Немного фантазии...

«В тени безумия»

 

***

 

Раздался звонок в дверь, Жанну охватило небывалое смятение чувств. Это лакей от графини. Следовательно, визит к Лили состоится.

Жанне казалось, что только недавно ей исполнилось девятнадцать, что только вчера  состоялась её помолвка с Томасом, и она уехала в Англию. Только час тому назад они с Лили впервые кружились в такт вальса на своем первом балу. Вспомнила, как после бала румянились щечки, как они делились первыми яркими впечатлениями. И как перехлестывало всё внутри, и распирало дух от жгучих взоров самоуверенных красавцев. Как она влюблялась, плакала ночами, и писала обо всём этом своей любимой, самой родной и понимающей, самой доброй подруге Лили. Картины из счастливого прошлого настолько живые, что у неё, бешено, забилось в груди. Поняла насколько была счастлива, в те дни, когда переживала маленькие радости и такие же победы.

Внезапно всё исчезло, растаяло. Ведь они не виделись семнадцать лет. Все было где-то очень далеко, даже в прошлой жизни, даже не с ней. Воспоминания потеряли четкость. Где-то смутно всплывал образ Лили...

Невозможно защемило в груди, сердце стало гореть огнем горечи. Она впервые сожалела о своем упущении в прошлом, о том, как она пренебрегла их дружбой. Впервые после замужества она так беззащитна и одинока. Впервые имела возможность сравнить свою жизнь до и после замужества. Она осознала ошеломительную глубину потери родного человека, родной души. Ведь с момента расставания с Лили, Жанна перестала быть собой.

А с чем же можно сравнить боль матери потерявшего единственного ребёнка? Как же можно выносить это каждый день. Ложась и просыпаясь, с мыслью, что твой ребёнок не в себе... Что он душевно больной...

Она вырвалась из сети смутных мыслей, только тогда, когда экипаж остановился у парадного входа семейной усадьбы. Жанна поняла, что её уже давно ожидают по радостному виду прислуги. Ей показалось чудовищным радоваться приёму гостей, когда в доме такое несчастье.

- Жанна...  – в коридоре встретила ее, совершенно потерянная Лили.

- Да… Лили... – она хотела сказать ещё что-то и Лили тоже, но они молчали. Глаза полные слёз сказали всё. Лили бросилась в объятия подруги. И больше не было этих долгих лет расставания, как и не стало обид.

Они были нужны друг другу. Тихая беседа без лицемерия и лжи. Они стали мудрее, научены жизнью, но друг для друга остались всё теми же юными, ранимыми подругами, которые так любили мечтать...

Погода была солнечная. Они прогуливались по саду. Симметрично посаженные яркие цветы, идеально ухоженные и подстриженные кусты соединялись в один единый узор, украшенные скульптурами древнеримских богов, арки в стиле барокко тонко дополняли общею композицию. Все цветочные ансамбли пестрили необычайным разнообразием выращенных рисунков. Сочетались хаотично поросшие вековые деревья. А два маленьких фонтанчика, в виде амуров, поражали своим изяществом. Словом, была божественная гармония природы, созданная рукой человека.

Теплый, игривый ветерок нежными порывами доносил ласковое щебетание птиц. Словно это его голос, который временами усиливается, а то и вовсе уносится куда-то вдаль. Закрыв глаза можно было почувствовать, как греет солнце. И воздух полон жизни.

Только в их сердцах нет места для радости.

- Мой Люка всегда был исключительным ребёнком. Он одарённый. С детства увлекся наукой. Запирался в библиотеке, и мы его не видели целыми днями. Серьёзно изучал литературу, историю и философию. Манеры, искусство фехтования, танцы – всё ему далось легко. Правда, три года назад начались странности, -  Лили опустила голову, тяжело вздохнув, продолжила – Люка стал говорить о людях, то есть о мыслях их… Временами забывался. Мы волновались за него, предполагали, что он переутомился, но всё оказалось куда серьёзнее - ее глаза наполнились слезами - Мы отправили его  в Барселону, к доктору Сантьяго де Альба. Он выдающийся учёный! Нам его советовали при дворе. У него уже лечились. Но… но там, у Люки произошел срыв. Мой мальчик совсем потерял счет времени… Оборвалась последняя нить, связывавшая его с нами, - Лили еле дышала, ей было больно повествовать историю болезни своего ребёнка. Она то и дело прерывала рассказ, но Жанна терпеливо хранила молчание – Сеньор де Альба пишет нам каждую неделю. Описывая и поясняя всё, что происходит с сыном. Каждое письмо всё дальше и дальше отдаляет его от нас. Состояние обострилось, Люка непредсказуем, то есть, опасен для нас. Отныне он обязан оставаться под непрерывным присмотром докторов. Вот последнее письмо, - с дрожащими от переживания руками Лили протянула его подруге.

Он писал:

« …Происходят совершенно странные события, природу которых мы не можем понять. У вашего сына стали появляться раны. Временами мы застаём его постель в крови. Думали, что он наносит себе подобный вред сам, но на днях произошло чудо.

Вечером Люка был без сознания и совершенно ни на что не реагировал. Внезапно, на наших глазах, буквально за час он постарел и поседел словно старец. Не приходя в сознание! Мы предприняли все меры, чтобы остановить процесс, но тщетно. Я лично провел всю ночь у его постели, дабы избежать не поправимого… К утру распорядился, чтобы за ним приглядывала опытная сестра, и сообщала мне все перемены. После полудня сестра срочно вызвала меня. И что Вы думаете?!  Я обнаружил, что Люка в сознании и полон сил. Абсолютно черные волосы и ни одной морщинки! Напротив, он физически окреп. Теперь он опережает всех своих сверстников. Удивительно ещё и то, что ранее выявленные нами, раны исчезают так же, как и появляются…

Это единственный в своем роде случай. Прежде я не сталкивался с подобным. Признаюсь, я бываю растерян. Поскольку в сознании Ваш сын поражает окружающих своим тонким интеллектом. Зачастую, я и сам люблю подискутировать с ним. У него особое мышление и особые взгляды на жизнь.

Посоветовавшись с коллегией, мы пришли к выводу, что должны применить новый метод лечения. Люка заведет дневник. И каждый день, когда он будет приходить в сознание, мы проследим за тем, чтобы он подробно записывал в него всё, что происходило с ним в беспамятстве. Так мы сможем узнать причину возникновения болезни. И  насколько его мысли связаны с настоящим и тому подобное…»

Жанна дважды перечитала письмо. Она пыталась понять и найти веские аргументы для утешения израненного материнского сердца.

-  Ведь есть надежна! Сеньор де Альба полагает, что этот метод приблизит их к разгадке душевной болезни. Крепитесь, милочка моя, - она обняла Лили, чтобы  хоть как-то облегчить её ношу – Время лечит и время расставит всё по своим местам. Вы очень добры и порядочны, чтобы стать такой несчастной.

- Порой я думаю, что это мое наказание, за безмерное счастье. Я была слишком счастлива, слишком любима. Я слишком сильно любила мужа и сына. Я была слишком беззаботна. Уж больно много удовольствия приносила мне жизнь. Теперь я расплачиваюсь.

- Я не считаю, что это кара, наказание или еще что-то в этом роде. Это испытание, и если вы его достойно вынесите, то вскоре будет и вознаграждение, - стала убеждать ее Жанна.

- Многие говорят, что во всём происходящем есть смысл, но я его не вижу. Не понимаю.

 

***

На следующий день сеньор де Альба, как обычно, с утра стал осматривать больных. В роскошном поместье, переделанном под элитную здравницу, лечились богатейшие аристократы Европы. Каждый жаловался на усталость, неврозы и прочие глупости. Только один пациент в действительности нуждался в помощи. Молодой граф Людовик де Обьен был не в себе. Знаменитый доктор был обязан его вылечить. Правда, он еще и сам не знал как. Случай был очень редкий, даже единичный. Де Альба не мог отправить его снова во Францию, поскольку боялся запятнать своё безукоризненное имя, гениального учёного.

- Как же поживает наш уникум? Вижу в хорошем расположении духа.

- Да, сеньор, - приветливо улыбнулся Люка - Сегодня я понял одну простую истину.

- И какую же?

- Всё встаёт на круги своя… Вы задумывались над этим?

- О чем? Объясните мне.

-  «…круги своя…» - парнишка сделал паузу и внимательно вгляделся в глаза доктора, как понтера крадучись затаился, и ждал момента…

Де Альба всегда остерегался этого взгляда, и чтобы не выдать внутреннее волнение решил жестом руки отвлечь внимание больного. Он изобразил кистью руки особый реверанс, с намеком на то, что бы Люка продолжал мысль.

- Всё живое движется по циклу. К примеру, озеро. В жаркую погоду оно тает, то есть испаряется, испарины поднимаются в небо, а после уже в виде дождя снова наполняет опустевшую чашу озера. Так же и деяния человека. Мысль, сказанная или не озвученная, но все же выпущенная из его сознания витает в воздухе, за тем она осуществляется и возвращается к человеку в виде деяния наяву. Понимаете?

-  Не совсем…

- Допустим… Допустим проклятье… Ваш враг повержен, болен или на смертном одре… Вы ликуете. Но… Но проклятье вернется. Всё в природе движется по кругу.  Предположим Вы начали путь с этого места, - он указал на ноги доктора -  и идете только прямо, ни на йоту не отклонившись от курса. И куда Вы придёте? Где конечная точка?

- Думаю, что вот в этом самом месте, - доктор так же указал на свои ноги.

- И это подтверждает теорию о том, чем дальше Вы сами от себя тем ближе к себе становитесь. Представьте Ваше существо, на одной точке, а Ваше Я стало отдаляться от Вас. И оно, это Я, движется по кругу. И в этом кругу есть самая отдаленная точка, которая образно находиться  напротив Вас. Это точка неизвестности, и когда Ваше Я настегает её, Вы потеряны для себя самого. Вы в смятении. В таком состоянии Вы можете сделать то, что настоящий Вы никогда и не думали совершить. А затем Ваше Я продолжает идти по кругу, то есть сближаться с Вашим существом. В момент воссоединения Вы чувствуете гармонию внутреннего мира. Понимаете? – и снова Люка готовиться к прыжку.

- Интересная трактовка, «круги своя». И где же Вы? Ваше существо и ваше Я? – поинтересовался доктор.

- О, у меня совершенно иное положение… Я ведь Вам всё подробно объяснял.

- Люка, Вы помните о том, что у нас есть одна договорённость… - Люка подошел к окну и перебил доктора.

- Погода дивная. Думаю, мне следует непременно прогуляться в сторону моря, - он  немного размялся, вышел на балкон, не оглядываясь, крикнул -  Да, и оставьте на столе бумаги и чернило, которые Вы для меня принесли. Знаю, Вас этот вопрос сильно волнует… - он вошёл в комнату – Или давайте устроим скачки. Уверен, я Вас обставлю. Ну, бросьте! Я знаю, что Вы разбираетесь в лошадях. И не только в лошадях! Вы очень азартный игрок. Полагаю, вы проиграли уже половину своего состояния, - после последней фразы молодого графа доктор изменился в лице. Люка все же сделал прыжок и истерзал жертву.

Сеньор де Альба безупречный человек. Успешная карьера, замечательная семья, постоянный доход, статус в обществе. Но ведь нет ничего абсолютного! У каждого свои пороки, каждый сам несет свой крест. Именитому доктору было легче справляться со своей страстью без свидетелей. Точнее он и не пытался справиться, а просто искусно скрывал свой азарт от всех. А теперь он разоблачен своим душевно больным пациентом. Хуже всего то, что доктор подался на провокацию, выдал себя. С каждым днем парнишка становился сильнее, а сеньор Сантьяго же напротив, слабел.

