Говорят увидеть себя со стороны невозможно, но что если постараться, набраться смелости и посмотреть, кто мы есть на самом деле.
Подняться с кровати и увидеть.
Пиньяты, набитые страхами, похотью и болью, последнее они умело скрывают.
Содрогающиеся тела, такие уязвимые и такие больные. Тошнота при солнечном свете, там, в зеркале не человек, а лишь кусок мяса, а что обычно делают с мясом, да, его жарят.
Вернувшись, Джами провела рукой по влажному и липкому лицу, она все еще жива. Говорили ей в детстве, ты слишком далеко уходишь от самой себя, и может быть, однажды ты уже не сможешь вернуться. Но сегодня она вернулась, приступы паники накрывали ее маленькое тельце и заставляли бороться, бороться с каждой назойливой минутой, минутой смерти в страхе. Так было все время, периодами он засыпал в ней, и она думала, что это навсегда, она хотела в это верить. И вот сейчас он вернулся, сейчас, когда она не одна, и каждый такой час может стать последним, смерть не пугала ее, а смерть в страхе?!
«-Ничего не выражающее лицо, искусанные губы и темные круги под глазами, это все я. Откуда во мне этот страх, порой я думаю, он живой, живее меня и тебя. Уже который день я перебираю друзей, знакомых, всех, кто мог пустить его. Зачем? Ладно, предположим, что причину его появления мне знать рано. Но как с ним бороться, как его удержать?! Когда мы остаёмся одни, я готова, нет, я готова настолько, насколько это может быть возможным. Но на людях, с ним я еще уязвимей, еще беспомощней, я уже не я. Тут ты качаешь головой, и мне приходиться пересмотреть свои слова, ты думаешь с ним я настоящая?! И я порой думаю также.»
Сбросила, на сегодня хватит правды.
Титус глубоко вздохнул,- «пора поговорить с ней серьезно, это уже длится больше месяца».
Титус имел на все свою теорию, отношения с Джами не были не исключением.
Он говорил, что люди по природе своей очень одиноки, ничто не может излечить человека от этой болезни, но можно быть «одинокими вместе», ведь это куда приятней.
Он знал, ей сейчас нелегко, и по его еще одной теории приступы страха участились, потому что Джами увидела их «одиночество вместе». Сколько он ее знал, она всегда отклоняла помощь, самодостаточность вот чем она жила. Даже его заботу, как часто она пренебрегала этим. Злился ли он, нет, он любил в ней это, любил все, она была другой, другой для него.
«Завтра я приеду, а если она не откроет эту чертову дверь, я ее выломаю», - вдохнуть Джами, вот что было ему нужно.