расклеилась. что же будет?
иногда это ностальгия, я вспоминаю как звуки доносились словно издалека, маленькая тесная коробка, накрытая крышкой, в которой разворачивались микроскопические трагедии вымысла. ничто не может заменить тепла чужого тела, говорят, тепла чужого присутствия в жизни ничто не может, но мы придумывали и любовь, и дружбу, и людей, отказываясь смотреть, открыв, наконец, глаза.
ради чего создавались обложки, листы, буквы, номера, тщательно скрепленные, переписываемые, печатанные, бережно хранимые. сжигать книги, отрывая от себя куски бумажной плоти, сооружая конструкции из бумажных ошметков, покрытых письменами чужих планет. книги моего деда по ночам нашептывали что-то, те несколько раз, что я приходила к нему, они, неизменно мрачные, теснящиеся в шкафах вдоль всех стен его дома, смотрели на меня старческими темными глазами, с молчаливым укором спрашивая - зачем ты здесь? по ночам они шептались, должно быть, пересказывая его жизнь, прошедшую в лабиринтах историй, вплетавшихся друг в друга, до того ничем не связанных, но после него ставших одним целым. теперь они молчат, тихие, мертвые, уложенные в коробки или выставленные в полках, словно тела в морге. некоторые из них, должно быть, помнили слезы моей матери, когда она была ребенком, крики, брань, семейные скандалы во имя иллюзорных пространств и теплых чернильных океанов.
из окна я ладонями пыталась поймать капли дождя, меня не пугал ни гром, ни молнии, сверкавшие будто совсем близко. кладбище заливало водой, и без того тихие окрестности словно накрыло звуконепроницаемой пеленой. этот момент, казалось, тянулся и тянулся, бесконечные ленты времени, пронизанные этим полупрозрачным моментом ожидания.
настоящие приключения, дружба, чужие фантазии, завернутые в красивые обложки, пахнущие типографской краской или старой лежалой бумагой. школьные годы и годы после, чтобы читать теперь о маленьких людях, которые тоже ждали, но напрасно. если вселенная построена на исключениях, нельзя применять ее правила на вселенную, которая построена на статистике.
ожидание до сих пор иногда всплывает во мне, растекаясь истомой по телу, тягучей медлительностью, голосами, твердящими - это лишнее, не нужно втаптывать себя в города и людей, чьи прикосновения - лишь плоть, которая непостоянна и неподвластна тебе. ненастоящее. стоит закрыть глаза и они растворятся в темноте, закрыть уши, и ты не услышишь ничего, разве нужно тебе то, что так легко отсекается, не проникает глубже твоей кожи, это всего лишь материя.
сколько людей на планете сейчас просят - отпусти меня, не мучай, я хочу забыть, одержимые идеей любви или любой другой идеей, возникшей, чтобы превратить жизнь в ожидание до самой смерти.