В мгновение все эти мысли пронеслись в голове у доктора. Пытаясь выйти из положения, он добавил.

- Хорошо, вот я оставляю бумаги, - и сеньор вышел прочь.

 

***

 

Осмотрев всех, дон Сантьяго решил навестить молодого графа. В коридоре он встретил сестру Розу, которая с момента приезда графа де Обьена не отходила от его постели, и уже на протяжении месяца являлась его личной сиделкой.

- Буенас тардес, сеньор Сантьяго.

- Буенас тардес. Как чувствует себя сеньор де Обьен?

- Он ещё не пришел в себя…

- Вчера он был вполне здоров. Когда он впал в беспамятство?

- Весь день молодой сеньор провел на берегу. Он писал что-то, на французском.  А за тем он вернулся в покои и лег спать. С тех пор и не просыпался.

- Где  Вы оставили его письма?

- Они в комнате на столе у молодого сеньора.

Быстрым шагом доктор направился в его покои. В комнате было светло и свежо,  Люка просил не закрывать окна. Листы лежали на указанном месте.

Парень не подавал признаков жизни, лицо было не здорово бледным. Только глаза то и дело приоткрывались, словно он не спит. Поначалу все так и думали, но после обнаружили, что он совершенно не реагирует на происходящее вокруг. Тогда доктор сам лично стал наблюдать за ним, и заметил, что глаза графа временами неестественно горят. Даже в ночи можно было увидеть его синие глаза. Как же это пугало доктора.

Де Альба взял дневник Люки, вернувшись в кабинет, принялся читать.

«  Запись первая… Сложно объективно судить о себе, тем более писать, но представляя, как это чрезвычайно  важно для Вас, дон Сантьяго, я подробно опишу всё, что проживаю параллельно…

Был 1569 год. Моя семья в связи с политической  неудачей нашего правителя потеряла огромные территории в Италии. Некоторое время нас спасал не большой доход,  от владений,  на юго-западе страны, но нестабильная ситуация, то есть набеги соседей, довели моего отца до отчаяния.  Силы были не сопоставимы. И мы потеряли всё. Отец долгое время не мог оправиться от удара судьбы…

В тот момент я, как единственный сын, был обязан взять все семейные дела в свои руки, но это было не возможно! Я тонкий и нежный червь, который существовал в библиотеке. О, как же я гордился своими знаниями. Представьте, каково было  мне осознать, что я никчемен…

Так вот, когда моя тонкая и нежная натура была раздавлена под давлением жизни, меня стали навещать совершенно не нормальные мысли, но в тот период душевных терзании, они казались мне верным выходом их этой ситуаций. Точнее одна мысль.  Я твёрдо решил повторить, а в мечтах и вовсе превзойти, подвиг Колумба. Это был способ быстро прославиться и разбогатеть. Книжных знаний у меня было предостаточно, а отсутствие опыта меня ничуть не смущало.

Я очень долго морально готовил себя к величайшему путешествию. Думаю, я бы так и не решился, но помог случай.  Нас навестил дальний родственник, который собирался в Испанию. Это и была та счастливая нить, за которую я ухватился, что есть силы. Обойдя стороной своих родителей, я тайно навязался к родственнику.

- Полагаю, Вы прекрасно осознаёте опасность подобного путешествия. Вы ещё совсем мальчик, - мне в лицо усмехнулся г-н Мартени.

- Да, возможно. Но обстоятельства поставили меня перед выбором, либо я умру никчемным трусом, либо спасу семью. Вы ведь видели, что мой отец болен. И маме не на кого положиться. Я не допущу, чтобы мои близкие голодали и сгорали от стыда. Прошу, позвольте мне поехать с Вами! Клянусь честью, я отблагодарю Вас!

- О, я вижу Вы совсем взрослый. Сколько же Вам лет? – с надменным видом, господин упивался своим величием над мальчишкой – Лет так 13, я полагаю…

- Нет, мне 17 полных лет.

- Обманываешь… Ты совсем щупленьки, не складный, бледный… В свои 17 я был в два раза больше тебя, хотя ростом ниже…

- Я говорю чистую правду! Мне 17, и я желаю отправиться в Испанию!

- Не горячись, малой. В таком случае, жду тебя завтра в 5 утра у дальних ворот. Мы, и ещё пара достойных господ, отправимся в Марсель, а оттуда в Барселону. Будь готов ко Всему.

Примерно так началось становление меня, Люки нынешнего.

От волнения, я не спал всю ночь. Боялся выдать себя родителям, и поэтому собрав вещи в дальни поход, заперся, как обычно, в библиотеке. На рассвете я дождался Мартени. Признаюсь, был счастлив, что он не обманул меня.

С каждым днём Мартени становился ближе мне. Я лучше его узнавал. Его рассказы о морских походах, о путешествии, о битвах открывали иной взгляд на мир. Он взял на себя все расходы и всю организацию нашего не большого путешествия. Оказалась, он не такой уж мерзкий тип.

Наконец-то, я прибыл в Испанию… совсем не окрепши, как личность, и как мужчина. На фоне статных и загорелых испанцев, я казался гадким утенком, со слабенькими лапками и слишком вытянутой шеей. Мой общий облик становился ещё более нелепым из-за белоснежной, нежнейшей кожи, тонких рук и очень миловидной внешности. В женском платье я бы выглядел, как долговязая милашка.

Чтобы придать себе мужественный вид, я сдвинул брови, в не понятной гримасе, изменил походку, шагал грозно и уверенно.

С момента, как моя нога ступила на Пиренейский полуостров, тревога не отпускала  меня. Бешено билось сердце, иногда щемило в груди, бросало в жар, горячие потоки обжигали всё внутри, и нечем было дышать. Волнение перед великими свершениями пьянили меня. Я то и дело, что твердил себе: «Уж лучше я погибну в море, нежели буду гнить в библиотеке, и тихо завидовать храбрецам».

Решил разузнать, в первом же портовом трактире, какой корабль в ближайшее время пуститься в путь. Впервые в жизни звезда удачи сопутствовала мне. Без всяких сложностей, я узнал всё, что меня интересовало, у пьяного, говорливого моряка. Здесь то и пригодилась моя феноменальная память и любознательность. Я в совершенстве владел испанским.

Через короткий  период времени  робкий юноша стоял на пристани. «Вот какой ты… Величественный галеон, гроза морей» - подумал я. У меня дух перехватывало от мысли, что на таком галеоне открывали Новые Земли.

Было очень людно. Я не понимал чем же это вызвано. Пробившись сквозь толпы зевак, я оцепенел от неожиданности зрелища.

Это был самый разгар работорговли. После открытия Новых Земель в Испанию хлынул поток невиданного богатства, в том числе и «черного золота». Авантюристы со всей Европы наживались на продаже туземцев. Без проигрышный вариант для всех. Дешевая раб сила одним, колоссальный доход другим.

Напуганные, изнеможенные рабы не в силах сопротивляться. Как скот сбились в жалкую кучку. Все смирились со своей участью. Покорно ждут хозяина. Только глаза полные боли и отчаяния молили о пощаде.

Кто же дикарь? Европейцы позволившие себе варварский ворваться в неизведанный мир?! Мы ведь убивали стариков, насиловали их жен, теперь же гордо торгуем детьми. Либо они не сумевшие защитить родной очаг?! Такой ли славы я хочу?

Я поспешно вырвался из этой толпы, но звуки кандалов, хлыста и притупленные стоны впились мне в сознание. От жалости к ним у меня пропало всякое желание подаваться в мореплаватели. И галеон не казался мне уж более таким Величественным.

Но что может стать преградой для достижения мечты, которая была у меня под носом, точнее перед глазами. Быстроходный галеон так и манил. «Да, к черту рабов! Не могу же я всё бросить, и не для этого я терпел Мартени. Да, и цель моего путешествия не рабы, а новые открытия!» - убедив себя, направился к кораблю.

Я нагло взобрался на судно, и дерзнул, попросив срочной встречи с капитаном. Удивленный смелостью мальчишки, морской наёмник пошел искать капитана. А тот в свою очередь, либо заинтригованный, либо злой,  срочным вызовом моряка, через десять минут стоял перед о мной.

Один его взгляд ввел меня в ужас. При виде него, понял, что по своей воле мне уже не удастся покинуть этот корабль. Решил не мешкать.

- Сеньор, простите меня за наглость, но я бы хотел служить Вам верой и правдой, -  просто других слов я не нашёл. Капитан молча стал меня разглядывать. Я почувствовал себя рабом.

- Хм… Француз, - он недовольно отвёл, от меня, свои красные глаза – Ты удачливый. Мне  как раз был нужен юнга. Я беру тебя, но чтобы я не слышал твои вопли и французскую речь, - за тем он поднял свою массивную руку и положил мне на плечо. Думаю, если бы я ему возразил, то он просто свернул бы мне шею – Будешь работать днём и ночью. Я обещаю, что по заслугам ты получишь сполна, - почему-то эти слова прозвучали, как угроза расправы, за бездельничество. Крепко хлопнув меня по плечу, он развернулся и ушёл.

Через три дня галеон «Алма» вышел в открытое море. Путь был не близкий, с Барселоны до Малаги, а от туда через Гибралтарский пролив до Канарских островов, дальше через Атлантический океан до Нового Света. Маршрут был сложный, но капитан Диас знал его наизусть. Это было далеко не первое плавание «Алмы» на другой континент...».

 

В этом месте письмо прерывалось, но на следующем листе было продолжение.

 

« Капитан, человек жестокий, но с обострённым чувством справедливости, отчаянный и смелый. О таких как он сочиняют легенды. Многочисленные шрамы говорили о победах. Только о победах, ведь ему не ведам страх, и он не понимал смысла слов, как  проигрыш, быть поверженным, отступление. Такое чувство, что даже морские бури и появление самого Посейдона ни чуть не устрашили бы его. Для всех он непоколебимый авторитет. И я был безумно горд, что именно капитан всегда меня поддерживал. Поскольку с остальными членами команды у меня совершенно не получалось найти общий язык.  Для них я был жалкий француз, а они для меня глупыми авантюристами.

Когда капитан отлучался в «свои покои», дабы заняться чрезвычайно важными делами, на судне устраивались рукопашные бои. Мы прекрасно знали, что Диас предпочитает соблюдать жёстки порядок и дисциплину, поэтому при нем не рисковали, поскольку могли оказаться брошенными в океан. Так же мы прекрасно знали, о давней привычке капитана, крепко поспать, это и есть то важнейшее дело, от которого его нельзя отрывать добрых три-четыре часа. По началу я сторонился этого тёмного занятия, но после я понял, что это бесценный урок для выживания, и стал постоянным её участником. Меня били, но я дрался. Таким же путём на судне, я  оттачивал и искусство владения мечом.

Открытое море, ветер, солнце и труд стали физически закалять меня, ведь раньше я не знал ношу тяжелее книг. Несколько месяцев пути изменили меня.  Дух мой креп вместе с телом, которое затвердело, как сталь. Долгое путешествие научило меня терпеть боль и голод. Не мог я позволить себе расклеиться перед целой командой, взрослых и смелых мужчин. Кардинальная смена обстановки дали мне возможность почувствовать иную, ранее не испытанную свободу. Свободу выбора и мыслей. Новые города, новые порты, острова… Новые люди… И в общем, я стал другим. Временами забывал о своей семье. Мысли, что это всё закончиться, и я буду обязан вернуться во Францию, убивали меня.

