прочитать зимний сборник рецензий предыдущего года, а также более ранние обзоры — осенний и летний.
Под катом вас ждут впечатления шести очень разных людей от шести не менее разных историй; надеемся, что некоторые из читателей отыщут среди них что-то близкое и достойное своего внимания.
Патрик Зюскинд — «История господина Зоммера»
На самом деле, не было никакой истории. Был господин Зоммер, чьи ноги от бесконечной ходьбы туда и обратно превратились в жилистые палки, в тонкие стрелки, неустанно отмеряющие время его жизни. И был мальчишка, который жил школой, первой любовью, верхушками деревьев и проделками ветра. Лишь несколько раз их дороги пересеклись.
Честная, грустная и трогательная повесть от автора «Парфюмера». Не у всех авторов получается писать про детей умело, чтобы они не выглядели философами в маленьком немощном теле или, наоборот, неразвитыми дурачками. У Зюскинда получился настоящий пацан, в жизни которого, например, происшествия с дурной собачонкой заслоняют своей величиной все взрослые (и скучные, конечно же) интересы.
Месяцы и годы осыпаются быстрей желтых осенних листьев. От легкого малыша, у которого полы пальто почти что крылья, до подростка, слушающего модную музыку и ждущего своего 16-летия, чтобы ходить на «взрослые» фильмы в одиночку. Время отцов проходит, дети выходят на сцену. А где-то там неизменный чудаковатый сосед Зоммер, постукивая палкой, ежедневно странствует своими маршрутами. «У него клаустрофобия», - звучит одна версия. «Он убегает от смерти», - вот другая. А ему лишь хочется, чтобы его, наконец, оставили в покое. И где же он обретет согласие с миром?
Особенно хороши воздушные иллюстрации к книге от французского карикатуриста Жан-Жака Семпе. Сам автор так проникся, что дал завет издавать повесть только с этими рисунками. В «Истории господина Зоммера» есть светлая грусть, теплые краски детства и капелька юмора – подходящий набор для осеннего вечера.
guinea_pirate
Раймонд Карвер — «Начинающие»
(Raymond Carver, «Beginners»)
“It ought to make us feel ashamed when we talk like we know what we’re talking about when we talk about love.”
―Raymond Carver
Перед вами представлена переизданная версия знаменитого сборника рассказов Карвера «О чём мы говорим, когда говорим о любви». Что отличает ее от оригинала? Главное отличие в том, что это и есть изначальная версия всех рассказов в таком виде, в каком их представлял себе сам автор.
К сожалению, в 1981 году, когда книга впервые увидела свет, и без того минималистичные истории Карвера были безжалостно урезаны его редактором Гордоном Лишом. Тем самым доведя их до «грязного», реалистичного и беспросветного минимализма американских будней второй половины двадцатого века. Однако, гораздо позже смерти самого автора, все рукописи и изначальные заметки были восстановлены и представлены в виде сборника рассказов «Начинающие».
В чем же особенность этой книги? Да и зачем было переиздавать и без того успешный сборник рассказов?
До определенного момента вам может показаться, что цель всего этого творения — предельно точно описать жизнь среднестатистических граждан США в самых разных жизненных ситуациях. Но пробираясь вперед сквозь нелегкий путь недосказанности, американского сленга, ругани, алкоголизма, преступлений, болезней, смертей и измен, постепенно осознаешь одно: все как будто замыкается в нескольких последних историях и создает одну целую картину. Карвер показывал нам любовь. Именно это чувство скрыто от читателей в книге «О чём мы говорим, когда говорим о любви». Пытаясь придать творению оригинальность и стиль, Лишер забывает об этой мелочи, которая пронизывает каждый рассказ и проявляет себя в совершенно разных формах. Весь тот спектр эмоций, описываемый автором от рассказа к рассказу, теперь обретает вполне понятный и обоснованный смысл, и заключается в одном простом и в то же время неясном слове.
Возвращаясь к теме осени, хочу сказать, что это самое время поразмышлять о высоких чувствах и погрузится в воспоминания об ушедшем вместе с «Начинающими».