Не смотря на все мои переживания, с каждым днём и с каждой морской милей я становился всё ближе  и ближе к мечте. Капитан Диас торжественно объявил, что этой же ночью мы бросим якорь на своей конечной точке, на земле с золотыми рудниками. Я не мог найти себе места от счастья. Все были в ожидании… и я горел желанием увидеть дикую культуру туземцев. Уж больно много невероятных истории об их жизни я узнал за последние месяцы…

Стемнело, близость неизведанной суши свела всех с ума. На судне радостная суета. У всех кровожадно горят глаза, многие беспричинно хихикают и потирают ручки. Словом, и я был в предвкушении обильного вознаграждения.

- Вот, вот она суша! Я её вижу, - донесся чей-то радостный вопль.

- Бросьте якорь, - приказал капитан – Спустите шлюпки на воду, - Все были уже наготове. Спустили три шлюпки. Я полез в ту, где был Диас.

Все хранили молчание, был слышан только плеск воды. Ещё какое-то время, и нас прибило к берегу.

- Знакомые тропинки, - захихикал один.

- Да, да. Помню эти места.

- Тихо, - прервал разговор третий.

- Нам следовало прийти с рассветом.

- Нет, всё правильно. Застанем врасплох. Хотя кроме стариков и женщин там никого не осталось.

- Тсс… тихо, - остановился один – Капитан, Вы слышите?

- Что? – все остановились.

- Что? Мертвецкая тишина!

-  В том то и дело. Слишком тихо. Здесь что-то не то, - мы прислушались, и в правду не естественно тихо, даже ветра нет.

- Стойте!  Я что-то вижу, - матрос указал в глубь джунглей.

- Готовьтесь к бою. Вы, вчетвером, идёте сзади, а вы держитесь правее… Остальные следуйте за мной, - Диас распределил силы, - Да, француз, а ты беги к судну. Приведи остальных. Мы будем медленно двигаться выше по тропе до поселения… Они знают, где это. И шевелись быстрее, - после указании, я рванул во весь опор в сторону берега.

Казалось, мы не успели углубиться, но тропинка не кончалась. Я бежал и бежал… В голове сотни мыслей. Я было предположил, что сбился с пути. Но остановиться, и оглянуться, я не смел. Страх был настолько велик. Мрак сгущался. Мне отчетливо были слышны шорох под ногами и биенье сердца. Наконец-то послышались накаты волн. Я ещё никогда не был рад видеть свой родной  галеон.

Оставшиеся в судне, увидев меня, почуяли не ладное. Опередив мои слова, стали опускать в воду шлюпки.

- Все сюда! – отчаянно крикнул я, еле добегая до берега. Не дожидаясь их вопросов, стал рассказывать всё происходящее.

Вооруженные до зубов морские волки были готовы ринуться в бой, но на обусловленном месте никого не оказалось. Ни единого следа присутствия человека. Мы продолжали идти  по тропе пока не добрались до заброшенного поселения. Было решено устроиться здесь на ночлег, а на утро продолжить поиски. Нависшая тишина никому не давала покоя. В эту ночь ни один из нас не сомкнул глаз.

С первыми лучами солнца послышался шорох, который неимоверно быстро приближался к нам. Шорох был повсюду. Мы встали в круг и приняли оборонительную позу. Снова всё замерло. Я слышал лишь бешенное биение сердца. Кровь забега по венам. От страха мне стало трудно дышать. Внезапно повалил туман, густыми, не естественными завитками, которые стали заполнять пространство вокруг. Через пару мгновении послышалось рычание хищника. Ужас охватил всех. Мы плотнее встали в круг. Каждый из нас, правда, кроме меня,  был искусный рыцарь с храбрым сердцем. И каждый получил достойную закалку на поле боя. Но не один не был готов к такому…

Одним прыжком хищники настегали жертву. Нападение было столь молниеносно, что мы не сразу разглядели врага. С каждой секундой нас становилось меньше. Осознавая беспомощность нашего положения, мы кинулись убегать. Свирепые монстры преследовали. В страхе быть истерзанным, я бежал во весь опор, не оглядываясь. Грудь разрывалась от боли, каждый вдох и выдох довались с неимоверным трудом. Я даже не знал, сколько из нас осталось в живых. Я спотыкнулся, упал и слетел вниз головой с какого-то возвышения. Цепляя всё на своём пути, я кубарем пролетел футов тридцать, пока не врезался в дерево. От боли я потерял сознание…».

 

Дочитав записи, доктор недоумевал, поскольку в первые дни прибытия постель и сам Люка был насквозь промокшими, а в спальне же были лужи. Сестра, да и сам доктор понимали, что это морская вода. И де Альба предположил, что юноша по ночам, когда никого нет рядом, купается в море, правда боится признаваться… а эти записи опровергали все разумные доводы, и объясняли природу подтопления спальни и появления на теле молодого графа синяков, порезов… но уж больно не вероятно. И период повествования не соответствовал настоящему дню. На дворе был 1789 год.

Де Альба десятки раз перечитал записи, и не мог поверить в них. «Как может на яву отражаться то, что он видит во сне? Это же не здоровый ум! Это больное воображение, мечты, да что угодно! Как возможно? Если не это то, почему у него горят глаза или почему на нем так быстро затягиваются раны? » - все эти мысли не давали ему покоя. Он жаждал встречи с молодым де Обьеном, дабы тот всё разъяснил.

 

***

Прошло уже два дня, как Люка был не в себе. Дон Сантьяго распорядился, чтобы ему докладывали каждый час о его состоянии. В ожидании доктор не мог найти себе места. На следующий день он должен был  по неотложным делам отправиться в Сарагосу.  Путешествие, которое могло продлиться на неделю, очень раздражало его, потому что он мог пропустить тот день, когда Люка придет в себя. А по возвращению снова ждать просвета в сознании у больного он просто не в силах. Сказывался не здоровый интерес, точнее азарт. Перед отъездом де Альба оставил письмо, и строго наказал вручить его в руки молодому графу, если тот придёт в себя.

Опасения доктора осуществились. Стоило ему уехать, как в тот же вечер Люка пришел в себя. Он был очень голоден. Его сиделка тут же отправилась за кушаньями. Он вышел на балкон, там открывался прекрасный вид на море. Плеск волн, прохладный ветерок в душный вечер приносили ему небывалое удовольствие. Он созерцал умиротворённую красоту жизни. В это время вернулась сестра Роза с полным подносом еды и с письмом.

- Люка, сын мой, куда ты ушел? Я принесла тебе еды, - он, молча, вошёл, и сел за стол. Она с заботой матери погладила его по голове – Ешь, ешь. Совсем ослаб. Три дня ждала тебя.

- Три дня? Надо же… - про себя подумал: «сколько всего я освоил за три земных дня». А вслух добавил – Время неумолимо.

- Да, мчится… - пожилая сиделка, мысленно вернувшись в молодость, горько вздохнула, и тут неожиданно вспомнила  – Ах, да! Письмо сеньора! – она подала его парнишке.

- Спасибо за заботу. Вы можете идти. Я хочу побыть один, - и сеньора удалилась.

Люка вскрыл письмо.

 

« Я прочитал Ваши записи. Признаюсь, что порядком удивлён тем, что события во сне или как Вы говорите в сознании, находят отражение в настоящей жизни. Прошу Вас объяснить мне столь тонкую связь. Я как, человек, изучавший всевозможные науки, и отдавший всего себя медицине,  сбит с толку… »

 

На губах у молодого графа застыла довольная улыбка. Он вышел на балкон, и  глубоко вдохнул сладкий летний воздух. Парнишка одним рывком перепрыгнул через перила, за тем по карнизу, словно кошка, обходя соседние окна, дошел до дерева, ветви которой крепко впились в каменную стену усадьбы. Ловко перебравшись на него, спустился вниз. Он гордо посмотрел на высоту, что так легко ему поддалась. Пройденные три этажа снизу казались ему куда выше, чем есть на самом деле.

Люка отправился гулять по прекрасным улочкам Барселоны. Парки, аллеи и фонтаны, в общем, всё созданное тонкой рукой художника, придавали ему вдохновение. Он влюблялся в жизнь снова и снова. И от обыденных человеческих привычек получал заряд радости. Например, вот так вот беззаботно гулять, дышать, ловить на себе лучики солнца и чувствовать их тепло, ощущать ласковое прикосновение ветерка. Побродив пару часов, расположился в саду около усадьбы. Взял листы, чернило, и принялся за дело.

 

« Запись вторая... Время течет не так, как мне бы этого хотелось. И я не в силах его приостановить. Боюсь, что не успею донести до Вас всё то, что я переживаю. Но я постараюсь всё Вам разъяснить...

…Я стал приходить в сознание. Боль нестерпимая пронзала каждую клетку моего тела. Попытка поднять руку казалась не выполнимой. После пары секунд замешательства, я услышал топот, крики и звуки барабана. Приоткрыв глаза, обнаружил, что лежу возле костра, а вокруг скачут какие-то фигуры. Первая мысль: «Я в аду!». Тут все расступились. Думаю: «А вот и сам дьявол». Он подошел ко мне. Положил руку мне на грудь и стал что-то  шептать. До этого у меня было ощущение, что я сломал пару рёбер и левую ногу. А тут я почувствовал, что боль моя куда-то уходит. Я понял, что меня лечит шаман. Решил разглядеть своего спасителя, но он исчез!

Адское пламя костра вспыхнуло, кровавые языки поднимались до небес. Фигуры вокруг меня стали двигаться в едином ритме, читая какое-то заклинание. К этому моменту я пришёл в себя. Соскочил на ноги, и схватил кинжал, что был спрятан у меня за поясом. Но им было не до меня. Костер стал пускать тот дьявольски туман, с которого и  появлялись те хищники. Молниеносно сильнейший ужас сковал меня! Я был в их логове. Обернувшись к костру, стал ждать  смерти... Грозные звуки барабана приглушили всё.

Внезапно, меня охватило неописуемое чувство легкости и полёта. И тут я заметил, что парю! Я поднимался вместе с языками пламени. Все пали к моим ногам, даже тот шаман. Костер погас, туман исчез, а я упал без чувств. Сколько я проведу в таком состоянии, не известно.  Месяцы, а может и годы.

Аборигены говорят, что меня выбрала Душа мира. Теперь я повелитель судеб. Во сне я буду постигать тайны бытия, и что сон это двери в иную жизнь. Возможно, я никогда не проснусь, а они мои слуги, и будут оберегать меня вечно.

По их легенде существует пять Врат, которые связывают все Миры. Врата Стихии, Грёз, Зеркал, Смерти и Жизни. Ими повелевают три сына Ириута и хранители Врат. Омерил повелевает стихиями, Эвой жизнью и смертью, а Элеон сознанием.

В далеком прошлом, Повелители спустились на Землю, и им не понравилось увиденное. Поскольку разумные люди стали хуже без душных хищников, тогда Эвой стал забирать недостойных, а Омерил наслал страшные бури.

Но не всегда было так. Величайший чародей Ириут познал все тайны бытия и возвысился над всеми. Он создал совет хранителей, который состоял только из избранных мастеров чародейства. Когда время его правления пришло к концу, он решил отстранить хранителей, и разделить все владения только между сыновьями. Хранители были против, и заговорили братьев. Власть ослепила всех. Сыновья обманом вызвали отца в зазеркалье. Когда Ириут явился, они закрыли выход, и заточили его там. Воспользовавшись тем, что отец растерян, разбили зеркала, где отражался величайший чародей. А из сотен осколков образовался кристалл, что хранит в себе все силы и власть Ириута.

Узнав о предательстве, верный слуга повелителя выкрал кристалл. Тайну эту он доверил святой рукописи, золотыми буквами вбив имена предателей с проклятьями, и указав место, где спрятан кристалл. Только избранный мог найти и прочитать свиток, а любой другой падет от смертельного заклинания. Начались поиски избранного. Шли годы… Борьба за власть обострилась...».

 

***

 

« Запись третья… Вас всё ещё нет, а я уже как второй день в прекрасном расположении духа. Был бы рад побеседовать с Вами, но чувствую, это нам не удастся. Дабы облегчить Ваш труд, при разгадке моей «болезни», как Вы говорите, продолжаю вести свой дневник.

…После вспышки костра, я очнулся в совершенно ином мире. Трава была зелёной с голубыми сверкающими прожилками, словно на листочках застыли сотни росинок. Они переливались розовыми и сиреневыми оттенками. Поле было усыпано алыми цветами, небывалых форм и  размеров. Деревья – гиганты, корни которых могли служить укрытием для десятка бравых парней. На гигантах росли не знакомые мне плоды, и груздями свисали белые, мелкие цветочки, напоминавшие чем-то ландыши. Был сказочный рассвет, небо гармонично перетекало из розового в ярко синие оттенки. Чуть подует ветерок, как мерцающие капельки росинок срываются, и летят, образовывая сказочные вихри,  аккуратно вырисовывая, потрясающей красоты узоры. Не возможно было одним взглядом охватить всю чарующею красоту природы. От насыщенности красок, я долгое время не мог широко раскрыть глаза.

Не понимал, жив ли я? Рай ли это? Душевное умиротворение и чувство защищенности, не давали темным мыслям посетить меня. Так же было ощущение, что все это мне знакомо, и я останусь здесь навсегда.

Я далеко не сразу заметил единственное облако, которое излучало особое серебристое сияние. За тем обратил внимание, что нет солнца, но было очень светло и тепло.

Волшебные вихри принесли мерцающею дымку, из которой образовался человек в белоснежных одеяниях. Признаюсь, я не удивился, и не напугался. Меня уже ничто не могло шокировать. Он медленно подошел ко мне и очень вежливо обратился.

- Рад видеть Вас здесь, Люка. Следуйте за мной, - и он указал на испарявшуюся дымку.

- Где я? Не думаю, что мы знакомы.

- Я всё подробно объясню во дворце, - и он отвел взгляд на парившее в небесах облако.

Без лишних вопросов я следовал за ним. В момент, когда моя нога ступила на дымку, у меня закружилась голова, тело обмякло и растворилось. Я перестал чувствовать себя, точнее свое тело. Со мной были только мои мысли. После пары секунд невесомости я стал снова обретать себя. Ноги ступили на что-то твердое, за тем туловище, и образовался я сам. Словно кто-то вылепил меня из мельчайших частичек. И только теперь у меня появилась возможность в полной мере разглядеть то место, куда я попал.

С высоты птичьего полета, открывался пейзаж, который не смог бы изобразить ни один художник. Здесь сливались воедино совершенно не совместимые стихи. Стремительная  горная река, что впадала в бездонное голубое озеро, от удара о камни воспламенялась. Густые леса покрывал утренний, нежный туман, в котором небо находило свое отражение, окрасив его в розовый цвет. Горы же покрытые мерцающим испарением уходили в небеса, и не было видно их вершин. На первый взгляд животные мирно сосуществовали. Они были чем-то схожи на земных, но гораздо крупнее и мощнее. Взмах диких птиц достигал двадцати футов.

Я как странник в пустыне не мог напиться этой красотой. Я упивался и опьянел от увиденного. Столько чудес мне и во сне не снилось.

- Да, воистину превосходное зрелище, - прочитав мой мысли, подошёл ко мне незнакомец – Иногда и у меня распирает дух от величия и незыблемости этих мест.

-  Так, где же я нахожусь? И кто же Вы?

- Я один из хранителей Миров, чародей и твой учитель Нимтэй. Сейчас ты в нашем Эдеме. Это утопия создана нами для равенства. Мы все её оберегаем от вторжении…

- Другими словами я в Раю? – после этого вопроса Нимтэй широко улыбнулся.

- Нет. И это утопия. Утопия грёз, - сделав не большую паузу добавил - Следуй за мной, я ознакомлю тебя с дворцом, и со всем тем, что ты видишь, и что произошло.

Все залы и коридоры были из неизвестного мне белого камня, которое излучало мягкое сияние. Стены были украшены серебренными и золотыми узорами. Они были выполнены превосходной рукой какого-нибудь чародея. Поскольку узоры не стояли на месте, они текли, сливались и разбивались в десятки других. Ни один рисунок не повторял себя. От такого оживления стен у меня пестрило в глазах, и я не мог запомнить дорогу,  по которой меня уверенно вёл Нимтэй. Всё было роскошно обставлено. Большое внимание было уделено мелким элементам, так сказать утонченным штрихам, как картины, вазы и ковры. Кстати, отмечу, что вазы были хрустальные, инкрустированы драгоценными камнями. Но поразило меня то, что вазы были заполнены пышными цветами, которые излучали тонкое озарение. И всё вокруг обретало сказочную мягкость. Огромные окна, овальных форм. Я был зачарован волшебным дворцом. Мне казалось, что всё в нем живое, и от одного только прикосновения меняло форму и окрас.

- Мы пришли, - жестом руки он распахнул двери – Проходи, - Я молча вошел в уютнейший кабинет. Один щелчок и разгорелся камин, - Присаживайся, - указал на кресло, что стояло рядом. Я сел. Снова жестом руки, он подвинул кресло напротив меня. Удобно расположившись, Нимтэй начал свой рассказ.

- Очень давно, когда земля и человечество еще не обрела нынешний облик, я и мой друг Ириут обнаружили, что мы совершенно отличаемся от всех. Мы были одарены особым даром. У нас были способности читать мысли. Нам было забавно. Мы стали входить в сознания окружающих, и манипулировать ими. Год за годом наши способности становились всё сильнее. Вот тогда мы и обнаружили, что есть параллельный мир в сознании у каждого человека. То есть существует вероятность абсолютно иного хода событий, совершенно иные последствия.

Каждый переживает параллельно две истории. В одной вы допустим, потерял от тяжелейшей болезни ребёнка, а в создании, в грёзах ваш ребёнок выздоровел, и вы счастливы… Так мы стали проникать в грезы, или иное бытие, и превращать  эти желания в действительность в параллельном мире. Здесь, в этом утопии. То есть сами того не  подозревая мы основали то, что Вы видите сейчас. Все это, желания людей! Понимаете?

- Нет…

- За долгие годы, нашего совершенствования, мы нашли сильную связь двух миров через зеркала, за тем сны, природные явления и когда человек возрождается и умирает. Мы постигли тайны бытия, и нам открылись Врата в это утопия. У нас появилась возможность жить здесь наяву, а не в сознании с искусственно созданными нами желаниях. Признаюсь, Ириут гораздо сильнее меня как чародей, и я был рад уступить ему трон Правителя. После нашего проникновения все пять врат раскрылись. И наши миры пересеклись. Много черни полезло сюда. Мы ведь здесь давали жизнь только самым чистым и добрым грезам. Дабы сохранить равенство Ириут созвал совет чародеев. Были избраны тринадцать хранителей. Мы вложили колоссальное  усилие и восстановили равенство миров. Времена переменились… и люди стали жестокими. Поток смертельных желаний и проклятий  стали копиться в сознаниях, и это оказалось сильнейшим ударом для нас. Мы не могли допустить разрушения этого мира, и закрыли все Врата. Мы стали давать жизнь грёзам, только достойных людей, и осуществлять их уже на земле, то есть вторглись в круговорот событии, изменили предначертанное. Хранители обрели силу, с которой могли повиливать судьбами людей, как здесь, так и там. Ириут открыл карты будущего, и  ужаснулся. Мы веками повиливали, и повлияли на ход всей истории человечества. Узнали, что вскоре наступит новая эра, новая цивилизация, которая потеряет связь с природой, и люди станут губить землю, дабы удовлетворить свои потребности. Животный инстинкт возьмет верх над всем человеческим. Тогда наш Повелитель решил исправить ошибки, отстранив хранителей от власти, и оставив все Врата сыновьям только для хранения. Но они обозлились на людей за их грязные помыслы, и решили уничтожить землю, чтобы остался только наш. Наслали проклятья и сотни природных несчастий на земных людей. Братья побоялись отцовского наказания и заточили его в зеркале, а все его силы в кристалле. Но ни одному из сыновей и хранителей кристалл неподвластен. А без него невозможно править мирами, поскольку только Ириут мог управлять Вратами. Мы лишь хранители. А ты есть тот избранный, который покорит кристалл, и освободит Ириута...»

 

По возвращению де Альба обнаружил в дневнике, эти две новые записи. Он один за другим перечитывал рукопись, и снова был сражен совпадениями.

Как-то прохожие нашли молодого графа в беспамятстве. Он впал в такое состояние на одной из площадей Барселоны. Увидев его роскошные одеяния, они решили привести незнакомца к сеньору де Альба, поскольку знали, что только он лечит богатых аристократов. Доктор щедро отблагодарив их, уложил юношу в постель. Наутро следующего дня обнаружил, что Люка весь изорван, и что у него переломаны ребра и левая нога. Он тут же стал промывать раны. Перенёс парня на деревянную кровать и велел перетянуть туловище, дабы тот не навредил себе. Не наступил и полдень, как от переломов и  следа не осталось.

Де Альба ходил по кабинету взад-вперед, то присядет, то соскочит. Он думал: «Люка дьявольский умен и проницателен. Не раз мне казалось, что он читает мои мысли. Возможно, он всё это выдумывает… но как же сломанная кость срослась за пару часов? Нет, это не выносимо!». Он достал бумагу и стал писать письмо графине де Обьен.

 

«…Я только сейчас понял Ваши слова об исключительном случае. Думаю, Вам следует сходить в церковь. Предполагаю, что Ваш сын под властью самого дьявола. В ближайшее время я постараюсь отправить молодого графа снова во Францию.

 

П.С. Простите, что не оправдал Вашу надежду, но я не в силах…»

 

***

 

На следующий день Люка пришел в себя. Каждый раз, когда он просыпался, сестра Роза устраивала пиршество. Она души в нём ни чаяла, и хотела всё время его подкармливать. Сиделка терпеливо наблюдала, как парнишка сметал всю еду, и только убедившись, что он сыт, доложила доктору, что де Обьен в себе. Дон Сантьяго летел на встречу к нему.

Когда де Альба вошёл, Люка, как обычно разминался. Парнишка не оглядываясь сказал.

- Явно, Вы чем-то встревожены?

- А как же? Только Вашим хрупким здоровьем.

- Нет, тут дело иное… - Люка обернулся – Вы что-то хотели спросить?

- Как Вы это делаете?

- Что? Читаю Ваши мысли? Пугаю Вас? -  после этих слов де Альба бросило в пот.

- Я знаю, Вы не больны. Я считаю самое время вернуться во Францию.

- Не предполагал, что я Вас так напугаю записями в дневнике. Порой темнота лучше света, - молодой граф сделал паузу – Что бы Вы предпочли сладкую ложь, либо жестокую правду?

- Конечно же, правду.

- Так почему же Вы так слабы? Вы боитесь выйти за рамки принятого мышления, нарушить кем-то придуманные идеалы. Боитесь допустить, что всё чему Вас учили ложь. Не это ли обман? А Вы говорите о правде…

- Я не верю в то, что не вижу.

- Жаль, а ведь необходимо лишь чувствовать. Прислушайтесь к себе. В момент, когда  погружаетесь в сон, Вы остаетесь наедине с самим собой. И лишь в этот момент многие люди снимают маску лицемерия. И лишь тогда смело смотрят правде в глаза. Самое главное, начинают чувствовать себя и свою душу.

- Хотите сказать, что я лицемер.

- Да, и Вы знаете, что я прав.

- Господин де Обьен, я бы попросил Вас не оскорблять меня.

- А теперь, правда для Вас оскорбление?