Возвращаясь к теме осени, хочу сказать, что это самое время поразмышлять о высоких чувствах и погрустить об ушедшем вместе с «Начинающими». Ощущение тоски и безнадежности отражает все те эмоции, которые большинство из нас переживает осенью и, может быть, тот первый луч надежды поселит в вас уверенность, что когда-нибудь все это пройдет.
Милорад Павич — «Хазарский словарь»
Вам когда-нибудь снился сон, который бы надолго захватывал территорию вашего разума? Вы пробуждались и не могли даже толком вспомнить мотив этого сна, его начало и конец, но ощущение чего-то важного, произошедшего с вами будто наяву, вас не покидало. Ощущение пережитого опыта, который навсегда оставил отпечаток на вашей личности. Примерно такие же ощущения возникают после прочтения книги Милорада Павича - "Хазарский словарь". Рассказать кому-либо сюжет или объяснить о чем эта книга не представляется возможным, да и не имеет смысла.
Книга написана в форме словаря и состоит из трех частей: красной, зеленой и желтой, каждая из которых — самостоятельная версия истории Хазарского царства. По словам автора, читать ее можно в любом порядке и направлении, тем самым каждый раз создавая новую уникальную комбинацию, словно вам в руки дали прелестной работы калейдоскоп и целую вечность смыслов. "Словарь" не повествует нам о реальной истории Хазар, поэтому искать подлинные факты в нем не стоит. Если вы все же решите открыть "Хазарский словарь" и прочесть, будьте готовы к тому, что прелестный поэтический язык книги, словно красивейшая мелодия, схожая с мелодиями вашего детства, может завести вас глубоко в лабиринты аллегорий и метафор, из которых не захочется выбираться.
Фрэнк Герберт — «Дюна»
Глоток иссушающей жары промозглой осенью на заднем сиденье загородного автобуса под номером 318, мне не холодно, Пауль погружен под большой грудой песка, а запаса воды у него осталось не так много. Противоположная и более облегченная реальность, пронизывающая алматинская влажность, ворчащие южные татешки (впрочем, они везде ворчат), парень на соседнем сиденье с выражением лица Сталлоне, “прекрасная” загородная трасса, пот на моей спине – все это где-то в другом месте, а я — в Дюне. На этом минутку дешевого пафоса заканчиваю.
Дело разворачивается в далеком будущем, когда человечество уже исследовало весь известный космос и никаких головастиков с зеленой чешуей не обнаружило. Зато создало искусственный интеллект, который, как это всегда бывает в почти любом научно-фантастическом произведении, взбунтовался, и машинам был устроен джихад. Я не шучу, джихад (арабской терминологии в книге предостаточно, но пусть никого это не пугает). Итак, ИИ уничтожен, и чтобы выжить, люди начали развивать свои умственные способности. А также подсознательные, эзотерические и физические.
Цикл “Хроники Дюны” состоит из шести книг; серия наполнена философией, хитросплетениями, недоступными моему уму, остросоциальными проблемами, и мощнейшим симбиозом религии и науки, который я даже не стану пытаться объяснить.
«Дюна» – один богатейших опытов моей жизни. Иной раз, читая определенный диалог, я ловлю себя на мысли, что определенную фразу я пойму только через пару лет, когда начну перечитывать всю серию снова. А поняв её полностью, я, наверное, стану смотреть на мир совсем по-другому.
Нил Гейман — «Хрупкие вещи»
Нила Геймана вспоминают почему-то прежде всего за довольно посредственный сценарий к «Звездной пыли» и за романы, лишь один из которых я безуспешно пытался прочесть, и со смешанными чувствами попытки оставил. А вот сборник его рассказов «Хрупкие вещи» стоит для меня особняком.
«Хрупкие вещи» — это жутковатые, романтичные, немножко смешные, и, прежде всего, развлекательные истории. Они щекочут нервы, иногда вызывают улыбку и часто ненавязчиво подталкивают посмотреть на привычные вещи и явления в совершенно необычных сочетаниях, в причудливой обстановке и в вывернутой наизнанку перспективе. Чего только стоит, например, переплетение не самых родственных миров Конан-Дойля и Лавкрафта в детективно-мистическом "Этюде в изумрудных тонах" — причем переплетение настолько органичное и одновременно с этим — неожиданное, что остается только удивляться недюжинной фантазии автора и способности облечь её плоды в завершенную художественную форму.