- Бессмысленно продолжать этот разговор. Ещё слово и мы дойдем до крайности. Предупреждаю Вас, - де Альба был оскорблён и серьезно. Люка же был очень спокоен, а лицо не проницательно.

- Предлагаю сходить в церковь, - внезапно произнес парнишка.

- Да, Вам не помешает, - а внутри доктор добавил: «он действительно чародей». Люка словно услышал его мысли, загадочно улыбнулся, и стал кивать головой. Де Альба не осмелился продолжать, и вышел из комнаты.

Молодой граф по привычке, отправился в конюшню, а за тем к морю. Лишь к ночи он вернулся в свои покои, и взялся за чернила.

Наутро доктор обнаружил дневник Люки у себя в кабинете.

 

« Запись четвертая… Простите, дон Сантьяго. Я смел Вам дерзить, но от слов своих не отказываюсь. Вы первый человек, который так яро пытается разобраться во мне. Я так полагаю, Вы на верном пути.

…С того дня как я попал, на тот злосчастный остров прошло пол года. Значит, тело моё так и остаётся без сознания под присмотром аборигенов. Хотя я не знаю, одинаково ли течёт время в двух мирах. Нимтэй говорит, что у каждого свои отрезок жизни, и оно течёт по-разному.  За столь короткий срок мой учитель предпринял всё возможное, дабы я поскорее обрел все навыки чародейства и познал тайну создания этого хрупкого утопия.

На одном из наших занятии он предложил мне очень опасную авантюру для достижения нашей цели. Я же согласился.

Чтобы приблизить меня к жизни параллельных миров и передать мне все свои познания, он избрал самый кратчайший и наиболее сложный путь. Чародей вторгся в моё сознание, вложил все свои воспоминания и чувства. Он стал листать картинки истории… Нимтэй впустил меня в свою душу и разум. Теперь я знал его страхи, боль и тайные желания… вместе с ним переживал всё с самого начала, примерил сотни масок лицемерия. Познал настоящею дружбу и боль утраты. Участвовал в боях, и почувствовал сладкую радость победы. Узнал цену предательству.

Потоки его жизненной энергии текли ко мне рекой, сильнейший маг насыщал меня. Я чувствовал, как по жилам, через кровь в меня вселяется чародей, в памяти крутились миллионы мыслей и тысячи заклинании. Видел, что кровь окрасилась в неестественно ядовито-голубой цвет. С каждой секундой я обретал всё больше магической силы, становился сильнее, но физическая боль не давала возможности и шелохнуться. Я думал, что от малейшего движения у меня разорвется сердце. Кровь закипела и голова закружилась. От переизбытка нагрузки я стал терять сознание, но Нимтэй не отпускал меня. В беспамятстве физиологической, мой мозг продолжал активно обрабатывал все  мучительно поступавшие познания.

Сколько часов провели мы в этом трансе, я не помню. Возможно, и несколько дней. Когда я очнулся, то увидел, в другом конце зала, лежащего в луже крови учителя. Я собрал весь остаток сил. Поднялся, и еле волоча ноги, подошёл к нему. Мои руки и ноги забились в судороге. Пред ним я упал на колени, и ужаснулся от того, что с нами произошло.

Он был без сознания. Белоснежная мантия была изорвана, а сам чародей постарел на десятки лет. Прежде статный, отлично сложенный, отмечу не дурной внешности маг, стал совершенно высохшим старцем. Его насыщенные зелёные глаза померкли, стали грязно-зелеными с желтоватым оттенком. Мой же облик, в отражении блестящих узоров на стене, поверг меня в ещё больший ужас. Я не узнал самого себя.

Морская служба и полгода закалки здесь изменили хрупкого француза. От былого Люки оставались лишь миловидная внешность, и то порядком возмужавшая. Долговязый я, набрал вес и стал шире в плечах. И это не хвастовство… не успел я нарадоваться этим переменам, как состарился. Пред о мной отражался седовласый, морщинистый старик! Я оцепенел.

Нимтэй стал приходить в себя.

- Мы должны перенестись к озеру грёз, - еле слышно прошептал он – Ты сам можешь это сделать… Я без сил… - он закрыл глаза в ожидании моих действии.

В голове проносились тысячи заклинании и картин с озёрами. Нужно было сконцентрироваться. Отшвырнул всё лишнее, все переживания. Тут мое тело обмякло, растворилось… Значит я переношусь к озеру.

Когда тело почувствовало почву под ногами, я огляделся. И открылся моему взору  сказочный пейзаж. Застывшее мерцающее озеро, берега сливались со сверкающим песком, словно россыпь алмазов. Вокруг росли деревья, с листочков которых срывались озаренные росинки. Создавая светящийся дождь вокруг нас. Я не сразу понял, что это место укрыто от всех… что я нахожусь в огромной мерцающей пещере.

- Это озеро не иссекающий источник наших сил. В нем копятся, все кристально чистые желания и грёзы людей. Капля за каплей… Ты это чувствуешь?

- Да… умиротворение… что-то теплое бежит по жилам…

- Это жизненная сила. Ещё пара минут и мы восстановимся. Вижу, ты уже готов, - одобрительно сказал наставник.

- Я хочу созвать хранителей.

- О, они жаждут встречи. Пока ты был слаб, я перекрыл все возможные варианты встречи с тобой…

- Как так?

- Да, да, да. Вот так! - впервые за полгода чародей засмеялся – Я просто закрыл Врата во дворец. Думаешь, почему мы занимались нашими учениями только взаперти, - от услышанного у меня тоже поднялось настроение. Я и не предполагал, что о моём прибытии знал ещё кто-то…»

 

После последней записи всё стало на свои места. Де Альба стал верить в правдивость дневника. Он твёрдо решил испытать способности молодого графа. Либо тот докажет, что он чародей, либо Люка окажется обманщиком. Второй исход морально удовлетворил бы доктора.

 

***

 

Де Альба совершив осмотр больных, направился в покои Люки. Но его там не оказалось. Доктор был прекрасно знаком с привычным распорядком его дня. Не долго думая, пошел к морю, на одно уединенное и излюбленное местечко молодого де Обьена. Это была небольшая, заброшенная бухта. Полчаса неспешной ходьбы, и дон Сантьяго обнаружил лежащего на белоснежном песке юношу. Он, раскинув руки по сторонам, смотрел на то, как плывут облака.

- Сеньор, ну как Вы можете?! Снимите же сапоги! Почувствуете блаженство от соприкосновения голых пят и земли. Как раз восстановите связь с природой.

-   Хорошо. Я не против… Признаюсь давненько, лет семь, как не делал ничего подобного, - он разулся, и стал ходить по берегу просто пиная песок, за тем стал, как ребёнок убегать от накатывавших волн.

Люка был бесконечно счастлив, наблюдать радость достойного человека, которому на тот момент было около пятидесяти лет. Парнишка подумал: «Раз человек ещё не потерял способность радоваться, словно ребёнок подобным мелочам, он ещё способен творить…». Де Альба рухнул рядом с ним.

- Дааа… - сеньор глубоко вздохнул - теперь мне стало ясно, почему Вы так любите это местечко.

- Да… - некоторое время они молча наслаждались свободой, что дарит созерцание природы.

- Я прочитал. Это мог написать либо душевно больной, либо одержимый дьяволом. Вы слишком умны и последовательны для больного, а для одержимого слишком добры. Не может помешанный нечистой силой искренне радоваться лучам солнца или пению птиц…

- Вы склонны верить?

- Да… но мне нужно это видеть… я должен воочию увидеть Ваши способности.

- Зачем? Чтобы удовлетворить любопытство или потешить самолюбие? Думаете увидев что-то подобное Вы станете лучше?

- Если это Ваш отказ, я пойму это как не способность, то есть Вы просто душевно больны. Дневник Ваш, так же плод больного воображения, - после последней фразы Люка рассмеялся, от примитивности мысли умнейшего человека.

- При всём моём уважении, Вы не правы. Выводы ошибочны. Зачем мне что-либо Вам доказывать?

- Вы правы, не зачем. Вы знали, что я живо заинтересуюсь записями. Так зачем же Вы стали писать? Не легче ли Вам было отказаться? Вчера говорили о правде, теперь же отказываетесь доказать ту правду, о которой пишите каждый божий день.

- Всему своё время, сеньор. Полагаю Вам пора возвращаться, - доктор ничего не ответив молодому графу, медленно поднялся и побрёл обратно. Сотни мыслей обуревали его.

Вечером того же дня Люка снова взялся за дневник.

Наутро сестра Роза сообщила сеньору де Альба, что юноша без сознания, и вручила ему дневник.

 

« Запись пятая…

…Восстановив силы, уточню помолодев на вид до двадцати пяти, а Нимтэй до тридцати пяти лет, мы стали готовиться ко встрече с советом хранителей. Больше всего я опасался столкновении с сыновьями Ириута. Они жаждали моей смерти, поскольку им был не желателен возврат отца.

Наконец, настал долгожданный день. Гости один за другим являлись в тронный зал. Овальный стол был пышно накрыт, подавались лучшие вина. Словно они действительно  прибыли пировать мое прибытие. Трон был свободен. Никто не дерзнул занять его. Все расположились по старинке. Сыновья, как законные наследники сидели выше всех. Когда все собрались, в зал вошли я и Нимтэй.

- Рад видеть Вас всех! – торжественно прервал нависшее молчание Нимтэй.

- Да, как в старые добрые времена – с иронией добавил Эвой.

- В таком случае хочу представить Вам избранного… - было начал Нимтэй, но его нагло перебил Омерил.

- Довольно лицемерить. Все мы знаем его. Люка, если не ошибаюсь. Так же все прекрасно знаем, зачем мы здесь.

- Так зачем же? – ответил на выпад Нимтэй.

- Хотим знать, кристалл у него? Подвластен ли он ему?

- Разлука с отцом дурно на тебя повлияла. Он избранный! Ты стал забывать такие простые истины, -  усмехнулась Илана – Отец, как же долго мы не виделись, - приветливо улыбнулась она Нимтэю.

Я же был сражен её не земной красотой. Её взгляд оставил отпечаток на моём молодом, не опытном сердце.

Уверенным шагом я подошел к Омерилу.

- Я искренне рад Вам. Благодарю, что прибыли во дворец, - и крепко пожал ему руку в знак доброжелательности. Так поочерёдно я познакомился со всеми. Когда же я подошёл к прекрасной Илане, в груди всё перевернулось. Я заметил, как загорелись её глаза. Но мы постарались не показать и виду, что искра пробежала между нами.

После пары брошенных слов приличия, начался штурм сознании. Каждый пытался прочитать мысли друг друга, войти в сознание и манипулировать. Сложной была беседа…

Мы так и ни к чему не пришли. А впрочем, теперь я на лицо знал своих врагов. И вход во дворец был свободный. Так что для братьев я оказался легкой добычей. Сложность заключалась в том, чтобы выбрать правильный момент для нападения. Ради спасения своей шкуры, я был обязан найти связь с кристаллом. Правда история умолчала от меня, кто и когда выкрал его у братьев. И где спрятали зеркало, в котором был заточен правитель. Таких белых пятен в истории было довольно таки много.

В целях сохранения себя и будущего всего человечества, я заперся в древнейшей библиотеке, в надежде найти хоть одну подсказку, что приведет меня к свитку. Мне как никогда помогала моя феноменальная память. Но я не справлялся. Мне следовало прочитать тысячи книг, в одной из которых могли быть упомянуты, одной строчкой или одним словом, кристалл и свиток.

Я был близок к отчаянию. Время шло, а я не сдвинулся с мертвой точки. Нимтэй, ставши мне другом и соратником, выполнив свой долг учителя, покинул дворец. Он полностью доверил мне судьбу Миров.

Как-то сидя в полном одиночестве, я почувствовал чье-то присутствие. Кто-то наблюдал за мной. Я попытался вычислить, где находиться он. Меня потянуло к шкафу. Не подавая виду, встал и потянулся к книгам, в этот момент зачитывая про себя заклинание. Незнакомец должен был оцепенеть… Я предположил, что заклятие обрело силу, и добавил ещё одну. Дабы тайный гость потерял свою невидимость. В этот момент со шкафа прямо мне в руки упала Илана. Неожиданная встреча.

- Зачем явилась? – не снимая заклинания, поинтересовался я – Не думал, что ты на их стороне, - она не могла говорить, тогда мы перешли на язык подсознания. Она уверяла, что отец прислал её охранять меня. Тогда я снял заклятия.

- Я думала, тебе помочь! У меня и мысли не было, чтобы напасть на тебя!

- Что ж… Если бы не твой отец, разговор у нас был бы иной, - жёстко отрезал я.

- Знаю, что никому не доверяешь, но мне с отцом можешь поверить.

- Хорошо. И как же ты хотела мне помочь? Стой, стой. Не отвечай, я знаю! Ты видишь ту кучу книжек? – я указал на бесконечные ряды шкафов.

- Да… Я вижу совсем малюю-юсенькую кучку…

- Так вот… у меня есть три дня на поиски свитка. Ты ведь пришла мне помочь?

- Почему три дня?

- Я меня было видение…

- Ясно. Могу тебя обрадовать. На этом свете я живу не первую сотню лет, так что многое из этих книг я прочитала. Я укажу тебе те книги, где может хранится подсказка.

Воодушевленный подобной помощью,  я порхал, как бабочка. Уже отдалившаяся вера вернулась ко мне. Незамедлительно мы принялись за поиски. Два дня и две ночи мы не смыкали глаз. И наконец-то наши поиски увенчались успехом!

В книге «о смертельных заклинаниях», было сказано: «…проклятый свиток лежит на дне мук, и путь тебе подскажет сердца стук…». Мы были озадачены… За тем я вспомнил строки одной баллады «…Избранным рыцарем он стал, Мир появления его ждал, Со дна океана он поднял, Тайную надпись прочитал, Смертельную участь он осознал…», за тем «…От проклятии погиб наш герой, свиток золотой забрав с собой…». Это нить привела нас к мысли, что нам необходимо сменить курс поиска. Тогда мы отправились на кладбище…».

 

Де Альба перечитав запись, стал размышлять: « Да, да, да… стал седым, постарел, а за тем возмужал… Так кто же он? Дьявол? Чародей?». Он как доктор брал на основу только физические перемены больного.

После последнего разговора с де Обьеном на душе у Сантьяго было не спокойно. И он решил не возвращаться на эту тему, то есть всяческий избегать не желательной беседы до тех пор, пока не поймет в чем же дело. Так что когда вечером ему доложили о том, что молодой граф пришёл в себя, он не отправился к нему с осмотром.

 

***

 

Придя в себя, молодой граф не стал ужинать. Он был очень растерян.

- Как долго я пробыл во сне? – он встревожено поинтересовался.

- Сегодня утром я Вас обнаружила лежащим без сознания на полу.

- Полдня за месяц… - не внятно добавил Люка.

- О чем Вы говорите?

- Нет, нет. Я размышлял вслух. Вы свободны, - он резко прервал беседу. Люка никогда не позволял себе подобного, обычно был очень внимателен к старенькой сеньоре.

Он сразу же взялся за перо и чернило.

 

« Запись шестая… Моё время неумолимо. Я постараюсь кратко довести до Вас происходящее.

…Захоронении было не много… На огромных надгробных плитах нет имен, так же не упомянуты годы жизни и гибели. На заросших камнях выбиты лишь героические заслуги погибших. И если мы правильно поняли, и если мы не поспешили с выводами, то моё сердце само должно привести меня к свитку.

Меня охватило волнение. В голову полезли странные видения. Мне стало трудно дышать, сердце забилось в бешенном ритме. Вокруг всё плыло. Я ясно видел, что бегу или убегаю… Я всё время оглядывался, словно кто-то преследует меня. Всё было как в тумане.

Через какое-то время я стал приходить в себя, и отдавать отчет в происходящем. Я действительно бежал, но не понимал, зачем и куда. Решил оглянуться и увидел, что меня преследует огромное чудовище с массивными клыками и ногтями. Глаза яростно горели, а сам он издавал истошные крики. И только позже я понял, что он созывал сородичей. Я должен был отбиваться от них, но заставшее меня врасплох волнение мешало сосредоточиться. Тут что-то меня подхватило, и понесло в небеса. Неведомая сила опустила меня на вершине горы, из которой тек огненный водопад.

- Сам-то справиться не можешь, - услышал я очень знакомый голос и обернулся – Я ведь тебя обучил всему, что знаю. Рискуя жизнью, я  передал тебе часть сил своих, а ты…

- Нимтэй, как я рад тебе! Поверь, я бы справился. Дай ты мне ещё пять минут.

- Тогда не поздно тебя испытать. Могу вернуть туда же!

- Нет, спасибо. Лучше на кладбище. Кстати, со мной была дочь твоя. Правда, не знаю где она.

- Она на кладбище. Там где ты её бросил.

- Как? Я не бросал её. У меня помутился разум, но я хотел прислушаться к биению сердца, как вдруг очутился в лесу… убегал…

- Помутился разум говоришь? – он рассмеялся – Узнаю выделки Элеона. Он манипулировал тобой, и бросил в самую опасную часть лесов. По-видимому, кое-кто пытается сбить тебя с пути. Сейчас отправляйся назад. И никому не говори обо мне. Пусть все думают, что ты без покровителя. Слаб, и беззащитен. Даже Илане.

Уже через пару секунд я отправился на кладбище. Сам того, не ожидая, я преобразовался в склепе безымянного рыцаря. Сердце стучало, говоря, что я близок к цели. Меня тянуло к рукописи на стене. Всё было во мраке, но когда я подошел слова ожили, залились светом. Там было сказано: «…непосильная ноша сдавило ему грудь…». Одним движением руки, я сдвинул надгробный камень. Над останками лежал покрытый золотом свиток...».

 

Когда Люка оборвал своё повествование, было уже за полночь. У него затекли ноги, и он решил размяться. Дабы не привлекать к своей персоне лишнее внимание, молодой граф спустился на улицу через балкон. Взобрался в конюшню, и тихо увел бравого скакуна, которого уже успел объездить.

Оседлав коня на улице, он помчались в сторону моря. Ночь, мерцание звёзд, плеск волн, дикий ветер в лицо. От счастья всё захлестнулось внутри. Вот что значит счастье, вот что значит свобода! Они летели по берегу, Люка чувствовал дыхание скакуна. Они были едины, одно сердце на двоих. Скакун грациозен.  Не касаясь песка и морской пены, он парил,  словно готовился взлететь на встречу к звёздам. Рассекая темноту, они всё дальше отдалялись от усадьбы. Люка почувствовал, что лошадь стала тяжело дышать. Тогда юноша слез с коня, и они медленно побрели обратно.

Вернувшись на рассвете, он отвел скакуна на место, а сам проверенным путём, через дерево, влез обратно к себе. Полежав, и отдышавшись, Люка продолжил писать.

 

***

 

« Запись седьмая…

…Когда я выбрался наружу, то обнаружил Илану в совершенно злейшем расположении духа.

- Ты, что совсем спятил? Разве тебе не приходило в голову контролировать свои силы?

- Дорогая, в чем дело? Я нашел свиток! Ты не думаешь, что для начала следует этим поинтересоваться? От тебя скоро будут исходить язычки пламени.

- Так ты ещё шутишь! Нет, Вы посмотрите на него! Перед своим бегством наслал на меня пару, тройку заклинании, и исчез! А я тебе помогаю, оберегаю! А ты хотел меня умертвить.

- Стой! Это всё не я! Это Элеон. И я не собираюсь выслушивать твоей истерики. Приди в себя. Свиток у меня в руках. Видишь?

- Вижу… - на секунду она замолчала, явно обдумывая мои слова - Ты меня извини. Но со злости, я кое-что наслала на тебя. Думаю, сейчас ты почувствуешь его воздействие.

- Что? – не успел я и слово проронить, как стал затвердевать. Руки и ноги отяжелели. Я упал.

- Прости! Потерпи минутку! Я залила тебя свинцом, - и она стала читать заклинание. Постепенно я стал приходить в себя.

Окончательно восстановившись, я не стал продолжать баталии. Взяв свиток, попросил её отойти, и не пытаться прочитать написанное. Поскольку было ясно сказано, что только избранный может вскрыть письмо. А я не желал её гибели. Уж больно стала она мне дорога. У неё буйный нрав, но внешне само очарование. Уперта, но не терпелива. Тонкий стан, нежнейшая кожа, и огромные  зеленые глаза, кстати, как у отца.

Свиток был из золота, когда я его раскрыл, то золотые строки стали одна за другой появляться, на абсолютно чистом обороте.

«Дорогую цену заплатили мы за создание этого утопия. Уж больно много крови пролито невинных людей. И мысли испорчены так же… нет веры в них… и будущее не исправить. Каждый сам понесет свою кару. Вот и сам Ириут поплатился за деяния свои. Сыновья и брат родной, хранитель Врат Ариул погубили его. Смеялись над поражением Величайшего чародея и сами хранители… нет веры в них… В отражении видел он глаза предателей, и  проклял их. Настанет час. Да настанет час расплаты!

Кристалл храню я в сердце утопия. А повелитель отражается на дне жизни нашей, кристально чистой».

Когда я прочел письмо до конца, слова погасли, а свиток растаяв в моих руках, оставил выжженный след. Слова «нет веры в них». Внутри всё перехлестывало от боли. «…все хранители… нет веры в них… настанет час расплаты!» - эти слова застыли на сердце. Ко мне подошла Илана. В её глазах я прочитал сочувствие и понимание. Она не стала спрашивать, что было в письме. В принципе, все уже давно знали о предательстве братьев, но я и предположить не мог, что все тайно желали гибели моего мира. И никто не вступился за Ириута. Они все смеялись. О, как мне было больно. Ведь я полюбил Нимтея и Илану, а они были обречены. Они были смертельно прокляты.

Я обнял её на прощание.

- Прошу, уйди. Я привязан к тебе, и не смогу вынести твоей потери. Твоего предательства… - я решил рассказать ей, решил оттолкнуть. Пусть уж лучше сейчас покинет меня, нежели тогда, когда я буду безумно в неё влюблён – Я знаю, что предашь. Удар в спину мне не нужен. Переходи на сторону Омерила, Эвоя, Фердинанда, Ариула, Ксеминдры и кучи других хранителей, - она молчала – Уходи!

И она покинула меня… То короткое время, что мы провели вместе оказались для меня самыми счастливыми…».

 

Уже под утро, дописав дневник, граф де Обьен распорядился, чтобы записи отнесли сеньору де Альба. А сам же лег спать.

Дон Сантьяго с интересом читал дневник. С каждой строчкой, он словно убеждался в своей правоте. «Мдаа… Дело куда хуже, чем я ожидал… Молодой граф совсем спятил. Мдаа… Так он ведь чуть было не убедил меня… Уникальный случай… Понаблюдаю его ещё два дня, и приму кардинальные меры для оздоровления его рассудка…». За тем доктор направился в покои юноши, дабы осмотреть его.

Парнишка спал… или был в беспамятстве. Доктор окликнул его, но тот не реагировал. Де Альба подошёл к постели, и начал осматривать больного.