Изящные и зачастую действительно неожиданные сюжетные повороты, изрядная доля сюрреализма и некоторая самоирония автора делают рассказы очень увлекательными, а чтение — совершенно необременительным. Сборник отлично подойдет тому, кто за книгой хотел бы отдохнуть — в самом порядочном и, если хотите, эстетическом понимании этого слова. Осенние вечера, кстати, к этому располагают.
Беппе (Джузеппе) Фенольо — «Личный вопрос»
(Beppe Fenoglio, «Una questione privata»)
Я хотел бы продолжить знакомство читателей со значительными произведениями итальянских писателей. В этот раз речь пойдет о романе «Личный вопрос», впервые опубликованном в 1963 году, уже после смерти его автора Беппе Фенольо. Произведение затрагивает одну из основных тем творчества Фенольо — тему партизанской войны времен конца Второй мировой войны.
С некоторых пор у меня сложилось немного предвзятое отношение к книгам на военную тематику. Наверно, причина этому — социальный реализм и некая идеологическая подоплека многих произведений про Великую Отечественную войну, прочитанных в детские и юношеские годы. «Личный вопрос» тоже рассказывает о жизни партизан, о войне, которая в Италии стала гражданской, о фашистах и Сопротивлении. Однако, герой произведения Беппе Фенольо — лирический герой в прямом смысле этого выражения, что отсылает нас к поэтам-романтикам, например, Байрону, чьи стихи любит герой, а еще к первоисточнику романтизма Байрона — Джону Мильтону, автору «Потерянного рая».
Главный герой романа — молодой партизан с необычным для итальянца именем или прозвищем Мильтон, влюбленный в девушку по имени Фульвия. Лучший друг Мильтона — Джорджо Клеричи; до войны Мильтон, Джорджо и Фульвия часто проводили время вместе, но с началом оккупации Фульвия вернулась в Торино, а Мильтон и Джорджо стали партизанами в разных бригадах. Действие романа разворачивается уже во время партизанской войны. Скучая по времени с Фульвией, Мильтон возвращается на виллу, где та жила до войны, и разговаривает со смотрительницей. После этого разговора Мильтон решает найти Джорджо и задать ему тот самый «личный вопрос» — о его отношениях с Фульвией. В поисках друга он узнает, что тот попал в плен к фашистам и может быть расстрелян; тогда Мильтон решает пленить одного из фашистов, чтобы обменять его на Джорджо.
Герой Мильтона — еще один современный улисс, странствующий — несмотря на непогоду и необычайно плотный туман — от холма к холму, от деревни к деревне, ночуя в сараях и на сеновалах, ужиная у случайных людей и знакомясь с другими партизанами; это еще один неистовый роланд, одержимый любовью во время войны. И это очень «осенняя» книга, где главная линия повествования часто прерывается воспоминаниями-флешбэками Мильтона о времени, проведенном до войны с Фульвией, когда они вместе слушали «Over the Rainbow» и читали По или Пруста; их разговорами о книгах и американской музыке, стихах, переведенных Мильтоном для Фульвии, о грустных стихах, которые всегда выбирал Мильтон:
— А веселые вещи ты никогда не переводишь?
— Никогда.
— А почему?
— Они мне даже не попадаются на глаза. Думаю, они от меня убегают, эти веселые вещи
И, напоследок, еще один, мой любимый, отрывок из романа: «Хватит. Не говори ничего. Ты заставляешь меня плакать. Твои красивые слова служат лишь, способны лишь заставить меня плакать. Ты плохой. Ты так говоришь, приводишь эти аргументы, доказываешь что-то — все только, чтоб увидеть меня в слезах. Нет, ты не плохой. Ты просто печальный. А что еще хуже, ты какой-то угрюмый. Хоть бы раз сам заплакал. Ты печален и ужасен. Я не хочу печалиться, как ты. Я красива и весела. Я была такой...»