В комнату ворвался пронизывающий холодом ветер, который стал кружить над постелью. В этот момент Люка стал надрывисто дышать, даже задыхаться. Вены по всему телу обрели ядовито синий оттенок, лицо стало серым, а руки  и ноги стали судорожно трястись. Доктор приложил ладонь ко лбу, чтобы определить температуру, но лоб был ледяной. Тогда он стал слушать биение сердца, оно бешено колотилось, а то и вовсе пропадало. Де Альба никогда прежде не сталкивался с такими симптомами. Внезапно всё прекратилось. Дыхание восстановилось, биение сердца появилось, а сам он обрёл нормальный цвет лица.

Доктор вздохнул, и сел на край постели, за тем вскочил в раздумьях, и стал ходить по комнате взад-вперёд. Он услышал, как стонет Люка, и снова подбежал к постели. Белоснежная рубаха юноши окрасилась в алый цвет. Де Альба разорвал её, чтобы понять, откуда же течёт кровь. Он окликнул сестру Розу, и велел ей срочно принесли горячую воду и по больше полотенец. Грудь у парня была фактически вспорота, его рассекал огромный, глубокий рубец. Через десять минут сестра прибежала, но помощь её была уже не к чему. Рана успела стянуться. Они оба недоумевали. Де Альба был растерян, не понимая, что же происходит, он снова сел на край постели.

- Вы пришли меня осмотреть? – спросил Люка.

- Что? – от неожиданности вскочил де Альба.

- Вы что-то хотели? – ещё пару мгновений помешкав с ответом, сеньор добавил.

- Да, я хотел осмотреть, но у Вас случился странный приступ.

- Не припоминаю. У меня прекрасное настроение, - бодро поднявшись на ноги, продолжил – и замечательное самочувствие, - оглядев окровавленные вещи и постель, невозмутимо добавил – И я не жалуюсь.

- Хорошо… хорошо…  Буду у себя… -  и доктор задумчиво удалился.

Люка плотно позавтракав, отправился на прогулку. Вернувшись через пару часов, он удобно разместился на веранде, и принялся писать.

 

***

 

« Запись восьмая…

…Я вернулся во дворец. В голове тысячи вопросов и ответов. Всё перепуталось… Я отправился в библиотеку с целью спокойно всё обдумать, но усталость просто валила с ног. Один щелчок, и я оказался в своих покоях, в своей постели. И только теперь я почувствовал страшную боль в ногах и спине. Не в силах противостоять чарам сна, позволил себе заслуженный отдых.

Проснулся на рассвете. Чувство голода неумолимо. Я снова перенесся в библиотеку, правда, на этот раз мой рабочий стол был пышно накрыт. Об этом я позаботился ещё во время сна. Отменно позавтракав, взялся за разгадку письма.

Сердце утопия? Есть несколько вариантов… Озеро грёз… врата в утопию… и дворец. Врата в утопию подвластны только Ириуту и кристаллу… В озере грёз бывают все хранители… Дворец… Во дворце редко кто когда бывает… Он на виду… Он доступен всем… даже слугам… слугам… а кристалл выкрал верный слуга… Он не мог бросить его в озеро, поскольку он укрыт от всех, кроме хранителей… значит до Врат самостоятельно слуга добраться не мог, только Ириут… Слуга? А кто слуга? Возможно, чародей. Он наслал проклятие… чародей… «…Во дворце не мыслимое количество тайных ходов. Даже мы не всё знаем…» - как-то говорил мне Нимтэй. Так, где же? В каком тайном углу? Неужели, всё это время кристалл был так близок ко мне.

Тишина…и только биение сердца. Я погрузился в себя, отчистил своё сознание от всего лишнего. Мысленно нарисовал дворец… все залы, коридоры, лестницы, спальни. Я прогуливался по их лабиринтам, прислушиваясь к подсказкам подсознания. Я вообразил, а за тем и сам попытался почувствовать тонкое дуновение ветерка, мне казалось, что он будет направлять меня к кристаллу. Затем моё подсознание добавило голос, который шептал без умолку заклинания. Я без цельно брел по дворцу до тех пор, пока голос и ветер не объединились. Тогда ветер стал подталкивать, самовольно меняя мой курс, а голос зачитывал заклинания, под влиянием которых стали раздвигаться стены, открывая двери в неизведанный, до того дня, тайный мир дворцовых лабиринтов. Я шел внимательно запоминая каждый переход и каждое слово из заклинании. И наконец, я остановился перед деревянной дверью, которая была не заперта. Из щели падал яркий свет, что-то переливалось.  Невидимые силы удерживали меня пред ней, я не мог даже коснуться заржавевшей ручки. Я понял, что нашел его.

Придя в себя, я рванул к дальнему коридору, с которого и начал свой путь в подсознании. Озвучил первое заклинание, и стена расступилась. Я хотел шагнуть в тайный проход, как в мгновение око, стена вновь сошлась. А меня отшвырнуло в другой конец коридора, да с такой силой, что я пронесся ещё пару пролетов вниз, по лестнице. Когда окончательно приземлился, на меня обвалилась каменная стена. Но я успел перенести себя снова к той стене. В этот момент за спиной я почувствовал присутствие. Оглянулся. Пред о мной стоял Омерил. Как я и предвидел, наше столкновение  состоялось на третий день. И я был готов к нему.

Я решил перекрыть вход во дворец, дабы и остальные братья не явились. Параллельно зачитывая сильнейшие заклинания. Движением руки я бросил Омерила через окно на улицу, так же создав ураган, который стал его втягивать в недра земли. Я закрыл врата дворца, хотя это преграда не надёжная, поскольку объединенная сила братьев легко могла уничтожит её. Столкновение началось, а без кристалла мои  возможности одержать верх равны  нулю.

Я снова стал озвучивать заклинания, и одна стена за другой расступались. Я чувствовал, как утончается моя защита, и Врата созданные мною разрушаются. А вся моя сила направлена на прохождение тайного лабиринта и нет шансов противостоять чародеям. Сопротивление заговоренных переходов, которое было оказано на меня во время прохождения,  становилось всё сильнее. В тайных лабиринтах я боролся с ведьмами, то с хищниками… Один за одним расправляясь с ними, я чувствовал приближение кристалла. Он манил меня. Я не оглядываясь назад. Несся по лестнице, что приведет меня к последнему коридору из которого открывалась последняя дверь к кристаллу. Я бежал во весь опор, одним прыжком перелетал десяток ступенек. А вот и открывается последний проход, я даже вижу в дали, ту деревянную дверь...

 

П.С. Прекрасная погода, я просто не могу отказать себе в удовольствии, как отправиться на любимую бухту… Буду позже… И я не могу просиживать своё драгоценное время взаперти. Его у меня настолько мало… ».

 

***

 

« Запись девятая… Мне кажется, что я не успеваю… или упускаю нечто важное. Я теряю жизнь… Для меня каждая минута проведённая здесь счастье. И с каждой минутой я всё дальше.

…Дверь была приоткрыта, я влетел в мрачную комнату… Но… но ничего не обнаружил, кроме пары крыс. Лихорадочно стал восстанавливать всё в памяти. Я не понимал, где допустил ошибку. В этот момент хлопнула дверь за спиной. Я оглянулся.

- Ты? Что ты здесь делаешь? – недоумевал я.

- Я следил за тобой. Думал, насколько ты умен. Окреп ли как чародей… Способен ли овладеть кристаллом.

-  Это уж не тебе судить. Так что тебе нужно?

- Однако хорошо справился с Омерилом. Правда, если учитывать то, что это был не он, а лишь его копия созданная мною…

- Так это ты мой злейший соперник…

- Да, но ты мне нет. Поскольку я знаю все твои слабые места и упущения, - он рассмеялся, и глаза его окрасились в ядовито-зелёный цвет – Я ведь твой учитель… -  с иронией добавил он. Я оцепенел от ужаса предательства.

- Зачем тебе всё это? Зачем тебе был нужен я? Хотя можешь не отвечать, теперь понимаю. Это кровная месть. Ты не мог простить  Ириута, за его способности. Ненавидел за то, что был никчемен, и без сопротивления уступил трон.

- Да ты прав, мальчик мой. И уж больно все легко тебе достаётся. Я веками терпел это унижение. Он был моим другом. Мы вместе перенесли сильнейшие удары. Я думал, что достоин занять его место, но он решил иначе... усмехнулся, мне в лицо, заявив, что у него есть наследники, - он замолчал и опустил голову - Я полюбил тебя, как сына. Но боль унижений столь велика, что я должен через это перешагнуть… Прости…

В мгновений око я онемел. Нимтэй начал озвучивать заклинания. Грязная комнатка осветилось его сиянием. Одним взглядом он приподнял меня в воздухе, и стал вытягивать мою душу. Внутри всё раздиралось. Боль адская. Он высасывал мои жизненные силы. Я стал терять сознание. Потоки моей жизни очень скоро текли к нему в виде белой дымки. Чтобы не видеть этого, закрыл глаза. Про себя пытался прочитать заклинание, но четно. Я был слаб. Внезапно всё прервалось. Я пал на каменный пол, еле дыша, увидел, как чародей застыл. Точнее окаменел.

Я лежал на холодном, каменному полу. Где-то в дали послышался чей-то плачь. Собрав остаток сил, поднялся на ноги и вышел в коридор. Огляделся. В дальнем углу, скорчившись, сидела фигура. Это явно был мой спаситель.

- Кому я обязан жизнью?

- Ничего ты мне не обязан. Это моё обещание, - рыдая произнес голос, и я его узнал, эта была прекрасная Илана.

Я подошел и сел рядом с ней. Я не знал, какие слова утешения произнести. Она превратив в камень, заточила родного отца на веки, либо ради меня, либо ради будущего двух миров. Я боялся прикоснуться к ней, сказать спасибо… за что? Она ведь себе этого не простит. В сердце отдавалась её боль. Я возненавидел себя. Я сам обязан был справиться. Как я мог допустить её слезы. Как не выносимо! Я вскочил. От злости не мог найти себе места. Снова ворвался в комнату, и разнес стену, что была напротив. И из развалин повалил яркий свет, который ослепил меня. От неожиданности и от радости я окликнул Илану.

- Илана! Я нашел его! – она безмолвно и медленно вошла в комнату -  Видишь сияние? – я взглянул на неё. Как она была очаровательна. Опухшие глаза и раскрасневшийся носик придавали ей женственность. Она столь хрупкая и нежная… мне так захотелось утешить её. Я был готов пасть пред ней. И подарить ей весь мир. Хотел защитить её от всех – Мы нашли его.

Я поднял, обвалившеюся, стену в воздух и перенес в коридор. В стене был замурован серебряный сундучок с выбитыми узорами. Он весь переливался. Меня так и влекло к нему. На душе было очень не спокойно. И это был не страх перед неизвестностью, а нечто иное. Колоссальная ответственность пала на мои плечи, и не было дороги обратно. Отныне я не принадлежал себе.

Успокоив себя, я подошел к сундучку, и медленно открыл его. Внутри лежало письмо с заклинанием, на неизвестном мне диалекте. Но от одного взгляда я словно прозрел. Я стал читать не понятные мне иероглифы. Эти познания приходили ко мне из глубин подсознания.

Постепенно жизнь вокруг меня стала меняться... Мрачная комната обрела жизнь. Я чувствовал тонкое дуновение, точнее то, как движется воздух, прочувствовал всё живое. Моё время стало течь иначе. Вокруг всё замедлилось, и мне стали доступны, совершенно мельчайшие, элементы существования. То, что незаметно для обычного взора. Я увидел нежную взаимосвязь природы. Я проникся ко всему, что окружало меня. Всё обрело смысл.

Постепенно из осколков зеркала, перед о мной стал собираться кристалл. Он опустился мне в руки. Заглянув в него, я увидел, как отражали друг друга оба мира. Две реальности, или две возможности хода событий, которые шли одновременно. Они были зависимы от мысли человека. Если мысль темная, то у события нет возможности реализоваться здесь… жизнь здесь просто обрывалась. Если искренне светлая то, возрождалась здесь, и находило продолжение там. Я мог контролировать эту череду.

Я образно разделил два мира на светлую и темную. Всё существование зависело от темной стороны, от людей, что населяли землю. Миллионы мыслей и желании… я слышал каждую из них… я знал сущность каждого человека. Желания собирались… и лишь самые искренние капали в озеро грез. Те грезы, что исполнялись, по моей, либо по воле хранителей, превращались в алмазную песчинку. Параллельно шла жизнь в светлом мире, в утопии. Вероятная жизнь, более успешная, более счастливая  протекала здесь. Люди же отличались аурой, исходя из этого, я и обозначил миры, здесь светлее.

Изменилось всё, кроме Иланы. Она всё та же загадка, и нет доступа в её сознание, в её душу и сердце. Я был слеп, потому что искренне полюбил её. И я был рад этой слепоте. Я стал понимать, почему Ириут не предвидел предательства. Он  любил своих детей...».

 

Дописав письмо, Люка отправился в город. « Да, Барселона жива!» - подумал про себя он, побродив по улочкам. В одном углу дрались два кабальеро, в другом кто-то посвящал серенады, какой-то прекрасной Изабелле, а где-то и он созерцал жизнь…

На рассвете он вернулся к усадьбе. Прекрасно расположившись на лужайке, под кустами, наблюдал, как ночь сменяет утро. Закрыл глаза и стал слышать голос ветра, тот что-то печально завывал, а птицы напротив ожидали нечто восхитительное, вековые деревья, грозно скрипя ветвями, оберегали очаг. «Какая гармония! Как же всё мирно! Чего же не хватает людям?! На что можно это всё променять?!» - раздумывал парнишка.  «Как тепло становиться… Солнце греет своих любимых… И я тебя люблю…» - ласково в мыслях добавил он, и медленно, еле волоча ноги пошел в свои покои.

В раздумьях, де Альба подошёл к окну, и увидел завтракавшего в саду де Обьена. К тому времени он прочел дописанные две записи в дневнике. Немного помявшись, пошёл в сад.

- Рад видеть Вас, сеньор! – приветливо крикнул Люка, увидев, что дон Сантьяго направляется к нему.

- И я Вас в хорошем расположении духа!

- Присоединяйтесь! Прошу!

- Премного благодарен, не откажусь позавтракать с Вами, - указав на стол, стоящему у входа слуге, он дал понять, чтобы и ему вынесли блюда.

-  Дивное утро. Вы замечаете подобные радости?

- К сожалению, редко, - де Альба сделал значительную паузу – Вы всё  чаще стали писать, что у Вас мало времени. Как я могу это понимать?

- Дело в том, что все то, что находит отражение в моём дневнике, я уже давно пережил. Наша с Вами беседа очень сильно отстаёт по времени.

- Разъясните мне Вашу мысль подробнее.

- Время в той моей жизни течёт куда быстрее этой. Один день здесь приравнивается к неделям, а то и месяцам жизни там.

- То есть Вы утверждаете, что действительно  проживаете две жизни?

- Да, - в это время принесли блюда для доктора.

- Ошибаетесь! – довольно возразил де Альба – Вы ведь указали, что во дворе 1569 год! Так?

- Так!

- А сейчас 1789!

- Ей Богу, не понимаю, к чему Вы клоните?!

- Вы живёте жизнь в 1569 и 1789! Следовательно, это и есть Ваши воображаемые параллельные жизни. А что же с утопием? Это Ваша третья жизнь? Значит, утопия нет! В Ваших словах расхождение. То есть Вы не чародей! Это всё Вы выдумали. Признайтесь.

- Так вот о чём Вы… - задумался Люка.

- Да, - утвердительно подтвердил де Альба, словно поймал за руку вора.

- Могу в оправдание сказать лишь одно, время всё расставит на свои места. И вы поймёте, что заблуждаетесь.

Позавтракав, и здорово подискутировав с доном Сантьяго, Люка отправился в конюшню. Он решил на прощание поухаживать за любимыми существами. За тем отправился в город, а оттуда к морю. Ближе к ночи вернувшись в свои покои, продолжил писать.

 

***

 

« Запись десятая… Сегодня я поразился тем, что Вы искренне прониклись ко мне. Будь на Вашем месте, человек менее азартный, менее фанатичный, и более счастливый, то он бы не стал придаваться этим тонкостям. Тем более в серьёз рассматривать записи в дневнике и дискутировать на эти темы. Я ведь всего лишь душевно больной… так многие считают. И я рад, что Вы допускаете возможность иной жизни.

….Мы с Иланой вернулись в мой кабинет.

- Тебе следует освободить правителя. У нас очень мало времени! Я чувствую их приближение…

- Да…  я вижу их, и вижу Ириута на дне озера грёз.

- Боюсь за тебя.

- Во всём происходящем есть смыл – я взял её нежные руки - Не смотря на то, что мы можем управлять желаниями, сама жизнь нам не подвластна. И я не сожалею ни о чем, поскольку встретил тебя – впервые я позволил себе подобную слабость, потому что  чувствовал, что зреет столкновение, исход которой был не известен. Возможно, я в последний раз вижу её глаза. Так горько становилось на сердце -  Могу ли я надеется, что ты будешь ждать меня.

- Нет. Я не буду ждать. Я отправлюсь с тобой!

- Я знал, что ты так ответишь. Прости любимая.

- Не… – не успела она произнести до конца слово, как я создал вокруг неё прозрачный вакуум, из которого она не сможет выбраться без внешней помощи.

- Так спокойнее для меня. Я буду знать что ты в безопасности… и… и если  не вернусь… тебя обнаружит… допустим Эвой… тогда скажи, что я заточил тебя и твоего отца.

Я отправился на встречу к хранителям, которые уже ждали меня. Когда я стал переносить себя к озеру, мне нанесли мощный удар. От потрясения изменился мой курс, и я преобразовался на вершине гор, которые укрыты от взоров людей.

Братья объединились. Они были одеты в привычные цвета. Белоснежная мантия, под которой сверкали золотые доспехи. Их неестественно синие глаза излучали зло. Под ногами горело адское пламя. Их золотые мечи грозили неистовой смертью, а уста проклинали меня. Я же был в своих  черных цветах. Мой серебреный меч стал продолжением меня, рукоять обвила мою правую руку. Земля под моими ногами стала гореть. И вокруг меня образовалось пламя. От возрастающей ярости глаза мои так же приобрели ядовито-синий цвет. От столкновения сил, небо над нами стягивалось, и грянул гром с молнией. За тем полил дождь. У подножья гор стали образовываться ураган, десятки  воронок.

Мы не отрывали друг от друга взора. Шла борьба сознаний. Мы могли убить  только одним взглядом… Внезапно, на меня рванули Эвой и Элеон. Огненные мечи разносили и разъедали всё на своём пути. Элеон оказался у меня за спиной. Я успел увернутся от его удара, правда Эвой зацепил моё плечо. Омерил продолжал штурмовать моё сознание, с целью узнать, где спрятано зеркало. Он намеревался отправиться туда и разбить его. А наша битва только разгоралась. От соприкосновения мечей небо содрогалось. После нас оставались огненные следы, которые не гасли под дождём. Ветер усиливался, и я направил его против Омерила, а за тем и молний. Мы же преследовали друг друга. Всё происходило за доли секунд. Моё искусство владения мечём, ни чуть не уступало им. Я стал предвидеть каждый удар. Они то и дело мелькали вокруг меня, создавая огненные воронки. На левой руке у меня образовался щит, который переносил сильнейшие удары. Натиск братьев усилился. Омерил не давал мне покоя. Элеон проносился, словно огненный вихрь. А Эвой наступал. Я был на краю обрыва. Шаг за шагом приближаясь к бездне и мраку, внизу меня ожидала огромная воронка, которая несла разрушения и заглатывала всё, что было на пути. В один момент я с заклинанием нанес удар Эвою. И он пошатнулся, пользуясь моментом, перенесся к Омерилу и сразил его. Тот от неожиданности упал. Последовал удар Элеона, который рассек мне грудь и задел подбородок. Кровь хлынула из раны. Я понял, что Омерил в эту секунду растерянности вторгся в моё сознание. И теперь переноситься к озеру. Я последовал за ним.

Через мгновения мы были на месте. Сходу я бросил на него меч. Ослабевший после моего удара он не сразу заметил летящий ему в спину меч. Он лишь успел чуть сдвинуться, и меч пронзил ему левый бок. Я прочитал заклинание и отправил Омерила в центр торнадо. Через минуту за нами проследовали и оставшиеся двое. Пользуясь моментом, я нанес им сильнейший удар молний. Их отбросило на десятки футов. Элеон сразу же в ответ направил на меня поток ядовитого пламени. Эвой же бросился зачитывать заклинание, дабы зеркало дало о себе знать, и оно сверкнуло под водой. Я противопоставил свой щит, который вынес и это испытание. Элеон подлетел ко мне, и стал наносить удары, которые я то и делал, что успевал отражать щитом. Я вернул свой меч, и стал наступать на него. Краем глаза увидел, что Эвой поднимает со дна озера зеркало. На миг мы все застыли при виде в отражении грозного Ириута. У сыновей глаза залились кровью. И я не сумел защитить зеркало. Оно было уничтожено в ту же секунду, когда воспарило над озером. И сотни осколков погрузились на дно…

 

П.С. Теперь же настало время сделать и мне свой выбор... Полагаю, что мы больше никогда не увидимся. Там другие ценности и иная расплата…».

 

Люка закрыл дневник. Медленно приподнялся и вышел на балкон. Он жадно дышал и в последний раз наслаждался отменным пейзажем.

На утро дон Сантьяго прочитал последнею запись. Посидев, как обычно, в  одиночестве, осознал, что, не смотря на прекрасное положение в обществе и хороший достаток, он глубоко несчастный человек. Он действительно лицемер, который рад обманываться внешнему блеску. Как он хотел бы снова стать молодым, и тешить себя мечтами о счастливом будущем, страдать по любимой, и совершать ради неё героические поступки, беззаботно радоваться солнцу и морю… Груз разочарования навалился на него очень неожиданно. И что-то оборвалось в нём.

Он совершил осмотр больных. Новые люди, но всё те же неврозы и мигрень. Он всем любезно улыбался, предписывал массаж, прогулки на открытом воздухе, строго запрещал волнения и расстройства… покончив с этими делами, направился в покои Люки. Он шёл медленно, в мыслях переигрывая сотни вариантов продолжения истории.

В спальне никого не оказалось, тогда дон Сантьяго велел  слугам найти парня.

 

***

 

«Многоуважаемая госпожа де Обьен, Вы не представляете, с каким трудом даётся мне это письмо. Не знаю, с каких слов начать повествование всего, что произошло… у нас несчастье. Ваш сын, молодой граф де Обьен пропал. Мы вложили все возможные силы на поиски, но он словно испарился. Я даю Вам слово, что не прекращу поиски до тех пор пока не удостоверюсь в том, что он просто бежал от нас, либо не найду доказательств, что он погиб. Не теряйте надежду, крепитесь.

 

П.С. У Вас действительно абсолютно исключительный ребёнок… Я считаю, что Вам следует знать, о чём думал, и что переживал Люка последнею неделю до исчезновения. И поэтому вложил дневник Вашего сына.

 

Отныне Ваш покорный слуга Сантьяго де Альба»

 

После получения этого письма графиня де Обьен была убита горем. Она долгое время не могла прийти в себя, но любящий муж и поддержка близкой подруги придали ей сил. Она стала верить в скорую встречу с сыном.